Читать интересную книгу Час бультерьера - Михаил Зайцев

БАХ – и во лбу костлявой ведьмы появилась дырочка. Тетка заваливается на бок, глухо бьется о ковровую дорожку, коей выстлан вагонный коридорчик, то, чего она не успела метнуть. А бабища, вооруженная заточкой, уж почти поднялась, уже стоит враскорячку. Толстая оглядывается, глядит на убитую костлявую, замирает в позе кавалериста.

– Ковырялка, бросай «пику»! – приказываю толстой кавалеристке и снова нажимаю на дугу спускового крючка.

БАХ – и пуля свистит в сантиметре от мясистого, рыхлого носа. Ударившись в металл переборки меж тамбуром и коридорчиком, пуля рикошетит с визгом. Воровка разжимает татуированный кулак.

Татуировка «ВОРОНА» расшифровывается просто и незамысловато: «ВОР ОНА», то есть – воровка. Я дешифровал наколку и моментально понял, ху из кто, куда и на фиг. Товарищ майор, помнится, называл «суками» виновных в ограблении инкассатора, я-то думал, майор «суками» обзывает преступников, а оказалось, он всего лишь так грубо, но верно обозначает половую принадлежность преступниц. Откуда, из каких оперативных данных товарищу майору стало известно, что эти суки захватили спецвагон – я, разумеется, без понятия. Ясен пень, захват произошел не сразу. Иначе зачем бы рыскали над тайгой вертолеты. Подозреваю, что нашлись свидетели захвата, и они знали, что зэчек ищут. Причем ищут с ОБРАЗЦОВО-ПОКАЗАТЕЛЬНЫМ размахом, широкомасштабно, где надо и где не надо... Впрочем, чего я думаю и о чем подозреваю, не суть важно, главное – мне известно, что майор не сумел связаться с городскими силовиками, не сможет остановить состав на станции, но на следующей остановке захватчицам кранты стопроцентно. А то и раньше, а то и на следующем перегоне... Блин горелый, мне еще повезло, что у них нет ни фига огнестрельного оружия, а то бы валялся я сейчас не с обнимку с девкой, а с пулей в голове... Все ж таки я везунчик, правда.

– Отпусти Балерину, цветной, – цедит сквозь гнилые зубы воровка, глядя на меня с такой ненавистью, какой я давно не встречал.

– У девахи погоняло Балерина? – уточняю, ослабив захват на тонкой шее и переориентируя пистолет, прижимая ствол к виску Балерины. – У вас любовь, да? Дюймовочка-воровка любит постельный балет? Па-де-де с хрупкой подружкой и все такое прочее?

«Дюймовочка» в центнер весом так на меня глянула, что последние сомнения развеялись – у них любовь.

Ха! Не зря, знать, с языка совершенно машинально сорвалось: «Ковырялка». Знать, интуитивно я сразу уловил аромат настоящей женской любви. Как это у них, у зэчек говорят?.. Вспомнил: «Попробуешь пальчика, не захочешь мальчика». Это только в порнофильмах все лесби сплошь секси, вот она передо мной, жирная правда жизни, стоит враскоряку, воняет потом и сопит помидорообразным носом.

– Ковырялка, шаг вперед! – командую сухо и строго. – Нагни мослы, расстегни и поковыряйся в моем рюкзаке! Аккуратно, слышь? Нашаришь на донышке кой-чего в целлофане – вытаскивай. И чтоб без сюрпризов, слышь? А то прострелю башку твоей Балерине на фиг!

Воровка покорно шагнула к моему рюкзаку, присела на корточки, глядя на меня, точнее – на «макаров» в моей руке, ощупывает рюкзак, ищет застежки на брезентовом верхнем клапане.

– Нас трое, – сообщает воровка, щупая крепежные ремешки вещмешка. – Каргу ты замочил, цветной.

– Успокаиваешь меня? Типа, двое вас осталось – ты и Балерина? Спасибо за информацию, но ежели паришь, если какая курва еще объявится, так и знай – мочкану Балерину.

Воровка справилась с ремешками верхнего клапана, развязала веревку, стянувшую горловину вещмешка. Она не понимает ни фига, зачем я заставляю ее лезть в рюкзак, но послушно исполняет волю «цветного», то бишь мента. На отсидках ее выдрессировали, приучили к послушанию. Воровка запустила руку в рюкзак по локоть, слежу за ней и спрашиваю:

– Бугры живы?

– В купе связанные, – докладывает зэчка.

– Держите железнодорожных начальников заложниками?

Воровка молчит, она нашарила «кокс», тащит из рюкзака целлофановую упаковку с белым порошком.

– Что, мадамочка? Небось видала, как я с капота военного грузовика на поезд сиганул, и решила, мол, я крутой мусор?

Она молча вытащила упаковку с кокаином, глянула на нее и вновь смотрит на «макаров».

– Все! Все, чего в целлофане на дне рюкзака, вытаскивай, дура! Дура ты, баба! Нешто, будь я цветной, стал бы я при полном параде, в форме милицейской, исполнять цирковые номера, а? Сама подумай, дура, – разве так мусора работают, а?

Вагоны по рельсам катятся медленно, за мутными стеклами тамбура мелькают силуэты городских построек. Очнулась придушенная Балерина, скосила кукольные глазки, срисовала «пушку» и сообразила, что дергаться бесполезно. Воровка вытащила из рюкзака последнюю упаковку с наркотой.

– Застегни рюкзак, дура! Догадалась, чего ты из моего вещмешка вынула?

– «Дурь»? – Воровка смотрит на меня недоверчиво.

– И какая, пальчики оближешь! Чистейший «кокс», ясно? Я – честный фраер, ясно тебе? Жертвую «кокс» в вашу, девочки, пользу в качестве компенсации за убитую. Дуры вы, девочки, ясно? Нет? А ну-ка, Ворона, подними с полу ментовскую ксиву, глянь на фотку.

Продолжая сидеть на корточках (фу, как же некрасиво она сидит!), воровка поднимает растоптанное Балериной удостоверение, смотрит на разворот.

– Срисовала фотку? А теперь на меня глянь, как опер на терпилу.

Она рассматривает мое лицо пристально.

– Похож? – спрашиваю, усмехаясь.

– Не... – мотает башкой лесбиянка.

– То-то! – Отталкиваю от себя Балерину, прыжком встаю на ноги, держу пистолет у бедра, командую: – Обе встали и отошли в угол!

Поднимается с корточек жирная воровка, держит ксиву в татуированной руке. Встает Балерина, женщины пятятся к противоположной от меня двери, за окном которой все тянется и тянется город. Жмутся к углу, Ворона обнимает Балерину за плечи, и столько нежности в этом жесте – с ума сойти! Любовь, ядрена вошь...

– Балерина, отлипни от мамки, отфутболь мне рюкзак, у тебя это здорово получается. А ты, толстая, порви к чертям ментовскую ксиву, слышь? Порви и выбрось.

Девушка отошла от любимой женщины, которая терзает фальшивое удостоверение Лешего, легонько пнула хромовым сапожком рюкзак. Нагибаюсь, продолжая удерживать лесбиянок на прицеле, подхватываю рюкзак. Летят на пол лоскуты порванного удостоверения. Рвать картон трудно, когда беглых лесбиянок поймают, когда обыщут вагон, легавые обязательно найдут клочки, сложат и, возможно, идентифицируют Лешего по фотографии.

А за окнами все еще город, тянется и тянется. Покидать вагон рано, так почему бы не навешать лесбиянкам лапши на уши, чтоб они потом перевесили мою лапшу на лопоухие уши прокурорских работников? И чтоб майор Зайцев не мучился, гадая, кого же он такого крутого подобрал на пустынном шоссе.

– Слушай сюда, девчонки! Кликуха моя – Циркач, я, как уже было сказано, честный фраер в натуре. Ну и мокрушник немного, да, грешен, каюсь. Но в душе – чистый фраер, правда. Срок тянул в Мордовии, недавно откинулся. Еще на нарах вписался в крутую тему. Ссученные менты и цыгане из городка, который мы сейчас проезжаем, в той же теме, ясно? Накладочка, слышь, вышла – другой заместо меня должен был к здешним цветным на «стрелку» прихилять. Потому и фотка в липовой ксиве чужая, ясно? Мусорки снабдили меня формой, а ксива получилась гнилая, с рожей того кореша, вместо которого я нарисовался. Вот здесь, – я тряхнул фальшивым гипсом, – под бинтами спрятана карта, ее мне на «стрелке» «боро» дал, в смысле – барон цыганский. Карта местности, ясно? Меня за городом, в лодке, в моторке, бригада ждет. Я карту получил, форму, и мы на лодке должны плыть вверх по течению, до истоков, ясно? А форма ментовская, чтоб на хер посылать смело всех случайных встречных, коль таковые нарисуются у бережка речушки, понятно, а? Плывем до истоков и дальше пехом до места, обозначенного на карте. – Я специально вру про местность в сотни километров от разоренной наркотрассы. – Там, в лесу, прикопан зенитный комплекс. Типа, переносной. Забыл, как точно называется. Там над лесом самолеты раз в месяц летают, нагруженные золотом, из Владика в Москву. Прикинули, девочки, какая тема крутая? Ваще, атас, да?..

И я подробно рассказал, как «хромал к лодке, где меня пацаны ждут», объяснил, почему «хромал», тем, что «навернулся, блин, на ровном месте, ногу, блин, подвернул», пожаловался: «Хромаю, блин, зырю – автоколонна», ну и так далее. И зачем я им все это рассказываю, буквально заставляя слушать, удерживая на прицеле? Они б спросили, я б не ответил, зачем, честное слово. И в придуманной наспех истории про зенитные комплексы и самолет, груженный золотом, концы с концами, если честно, сходятся плохо, очень плохо. Например, совершенно непонятно, на фига я ценную карту местности под бинтами прячу. И слабовата мотивация относительно нужности милицейской формы. И почему у меня с собой наркотики, я не объяснил. И расплатился за убитую подругу «коксом» чересчур нарочито, фактически всучил преступницам наркоту, но! Одно веское «но»! Как известно, ежели врать с размахом, то люди непременно подумают: «Неужели ВСЕ это неправда?» И начнут головы ломать. И запутают сами себя окончательно.