Читать интересную книгу Кундалини. Эволюционная энергия в человеке. - Гопи Кришна

Однако однажды утром, не найдя в себе сил подняться с посте­ли, я внял увещеваниям шурина и согласился отправить телеграм­му жене. Она тут же приехала, невероятно встревоженная, в сопро­вождении своего отца и нашего младшего сына. Дни и ночи напро­лет она просиживала у изголовья моей кровати, пытаясь изо всех сил хоть как-то облегчить мою агонию, глубину которой она не мог­ла постичь, но признаки которой ясно читались на моем лице. Мой тесть, чья родительская любовь ко мне заставила его совершить столь трудное в его возрасте путешествие из Сринагара в Джамму, был вне себя от горя, видя мое плачевное состояние, но, удерживае­мый мистическим ужасом, который чувствовали все окружающие, не решался высказывать какие-либо предположения или давать со­веты.

Не на шутку встревоженные, они в тайне от меня решили обра­титься за советом к опытным садху и факирам. Но все они, пытаясь помочь мне, лишь могли расписаться в собственном бессилии. Один из них, прославленный святой, убеленный сединами старец, к кото­рому при вести о его прибытии в Джамму стекались многотысячные толпы людей, выслушав мой рассказ, лишь покачал головой и зая­вил, что в жизни не слышал ничего подобного. В конце своего визи­та он посоветовал мне обратиться за помощью к учителю, пореко­мендовавшему мне эту практику.

 Отчаявшись чем-либо помочь мне, мои близкие решили отпра­виться к кашмирскому садху, который остановился в те дни в Лахо­ре, и упросить его приехать ко мне в Джамму. Он провел в нашем доме несколько дней, внимательно изучая мое состояние. Я очень отощал и обессилел. Ноги и руки высохли, как палки, ребра торчали из под кожи, а глаза горели так, что моя жена вздрагивала каждый раз, когда ее взгляд падал на мое лицо. Я голодал на протяжении месяца, с трудом заставляя себя съедать немного варёного риса и выпивать по чашке молока два или три раза в день. Мои истерзан­ные нервы не могли регулировать работу кишечника, и я чувство­вал ужас при самой мысли о еде, зная, что любой прием пищи мо­жет повлечь за собой крайне неприятные последствия. Однако, со­знавая, что полный отказ от еды означает неминуемую смерть, я заставлял себя съедать хоть немного пищи, несмотря на спазмы в желудке и позывы к рвоте.

 Будучи не в состоянии определить причину моей болезни, уче­ный садху, отнеся мое отвращение к еде к капризу, попросил меня поесть в его присутствии и распорядился, чтобы мне дали полную порцию — столько же пищи, сколько я съедал прежде. По его на­стоянию я через силу съел несколько больше, чем обычно, запив все водой. Как только я покончил с трапезой, невыносимая боль, прон­зив живот и область крестцового сплетения, заставила меня упасть навзничь. Все мое тело извивалось от адских мук, а в моем взгляде садху мог явственно прочесть упрек за свой неуместный совет. Кра­ски его лица сменила мертвенная бледность, и он поспешно покинул комнату. Ночью его поразила странная болезнь, которая не давала ему ни на минуту закрыть глаза, и рано утром он оставил наш дом, решив, что причина его недомогания крылась в силе, овладевшей мной.

Вскоре острый приступ миновал без заметных последствий, од­нако он явственно дал понять мне и моей жене, что ни один человек не в силах помочь мне. Через несколько дней после этого эпизода ко мне в комнату вошел мой маленький сын, держа в своих ручонках тарелку с едой. Был полдень, и я к тому времени уже съел свою обычную порцию — несколько чайных ложек отварного риса. Ма­лыш уселся перед моей кроватью и принялся за еду, с удовольстви­ем облизывая губы после каждой ложки, как это всегда делают де­ти, если им нравится пища. Я наблюдал за ним и впервые за долгое время не почувствовал отвращения при виде пищи. Более того, во мне зашевелилось нечто напоминающее чувство голода. Вместо обычной горечи во рту я ощутил вкус пищи. Мне показалось, что я смог бы слегка перекусить, но опасаясь последствий нарушения ди­еты, я не стал попросить жену принести мне дополнительную по­рцию. Через несколько минут это чувство исчезло, и я вновь воз­вратился в прежнее болезненное состояние.

 Изумленный случившимся, я стал напряженно думать над при­чиной этой, казалось бы, пустяковой (но впоследствии оказавшейся очень важной) перемены в моем состоянии. Могло ли такое быть, спрашивал я себя, что интервалы между приемом пищи были слишком длинными с учетом моего нынешнего состояния? На сле­дующий день я стал уделять еде самое пристальное внимание — съедал несколько ложечек риса и запивал его небольшим количест­вом молока каждые три часа. Делал я это против своего желания, и каждый раз мое сердце сжимал страх. Но л упорствовал в соблюде­нии этого режима, несмотря на отсутствие заметных результатов. Прошло несколько дней, и мое психическое состояние явно ухудши­лось — конечности совершали неуправляемые конвульсивные дви­жения, что сопровождалось жгучей болью, распространяющейся вдоль нервных путей. Мне казалось, что я иду ко дну, а воля к жиз­ни почти полностью исчезла. Мое тело словно плыло по течению, го­товое безропотно принять то, что уготовано ему судьбой.

 Через несколько дней я к своему ужасу обнаружил, что время от времени начинаю бредить. У меня хватило здравого смысла по­нять: если мое состояние будет продолжать ухудшаться, я обречен. Я напрягал все свои мыслительные способности, надеясь найти ре­шение, но задача казалась невыполнимой. Наконец, отчаявшись найти выход, я приготовился принять смерть, прежде чем безумие полностью охватит меня. Парализованный ужасом, я почти утратил способность рационально мыслить, так же как и волю сопротивля­ться этому ужасному импульсу. Тем вечером, прежде чем отправи­ться в постель, я обессиленными руками обнял свою жену, долго глядел на ее изможденное лицо и со слезами на глазах попрощался с ней, думая о неминуемой и уже близящейся разлуке. Подозвав к себе обоих сыновей, я также прижал их к груди и мысленно перепо­ручил заботу о них Богу. С болью в сердце я подумал о том, что так и не смогу бросить последний взгляд на любимую дочь, оставшуюся в Сринагаре. Мысленно также препоручив ее Богу и, увидев ее сво­им внутреннем взором, упал на кровать, не в силах сдерживать ры­даний, теснившихся в моей груди.

 Мне потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя после того, как я (мне тогда так казалось) сказал последнее «прощай» своей жене и детям и приготовиться к встрече с неизбежным. Затем я серьезно задумался о своей болезни. Было наивностью думать, что болезнь, принявшая такое течение, может благополучно пройти. Смерти, безусловно, будет предшествовать период буйного помеша­тельства, которого я хотел любой ценой избежать. Думая об этом, я перебирал в уме всевозможные способы покончить счеты с жизнью и никак не мог остановиться на самом простом и безболезненном. Я взвешивал все возможности, время от времени начиная бредить и беспрестанно переворачиваясь с боку на бок, не в состоянии выбра­ться из объятий бессонницы. Прошло несколько часов, а мой истер­занный мозг так и не смог принять окончательного решения. Не знаю, как это случилось, но к рассвету впервые за долгое время я забылся сном и увидел себя сидящим за столом напротив тарелки с отварным рисом и мясом — типичным кашмирским блюдом, кото­рое всегда так нравилось мне.

 Я тут же проснулся. Свечение, присутствовавшее в сновидении, некоторое время стояло перед моим взором и наяву. Неожиданная мысль пронзила мой почти помрачившийся ум. Я подозвал жену и попросил ее приносить мне пищу каждые два часа, добавляя к обычному рациону несколько унций хорошо проваренного мяса. Следуя моим инструкциям, жена тут же приступила к приготовле­нию пищи и приносила мне ее в указанное время с точностью до минуты. Я ел механически, мои руки дрожали, поднося еду ко рту, — явное свидетельство того, что я все еще пребывал в бреду. В этот день мне было особенно трудно разжевывать и проглатывать еду, но все же я умудрялся это делать, запивая твердую пищу больши­ми глотками молока. Покончив с последней порцией в девять часов вечера, я почувствовал некоторое облегчение. Напряжение спало, и я продолжал ощущать лишь крайнюю усталость, сменившуюся глу­бокой сонливостью. С радостным чувством, от которого слезы на­вернулись на глаза, я вдруг ощутил, что на меня накатила волна благословенного сна. Я крепко проспал до утра, как обычно, окутан­ный покровом света.

 

 

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

 

 Так неожиданно под влиянием сияющего потока мои пищеварительные способности значительно возрос­ли, причем без всяких нежелательных последствий. Начался оче­редной период нового опыта, к которому подтолкнуло необычное функционирование моего организма. Трудно было поверить, что пи­щеварительные органы могут настолько активизировать свою дея­тельность, превратив меня из человека, всегда питавшегося очень умеренно, в настоящего обжору. Мой желудок, стимулируемый дея­тельностью внутреннего огня, начал поглощать огромное количество пищи, которая как будто сгорала, не вызывая при этом у меня ни­какого отвращения. Я читал и слышал о йогах, которые настолько научились контролировать работу органов пищеварения, что могли поглощать пищу в невероятных объемах в целях ее преобразования в светоносную энергию, однако я не испытывал особого доверия к этим историям. Но сейчас то, во что я никогда не верил, я мог на­блюдать в самом себе, еще раз поражаясь силам и возможностям, скрытым в нашем теле.