“Советский артист радуется не тогда, когда ему дают звание, а когда его другу не дают”. Вот этим мы иногда и живем в эмиграции».
Несмотря на теплый прием в родной стране, вернуть прежнюю популярность актеру не дали. Люди, от которых это зависело, видели в Сичкине конкурента и, обещая на словах многое, на деле спешили подставить подножку.
Вилли Токарев:
«Когда после долгого перерыва Боря вновь приехал в Россию, его замечательно встречали, звали на застолья, даже предлагали небольшие роли, но помочь реально никто не сподобился, хотя я знаю точно, что среди его так называемых друзей было немало влиятельных лиц, для кого не составило бы ни малейшего труда помочь ему с квартирой, например. Ведь после эмиграции он лишился жилья в Москве и ему элементарно было негде ночевать, а денег на аренду гостиниц не было. Он был задавлен безденежьем. Когда я приобрел квартиру, он, бывая в России, стал останавливаться у нас. Но он ни-ког-да не ныл, не унывал, ничего ни у кого не просил и на любую ситуацию взирал с юмором. Он не мог иначе. Всегда держался с достоинством. Скажем, он любил хорошо одеваться, но не мог себе позволить многого. Поэтому был неизменно опрятен, в начищенных ботинках, выглаженной рубашке.
Гастроли по Украине и России. Конец 1990-х
Боря был удивительно тактичным человеком.
Порой я забывал, что он у меня в гостях, настолько тихо и интеллигентно он вел себя.
Помню такой эпизод: Сичкин собирался улетать с концертом в Краснодар и, одеваясь, все рассказывал свои бесконечные байки. В итоге за шутками и смехом никто не заметил, как он вышел из дома полностью одетый, но в тапочках. Только минут через пятнадцать я обратил внимание, что его новые туфли, купленные специально для выступления, стоят в коридоре. Я кричу Джулии (жена Токарева. – Прим, авт.), она хватает его обувь и бежит вниз. Ловит такси, пытаясь нагнать рассеянного гостя. Самое интересное, что она умудрилась догнать его машину! Но Боря, как всегда, травил анекдоты и водитель смеялся так, что не обращал никакого внимания на призывы Джулии и сигналы из соседнего авто. Только на полпути к аэропорту Джулия смогла наконец остановить его такси и переобуть Бориса. Особенно горько, что принимающая сторона обманула его, заплатили в десять раз меньше, чем обещали. А люди были, поверьте, небедные. Он вернулся, вздыхает: “Вилли, Джулия, как же так? Они же обещали! Я туфли новые купил..
Люди часто пользовались его добротой. Но он всё равно не грустил. Единственное, что его расстраивало, это воспоминание о несправедливом уголовном преследовании во время тамбовского дела. Этот тюремный срок выбил его из колеи абсолютно… Его единственной материальной мечтой было купить хороший автомобиль, но он так и не смог ее осуществить».
С известным фотографом из Санкт-Петербурга Евгением Гиршевым.
Фестиваль «Звездная пурга». Москва, 2000
В 90-е Борис Сичкин снялся в нескольких российских лентах. Пожалуй, наиболее заметной стала роль бомжа в «Бедной Саше», но до успеха «Неуловимых» ни одна из картин не дотягивала никак. В последний раз Борис Михайлович посетил столицу в конце декабря 2000 года. Он прилетел по приглашению радио «Шансон» на грандиозный концерт «Звездная пурга», где исполнил коронные куплеты Бубы и несколько песен дуэтом с Вилли Токаревым. За кулисами он много шутил, подписывал книги, в общем, был в прекрасном настроении, довольный приемом публики. Было видно, что он истосковался по своему зрителю, по былой славе.
Шансонье Анатолий Могилевский рассказывал, как на свои концерты в московском Театре эстрады в 1994 году он пригласил в качестве гостей друзей-артистов и в том числе Сичкина.
«Мы договорились, что он отработает короткий, минут на десять-пятнадцать, номер, – вспоминает “золотой голос русской эмиграции”. – Но Борю так принимали, что он просто не мог уйти и вместо запланированных минут прообщался с залом добрый час… Пришлось чуть ли не силой уводить его со сцены. Он радовался своему успеху как ребенок…»
Характерную деталь, свидетельствующую о по-детски чистом нраве гениального комика, приводит Сэм Аро[30]:
«Вспоминаю, как был удивлен, когда впервые увидел, как Боря спит. В день презентации своей книги он остался у нас ночевать. И на следующее утро я ожидал увидеть Бубу рано вставшим от бессонницы, что характерно для людей его возраста, но не тут-то было. Обеспокоенный тем, что он до сих пор не спустился к завтраку, я поднялся к нему на этаж и постучался в дверь. Не дождавшись ответа, вошел в комнату и опешил: Буба крепко спал и чему-то улыбался во сне. Так спят дети и птицы. И еще – взрослые люди с чистой совестью, – подумал я и не стал его будить».
«ПМЖ»
Кто бы что ни говорил, Брайтон-Бич – уникальное место. «Маленькая Одесса», Little Russia, «Одесса на Гудзоне» – как только не зовут этот небольшой райончик на окраине Большого Яблока. В конце 70-х годов он был еще не столь спокойным и благополучным, каким его можно найти сегодня. В ту пору здесь селились выходцы из стран Латинской Америки, которые не очень-то славились благородством нравов и трудолюбием, зато вовсю торговали наркотиками и привлекали тем самым всю городскую шпану, ищущую очередную дозу. Гулять вечерами было небезопасно, а рестораны и лавочки частенько грабили по ночам или поджигали.
Борис Сичкин и Елена Соловей. Кадр из фильма «ПМЖ». Режиссер Г. Гаврилов
Однако одесситы, облюбовавшие бруклинскую окраину, оказались смелыми ребятами – умели подраться и пострелять. Старожилы «третьей волны» рассказывают захватывающие дух истории про битвы молодых одесситов с чернокожими. Крепкие еврейские юноши на мотоциклах с цепями в руках, наверное, и теперь снятся бывшим коренным обитателям Брайтона. Это первый в истории Города Желтого Дьявола случай, когда белые вытеснили афроамериканцев. Обычно всё происходит наоборот.
К началу 80-х Брайтон засиял – тут образовалось невероятное количество магазинчиков, парикмахерских, закусочных, рюмочных и прочих заведений. С открытием границ и появлением огромного количества визитеров из бывшего Союза Брайтон в середине 1990-х пережил период расцвета, здесь открылось множество шикарных ресторанов («Романофф», «Распутин», «Версаль»), появились дорогие бутики. Но длилось счастье недолго. К концу века Брайтон начал хиреть: дети эмигрантов выросли настоящими янки и больше не желали тусоваться в брайтонских кабаках. Новые русские, ломанувшиеся за океан, быстро разобрались, что в Америке есть места и получше, и отправились кто в Майами, кто в Малибу.