Читать интересную книгу На фарватерах Севастополя - Владимир Дубровский

А 30‑я батарея с ее пушками большого калибра, с современной техникой и подземными сооружениями, батарея, которую немцы именовали «форт «Максим Горький», переживала тяжелые дни. К этому времени в результате интенсивной стрельбы вышли из строя стволы главного калибра. Их надо было заменить, а передний край фронта проходил всего в полутора километрах от позиции батареи. К тому же эта операция требовала не менее двух месяцев. Но, призвав на помощь русскую смекалку и уменье, люди выполнили ее за шестнадцать дней. Батарея снова была в строю и, к удивлению немцев, которые считали ее разбитой, открыла огонь! На батарею прибыли адмирал Октябрьский и член Военного совета Кулаков, они благодарили личный состав, инженеров и рабочих за трудовой подвиг.

Огромную работу за эти месяцы проделали транспорты и боевые корабли флота, подвозя в Севастополь все необходимое, и в первую очередь — боезапас. На море по–прежнему разбойничала бомбардировочная авиация фашистов, и к ней присоединилась торпедоносная. Каждый переход кораблей в Севастополь представлял самостоятельную боевую операцию.

А жизнь в осажденном городе продолжалась. В городе выходили газеты и в их числе «Красный черноморец» — боевая газета, редактора которой П. И. Мусьякова хорошо знали на флоте. Выпускались книги, работали бригады артистов. В Севастополе всю оборону были писатели С. Бондарин, Г. Гайдовский, А. Луначарский. Приезжали Е. Петров, К. Симонов, Л. Соболев и другие.

И все мы тогда верили и надеялись на то, что войска Крымского фронта вот–вот перейдут с Керченского полуострова в наступление, а мы ударим в помощь им из Севастополя, и немцы будут выброшены из Крыма. Эта вера настолько была сильна, что мы нисколько не сомневались в успехе. И даже затребовали личные вещи и чемоданы, которые в свое время переехали вместе с береговой базой в Туапсе. В Севастополе мы были дома и не собирались отсюда уходить.

Был ветреный весенний день. Светило солнце, по небу стремительно бежали набухшие белые облака, они, как льдины в половодье, сталкивались, надвигались одно на другое и бесшумно уходили прочь. И солнце то ярко и неудержимо освещало и море, и берег, и город, и тогда все победно сияло и светилось, то снова, как во время затмения, темные пятна наползали на теплую землю, зеленой рябью покрывалось неспокойное море, и становилось пасмурно, как перед дождем.

Младший флагманский минер флота капитан–лейтенант Охрименко торопливо подходил по узкой каменной дорожке побережья Южной бухты к убежищу в скале, где помещался командный пункт Севастопольского оборонительного района.

Охрименко догадывался, зачем его вызвал к себе командующий флотом вице–адмирал Октябрьский. Несколько дней Охрименко провел в море, выходил на катере–охотнике на бомбометание, с магнитной тралбаржей на траление, но все безрезультатно. Ни одна из недавно сброшенных немцами мин не взорвалась.

Немцы опять узнали, что секрет всех их прежних минных постановок разгадан, и сбросили на севастопольский рейд новые, неизвестной конструкции мины.

«Что это за мины?» — мучительно размышлял Охрименко. Он вспомнил, как в первые дни войны пришлось бороться с магнитными донными минами противника: первое разоружение мины инженером Ивановым, тралбаржа Лишневского, взрывы глубинных бомб, сброшенных с катера–охотника. Прошло несколько месяцев, и немцы вслед за магнитной миной применили акустическую. И снова настойчивые поиски способов траления ее, неожиданный взрыв на Константиновском равелине, гибель друзей–минеров и, наконец, уничтожение акустической мины шумом винтов катера–охотника Глухова.

Теперь же, весной 1942 года, когда закрыты все дороги к Севастополю с суши, немцы решили окончательно замкнуть кольцо блокады и сбросили на фарватеры новые, не поддающиеся пока что тралению мины.

Все эти дни Охрименко провел в нашем соединении, совещаясь с контр–адмиралом Фадеевым. Что только не предпринималось для того, чтобы взорвать хоть одну из тех неподатливых мин! Охрименко советовался не только с контр–адмиралом, но и с минером соединения Колядой. Предполагая, что немцы увеличили число импульсов магнитной мины, тральщики делали до тридцати галсов, но мины не взорвались. Катера–охотники ходили, изменяя количество оборотов и режим работы моторов, стопорили и глушили, и снова заводили моторы, ежеминутно рискуя подорваться. Катера сбрасывали с ходу глубинные бомбы, но мины не взрывались. Этого можно было ожидать, так как еще при неудачном разоружении акустической мины на Константиновском равелине были обнаружены остатки специального прибора, предохраняющего ее от детонации.

…В закупоренной, без окон каюте в подземелье, куда вошел Охрименко, было жарко, несмотря на шум мощного вентилятора. Блестели стены кабинета, выкрашенные масляной краской; белые карты, разложенные на столе, были влажными, теплый ветер вентилятора шевелил их края.

Командующий флотом вытирал платком бритую голову. Слушая доклад Охрименко о его неудачных попытках вызвать взрыв неизвестной мины, он не сказал ему ни слова и, казалось, думал все это время о чем–то своем, возможно, и не имеющем отношения к взрывам мин. Затем он легко поднялся, отодвинул кресло и, своей энергичной походкой пройдя по кабинету, остановился возле Охрименко.

— Что сейчас самое важное для нас? — спросил он, посмотрев на него строгими, требовательными глазами, и сам же ответил: — Ни на один час не закрывать фарватеры. К нам ежедневно идут корабли! А для того чтобы найти средство борьбы с этой новой миной, надо поднять и разоружить ее.

Охрименко стоял и думал, как это просто и в то же время сложно. Самое верное дело — взять и посмотреть, как же устроена мина. Но ведь новой мины никто еще не видел: она лежит на грунте. Противник на этот раз так аккуратно поставил их, что ни одна не упала на отмель или на сушу.

Ровно гудит вентилятор, не приносящий прохлады, где–то за дверью кабинета слышен настойчивый телефонный звонок.

— Будет сделано, товарищ командующий флотом, — твердо говорит Охрименко. — Разрешите мне самому произвести разоружение мины?

— Действуйте, — отвечает коротко адмирал.

Трудную задачу предстояло решить минеру. «Тайный заряд–ловушка, наверное, есть и в новых минах, — рассуждал Охрименко. — И, может быть, даже такой, что не позволит вытащить мину из воды. Может случиться, что с уменьшением давления столба воды при подъеме мины наверх заряд–ловушка сработает, и мина взорвется. И выход только один — осмотреть, ощупать мину там, где она лежит, на грунте, под водой». Но сразу возник вопрос: кто пойдет под воду? Надо соединить в одном человеке опыт водолаза и минера. После мучительного раздумья Охрименко пришел к единственно правильному решению: надо самому спуститься под воду и осмотреть мину.

Лучшие водолазы Севастополя стали обучать Охрименко водолазному делу. И через несколько дней рано утром водолазный бот вышел на внешний рейд. Над водой стоял туман. Разыскали вехи, ограждавшие район, закрытый для плаванья, — корабли проходили теперь в море обходным фарватером.

Охрименко надел водолазный костюм. Теперь надо опуститься в воду, на дно моря, где немцы спрятали новую мину. Тайна, на которую делали ставку немцы, не должна быть больше тайной.

«Опасно это? — думал Охрименко. — Да, опасно, как и всегда на войне. Рискованно? Да, так же, как бросать под танки врага гранаты, вызывать на себя огонь в блокированной батарее, высаживаться с первым броском десанта на укрепленный берег противника!»

Все размышления и колебания сразу кончились, как только он погрузился в воду. Менялась окраска воды, из привычной прозрачно–голубой становилась желтой, потом серой. И вот, наконец, ноги коснулись грунта. Идти очень тяжело, мягкий ил затрудняет движение, вода сделалась совершенно темной. Но постепенно грунт под ногами становится тверже, мутная вода светлее. Здесь вот и лежит большая грузная мина. Охрименко почти у цели. И в это время страшный удар обрушился на голову минера, в глазах потемнело, появилась боль в ушах, и он, почти теряя сознание, упал на колени, натягивая шланг и сигнальный конец.

Когда его вытащили из воды наверх, светило солнце, море было чисто, и только грохот и всплески разрывов снарядов говорили о войне. Оказалось, водолазный бот обстреливала артиллерия немцев. И если бы не отвага и расторопность матросов водолазного бота, навсегда остался бы Охрименко на грунте возле магнитной мины.

На следующий день рано утром Охрименко снова спустился под воду. Увидев мину, он обошел ее со всех сторон, ощупал руками. Хотелось бы вот сейчас открыть горловину., где находится инерционный взрыватель и детонатор, и удалить их. Но прежде всего надо было с помощью мастики сделать слепок с горловины, гаек и болтов.

В третий раз спустился к мине Охрименко уже вооруженный ключами из немагнитных сплавов, изготовленными по слепкам. Снова на ощупь нашел в мутном полусвете горловину — здесь инерционный взрыватель. Ключом Охрименко осторожно сделал полуоборот, и постепенно инерционный взрыватель вышел из своего гнезда.