Читать интересную книгу Кундалини. Эволюционная энергия в человеке. - Гопи Кришна

 Упоминая малейшие детали, я руководствуюсь тем, что не дол­жен упустить ни одного факта. Трансформация личности чревата риском и требует очень внимательного отношения к каждой из фаз. Хотя все то, о чем я говорю, было известно еще несколько столетий назад, эти знания нуждаются в систематизации, чтобы помочь вра­чам вырвать многих людей из когтей безумия.

 По прошествии приблизительно трех лет после пережитого эпизода я почувствовал потребность в более обстоятельной и пита­тельной диете, чем та, к которой я приучил себя со времени про­буждения Кундалини. Желание было более сильным зимой, когда я находился в Джамму, чем летом, которое я проводил в Кашмире. Накануне Второй мировой войны цены на продукты возросли непо­мерно. Не понимая причин возникновения этой потребности, я ре­шил удерживать свои аппетиты в рамках, так как считал недопус­тимыми дополнительные траты в столь тяжелое для всех время. Несмотря на скромные ресурсы, наша диета была достаточно питательной и сбалансированной. Она включала в себя и животную пи­щу, против которой кашмирские брамины не имели никаких возра­жений. Но возникшая потребность имела под собой веские причины, и мне пришлось жестоко расплатиться за свое решение подавлять желания.

Вскоре после нашего обычного переезда в Джамму в ноябре 1943 г. я получил приглашение от своих родственников из Мултана погостить у них несколько дней. Я хотел повидаться с кузенами, ко­торых я давно не видел, и принял решение отправиться туда на Рождество. В этом году, чувствуя себя как никогда здоровым и крепким, я решил оставить жену в Сринагаре и одному отправиться в Джамму, где меня ждал ее брат, муниципальный инженер. Он снимал дом в пригороде Джамму, в мое распоряжение предоставля­лась комната, где я чувствовал себя как дома. Я был рад этой пере­мене обстановки и никоим образом не предполагал, что мое пре­красное настроение вскоре поглотит новое страшное испытание.

 Я радовался восстановившемуся здоровью, а избыточная энер­гия требовала выхода. С начала ноября я начал каждое утро выпол­нять легкие физические упражнения, после чего принимал холод­ную ванну и удалялся в свою комнату отдохнуть перед началом ра­бочего дня. Не знаю, как это произошло, но через несколько недель желание делать упражнения исчезло, и я ощутил сильную потреб­ность возобновить медитации. Я был готов поддаться импульсу и вновь испытать судьбу, чувствуя уверенность, что при нынешнем физическом состоянии и отличном самочувствии мне, возможно, удастся достигнуть прекрасных результатов без плачевных послед­ствий, как это было в прошлый раз. Каким же я был глупцом, что не послушался голоса разума и вновь открылся для страшных ударов, раны от которых я до сих пор ношу в своем сердце.

Несмотря все разумные доводы, которые я сам себе приводил, несмотря на свежие воспоминания о страданиях, которые мне при­шлось перенести, несмотря ни на что, я восстановил медитации. Я начинал рано утром, на заре и просиживал, забыв обо всем, охва­ченный видением внутреннего света, пока солнце не поднималось высоко в небе, указывая на то, что пришло время отправляться на службу. Я стал практиковать медитацию в начале декабря и в до­полнение к расширению личности и восхитительного внутреннего света, увиденного мной в первый день пробуждения, ко мне пришло ощущение такой внутренней силы, для описания которого мне не хватает слов. Оно длилось весь день и присутствовало в сновидени­ях, а утром я вновь восполнял его во время медитации.

 Пораженный результатами, я приступал к медитации как мож­но раньше, чтобы подольше побыть в этом невероятно прекрасном мире, в отрыве от тяжелой и горькой действительности, окружаю­щей меня. Это было поистине чудесное переживание, и я чувство­вал, как волосы на голове буквально поднимались дыбом, когда пе­редо мной открывался новый, особенно прекрасный аспект экстати­ческого видения. В такие минуты мне казалось, что незримый по­знающий элемент моего «я», оставляя спокойную гавань плоти, от­давался на волю могучих волн сияющего сознания, влекущих его навстречу столь невероятному в своем великолепии миру, что ничто на земле не могло с ним сравниться. В этом мире не существовало никаких ограничений, и я терялся в удивительном нематериальном пространстве, столь возвышенном и непостижимом в своем вели­чии, что человеческое начало, остающееся во мне при любом взлете, трепетало в благоговейном ужасе от представшего перед моим внутренним взором видения. Меня переполняла радость от осозна­ния своего достижения. Не было никаких сомнений в том, что я стал счастливым обладателем пробужденной Кундалини. Лишь теперь я смог постичь причину того, почему в древности успех в этом начи­нании считался высочайшим достижением, ради которого можно было идти на любые жертвы, высшей наградой, обретаемой в конце пути. Вот почему йоги, достигшие высот в практике, всегда пользо­вались таким уважением в Индии, и адепты, умершие давным-дав­но, по сей день почитаются превыше великих правителей. Мне по­истине достался великий дар судьбы.

Но, увы, мое счастье было таким недолгим! Через пару недель я стал замечать, что возбуждение, вызванное в мозгу этим невероят­ным переживанием, было столь сильным, что я почти потерял сон и поднимался с постели задолго до часа, отведенного для медитации, чтобы вновь как можно скорее испытать это блаженство. Впечатле­ния последних трех дней, завершающих период моих посещений иного мира, закрытого для обычного человека, навсегда отпечата­лись в моей памяти. Прежде чем полностью потеряться в созерца­нии безграничной сияющей пустоты сознания, я испытывал блаженное ощущение, разливающееся по всем нервам, начиная от кончиков пальцев и других частей туловища и заканчивая позвоноч­ным столбом, где оно, сконцентрировавшись и усилившись, направ­лялось к мозгу и вливалось в него экстатическим потоком. Не в со­стоянии придумать ничего лучшего, я называю это «нектаром», так же как его называли и древние мудрецы. Все авторитетные источ­ники по Кундалини-Йоге сходятся в том, что поток нектара, ороша­ющий расположенный в мозгу Седьмой Центр, в момент слияния Шакти и Шивы (сверхсознательного принципа воплощенного «я»), попадая в этот Центр или в один из низших центров позвоночного столба, вызывает ни с чем не сравнимое чувство блаженства, много­кратно превышающее по своей интенсивности все известные телес­ные ощущения, в том числе и оргазм.

Последнюю ночь этого уникального переживания я провел без сна. Мой мозг был взбудоражен, и я испытывал радость и подъем, будучи не в состоянии поверить выпавшей на мою долю удаче. Я поднялся с постели в обычное время и, порадовав свой внутренний взор картинами невероятной красоты и величия (которые уже ста­ли моей реальностью), поспешил на базар, чтобы сделать кое-какие покупки. Я возвратился домой в час пополудни в непривычном для меня состоянии, чувствуя упадок сил. Это удивило меня, но я при­писал свое чувство слабости тому, что отправился в город, не позав­тракав. На следующий день, двадцать пятого декабря, я должен был сесть на поезд, направляющийся в Мултан, чтобы посетить сво­их родственников. До самого вечера я провозился, готовясь к путе­шествию, а затем лег, как обычно, рано в постель. Только сейчас, лежа в постели, я осознал, что допустил роковую ошибку. Моя голо­ва кружилась, в ушах стоял неприятный шум, а на месте обычного прекрасного свечения, заполнявшего мой внутренний взор, подни­мался столб красного пламени, выбрасывающий во все стороны длинные, раздвоенные языки. Трясясь от ужаса, я наблюдал это жуткое зрелище. Слишком поздно я понял, что произошло. Я черес­чур много практиковал медитацию и подвел свою и без того напря­женную нервную систему к опасной черте.

Думаю, не стоит перечислять все детали страданий, которым я подвергался на протяжении трех месяцев. Достаточно сказать, что утром, после бессонной ночи я почувствовал, что не способен пред­принять путешествие в Мултан. Отказавшись от медитаций, я вновь стал уделять пристальное внимание своей диете. Через несколько дней я ощутил незначительное облегчение, но бессонница не отступала, и я слабел с каждым днем.

Обеспокоенный моим состоянием шурин решил написать пись­мо моей жене и пригласить ее в Джамму. Это происходило в середи­не января, и извилистые горные дороги, ведущие из Сринагара в Джамму, были покрыты снегом, что делало путешествие крайне сложным и даже опасным. Учитывая все эти обстоятельства, а так­же надеясь, что тревожные симптомы скоро пройдут, я отсоветовал ему писать моей жене.

Однако однажды утром, не найдя в себе сил подняться с посте­ли, я внял увещеваниям шурина и согласился отправить телеграм­му жене. Она тут же приехала, невероятно встревоженная, в сопро­вождении своего отца и нашего младшего сына. Дни и ночи напро­лет она просиживала у изголовья моей кровати, пытаясь изо всех сил хоть как-то облегчить мою агонию, глубину которой она не мог­ла постичь, но признаки которой ясно читались на моем лице. Мой тесть, чья родительская любовь ко мне заставила его совершить столь трудное в его возрасте путешествие из Сринагара в Джамму, был вне себя от горя, видя мое плачевное состояние, но, удерживае­мый мистическим ужасом, который чувствовали все окружающие, не решался высказывать какие-либо предположения или давать со­веты.