Двадцать восьмого сентября при деревне Лесной началось сражение. Четыре раза "разгоралось ружье" в руках русских солдат, так как стрелять становилось невозможно. Четыре раза наполняли они патронами сумы, пазухи и карманы и не только не уступили врагу поля, но даже "шеренг не помешали", хотя весь день стояли в огне.
Бой утих к вечеру - из-за темноты и наступившей непогоды. Наутро Петр хотел возобновить битву. Но драться было не с кем: шведы тихо снялись и ушли ночью, бросив в лагере часть обоза и оставив гореть бивачные огни.
Посланные в погоню драгуны разбили неприятельский арьергард, когда головная колонна уже подходила к Пропойску. Переправа через реку Сож у города оказалась занятой русскими. Противнику пришлось бросить остатки обоза и двинуться вниз по Сожу в поисках брода. Девяти тысяч людей и пяти тысяч повозок с припасами стоила эта битва шведскому генералу. "Дело" под Лесной лишило Карла ожидаемых подкреплений, ибо шведы потеряли там всю артиллерию и почти весь обоз.
По словам лейтенанта Вейе, они "утратили все, что было у них за душою", и в течение последующих дней "изнывали от голода, холода и тысячи иных невзгод".
Левенгаупт соединился с главными силами, но отряд его уменьшился на две трети. Целый полк шведских солдат тотчас после злополучной битвы повернул назад, туда, откуда он пришел, - в Лифляндию. Не пожелали продолжать поход и несколько командиров. А один из них, написав королю донесение, старался уверить его в том, что "шведскую армию преследует судьба".
Король и сам был уже изрядно недоволен судьбою. Его разочаровала страна, откуда хотел он черпать силу для дальнейшего наступления на восток.
Украинский гетман Мазепа изменил России и предался шведам. Но к изменнику примкнули только казацкие старшины; простой же народ стоял за московскую власть.
Украина встретила Карла хмуро. Она не пошла за Мазепой. Народу ни к чему были чужеземцы, топтавшие родную землю и рыскавшие по селянским халупам. И он как умел оборонял свою "волю", крепко "ховал" своих коней, скот, хлеб и сено и норовил хватить шведа дрючком или топором.
Мазепа укрепил для шведов Ромны и Гадяч, а в Батурине приготовил к приходу их хлебные магазины и целый арсенал.
Но русские войска разнесли все без остатка.
Ни в Батурине, ни в других городах Карл не нашел ничего из провианта и военных припасов: все было вывезено либо уничтожено. Приходилось довольствоваться захватом опустевших городов - деревянных, некрепких и почти негодных - и трубить об этих "победах" на весь свет.
А население разбегалось.
Мазепа рассылал грамоты, убеждая крестьян, что "шведы - люди добрые" и незачем прятаться от них в лесных чащах. Но крестьяне выходили из лесов только затем, чтобы увести шведских коней или подстрелить шведского солдата. И многие из них были пойманы и казнены.
С жителей, обитавших в расположении Прилуцкого полка, шведы велели собрать двенадцать тысяч волов, семнадцать тысяч свиней, двадцать тысяч баранов, около четырех тысяч кулей овса и муки и семь тысяч бочек соли. Все это взяли в один месяц и велели столько же припасти на другой.
Петр недаром говорил, что украинцы "так твердо стоят, как больше нельзя от них требовать".
Имени Мазепы народ не хотел слышать.
Жители подкладывали огонь под избы, где расположились пришельцы, хотя за это им резали носы и уши. А на реке Десне крестьяне изрубили сто пятьдесят шведов и взяли в плен целый отряд.
"ВСЯК ЗАЩИЩАТЬ СЕБЯ УМЕЕТ"
Ах ты, батюшка король земли Шведской!
Сколько под городом ни стояти,
Вам Полтавы-города не взяти...
Зима 1709 года была лютой. Шведы, дожидаясь тепла, страдали от морозов и недостатка припасов. Многие ночевали у костров, отгородившись от стужи соломенными щитами. Ко всему, их непрерывно тревожили русские войска.
Первый министр граф Пипер писал в Швецию:
"Невозможно представить, насколько настоящая кампания несчастна и затруднительна".
Другие писали более подробно - о том, что множество солдат отморозили себе руки и ноги, а иные и вовсе замерзли, особенно из числа тех, кто слишком согревался русским вином.
В середине февраля шведская пехота вступила в слободу Коломак, откуда открывался "великий шлях" прямо на Харьков. То была часть древней Муравской дороги; татары ходили по ней из Крыма в Москву.
Она пролегала вдоль левого берега Ворсклы, ее защищали крепости, и сильнейшей из них являлась Полтава. Путь этот вел на Харьков - Белгород Ливны - Тулу и выводил на окские верховья.
Исстари говорилось, что между Ворсклою и Донцом "иной дороги нет".
Были еще другие пути; они вели с берегов Псла, но их хорошо прикрывала русская армия. В течение всей зимы Карл упорно пытался обойти ее и для этого уходил все дальше на юг.
Но русские искусно передвигались.
К началу весны главные силы их заслонили Белгород, ибо шведы стремились туда, чтобы, взяв эту крепость, открыть себе путь в глубь страны.
Слава продолжала кружить голову Карлу. Вскоре по вступлении в Коломак он сказал Гилленкроку:
- Узнайте, какие дороги ведут в Азию.
- Азия далеко отсюда, - ответил советник, - и совсем не в этой стороне.
- Нет, - возразил король, - Мазепа сказал мне, что она близко. А мы должны идти туда, чтобы можно было сказать: "Мы были в Азии!"
Гилленкрок не выдержал:
- Ваше величество изволите шутить со мною! Вы, конечно, не думаете о таком походе!
- Я не шучу, - сказал король спокойно. - Вы должны осведомиться о дорогах туда...
Гилленкрок разыскал Мазепу, вступившего в Коломак с отрядом казаков, и передал вопрос Карла.
- А на що вона менi здалась - та дорога? - произнес Мазепа, прищурясь.
Гилленкрок посмотрел в упор:
- Вы говорили королю, будто Азия близко.
Мазепа очень встревожился и признался, что пошутил...
И в Азию идти не пришлось. Не пришлось и продвинуться дальше, по большой Муравской дороге. Вскрылись реки. Началось половодье. В грязи тонули обозные фуры. А главное, перед войсками встала преграда, которую весьма нелегко было взять.
Между речками Коломаком и Можью открылась сильная позиция русских, запиравшая путь к Белгороду. Это был узкий, шириною в три километра, проход; его стесняли болота и леса.
Штурмовать его в оттепель было невозможно. И Карл повернул назад, чтобы овладеть оборонительной линией Ворсклы, втянуть русские войска в битву и, только выиграв ее, атаковать коломакский проход.
Адлерфельд, придворный историк, писал: "Его величеству Карлу XII не оставалось другого средства, как дать сражение". При удаче шведы смогли бы возобновить свой марш на восток либо спокойно отступить в Польшу без боязни, что их станут преследовать русские войска.
Между Пслом и Ворсклой Карл собрал свои силы. Они сильно растаяли за зиму. От общего числа - пятидесяти тысяч (включая и корпус Левенгаупта) теперь насчитывалось не более тридцати.
Тем временем половина русской армии, под начальством Меншикова, сосредоточилась у Ахтырки, на берегу Ворсклы, а другая, под начальством Шереметева, - на берегу Хорола, у Миргорода. Карл решил начать осаду Полтавы, выбрав ее как место, "удобное ко входу в Россию". Главной же его целью было заставить Петра принять генеральный бой.
Почти девять лет избегал русский царь решительной встречи со шведами; считая всякую битву "зело опасным делом", он старался обеспечить себе победу, снаряжая, обучая и дисциплинируя свои войска.
В "деле" под Лесной стало ясно, что время для этой встречи настало.
"Сия победа, - говорил Петр, - может первой назваться... тут первая солдатская проба была".
Но Карл плохо знал, насколько возросла сила противника, или, вернее, ничего не хотел знать об этом. Шведский король боялся лишь одного: как бы Петр не уклонился от битвы, и мечтал о часе, когда войска встретятся один на один...
Главную свою квартиру шведы расположили в селе Будищи - к северо-западу от Полтавы. Вскоре после начала осады Карл подъехал к крепости, чтобы осмотреть укрепления. Его сопровождал, как всегда, Гилленкрок.
- Полтава - крепость ничтожная, - объявил король.
- Крепость, конечно, не из сильных, - заметил его спутник, - но по многочисленности гарнизона она не слаба.
Король настаивал:
- После первого выстрела они сдадутся.
Советник не уступал:
- Такая случайность вряд ли возможна.
- Говорю вам, что дело не дойдет до штурма. Мы совершим необыкновенное дело и приобретем честь и славу.
- Не знаю, необыкновенное ли это дело. Я только страшусь необыкновенного окончания его...
Первого апреля шведы пошли на штурм Полтавы, но отступили. Ее укрепления - земляной вал с деревянной "одеждой" и бревенчатый палисад были недавно усилены. Город защищали четыре с лишним тысячи испытанного войска и две тысячи шестьсот вооруженных полтавчан.
На виду у крепости расположились шведы. Часовые расхаживали на валах, зорко следили за врагом и протяжно перекликались: "Добрый хлеб!" - "Доброе пиво!" В ночное время за щведскими окопами наблюдали с помощью светящихся бомб.