Троцкий не без брезгливости прочел первую статью Ярославского: "Мистер Троцкий на службе у буржуазии, или первые шаги Л.Троцкого за границей", а затем и вторую — "Как "отвечает" Троцкий и как рабочие отвечают Троцкому". Набор выражений обеих статей был уже обычным для советской печати того времени: "контрреволюционные призывы Троцкого", "рекорд глупости", "возвращение к меньшевикам", "плевок по адресу Советского Союза", "блудливая, ренегатская троцкистская правда", "полное идейное банкротство и перерождение Троцкого" и т. д. Отсутствие аргументов компенсировалось, как обычно, крепкими выражениями. Однако две основные идеи у Ем. Ярославского все же выделить можно. Он полагал, что Троцкий разоблачил себя полностью, получив за свои публикации "крупную сумму долларов". Как пишет сталинский автор, "живой политический покойник, живой ренегат сторговывается, за сколько продать свою клевету…". Оказывается, даже известно, за сколько: "По некоторым данным за статьи ему заплачено больше 10 ООО долларов, по другим — около 25 тысяч…"[15]
Другая идея статей Ярославского — осуждение Троцкого как ренегата за сам факт публикации статей в буржуазной печати. Классовая девственность сталинского идеолога не допускала даже возможности "обращаться к классовым врагам пролетариата, пользоваться их услугами для публикации своих инсинуаций"[16].
Троцкий, читая эти казенные, разносные статьи, мог подумать: для Ленина не было зазорным печататься в буржуазной прессе, критикуя меньшевиков. Это не считалось предосудительным. Неужели Сталин, исключив своего главного оппонента из партии, вытолкав его за кордон без средств к существованию, мог рассчитывать на то, что тот навсегда замолчит и притихнет? Нет, выбор Троцким сделан давно. Он будет бороться всеми доступными для него политическими и идейными средствами. Будет бороться со Сталиным и его оруженосцами. Такими, как Ем. Ярославский. Ему, кстати, он посвятит еще не один абзац своих будущих статей и даже создаст блистательные сатирические зарисовки, например, "Советские Плутархи". Троцкий напишет в этой статье всего несколько строк: "При царе Давиде летописцем состоял некий муж, по имени Гад. Был ли он академиком, неизвестно. Но историк Ярославский происходит, несомненно, от этого Гада по прямой линии… Ходят слухи, что ввиду особых заслуг этой корпорации по "чистке" истории, Кремль намерен ввести особый знак отличия: орден имени Плутарха. Однако сам Ярославский опасается, что это имя может посеять в народе соблазн. "Плутархи? — удивится иной обыватель, не получивший классического образования, — Плут-архи? А, может быть, просто архи-плуты?"[17]
Перед Троцким стояли задачи: прежде всего наладить регулярный выпуск "Бюллетеня оппозиции" и распространить его в максимально возможном количестве стран, включая и СССР; создать центр сплочения марксистских сил, противостоящих бюрократическому социализму; попытаться установить связь со своими сторонниками в Советском Союзе.
…Устало разогнувшись к концу дня за письменным столом, Троцкий долго смотрел в окно на притихшее, безмятежное море, окрашенное багрянцем заходящего солнца. Он уже начал терять надежду, что его позовут обратно. Нужно было привыкать жить в положении человека, по его выражению, "без паспорта и визы". Есть люди, которые после триумфов и взлетов хотят только покоя, пишут воспоминания, не спеша перебирая в памяти былое. Но Троцкому этого было недостаточно. Его цель — борьба с кремлевским победителем. В своем письме в Политбюро ЦК и Президиум ЦКК, написанном на Принкипо, Троцкий писал, что "левая" оппозиция не сложит политического оружия и будет сражаться со Сталиным до конца. "Политическая судьба Сталина, развратителя партии, могильщика китайской революции, разрушителя Коминтерна, кандидата в могильщики немецкой революции, предрешена. Его политическое банкротство будет одним из самых страшных в истории…"[18] Изгнанник не только сделал свой выбор, но и определился в отношении средств этой борьбы: политическая, идеологическая, литературная формы критики и разоблачения сталинского режима, организация альтернативных Коминтерну структур, борьба за влияние среди рабочих различных стран.
Роясь в своих бумагах, Троцкий случайно открыл подаренную старым другом семьи, Анной Константиновной Клячко, жившей в Вене, книгу "Письма Марка Туллия Цицерона" на любопытной странице: "Следует ли оставаться в отечестве, когда оно под властью тирана? Следует ли всяким способом домогаться избавления от тирании, если даже вследствие этого государству в целом будет угрожать опасность? Следует ли пытаться помочь отечеству, угнетаемому тираном, используя удобный случай, и словами, а не войной? Подобает ли государственному деятелю сохранять спокойствие, удалившись куда-нибудь из отечества, угнетаемого тираном, или идти на всяческую опасность ради свободы?.."
Вопросы Цицерона, обращенные к Титу Помпонию Аттику, как будто адресовались из глубины столетий и ему, Льву Троцкому. И он был готов отвечать на новые грозные вызовы судьбы. А их было много: Коминтерн, превратившись в значительной мере в московский коммунистический орган, мобилизовал все свои силы для дискредитации Троцкого как политического деятеля, для компрометации многочисленных группировок, которые его поддерживали, для широкой идеологической войны против троцкизма вообще. Вместе с этим, Сталин не отказался и от замысла использовать против Троцкого белую эмиграцию. Сам Троцкий всегда относился к белым враждебно. Когда он еще был в зените власти и славы, он написал в сентябре 1923 года конфиденциальное письмо командующему морскими силами Республики Е.А.Беренсу (на его запрос о зондаже гучковцев в Париже с целью примирения): "Переговоры надо прекратить. Указать переговорщикам, что считаете невозможным продолжение никого ни к чему не обязывающих переговоров"[19]. Он не хотел примирения с белогвардейцами. Таким же он остался и позже. В ноябре 1938 года в письме своим сторонникам советовал: "Из среды белых вербуются агенты-убийцы… поэтому следует категорически отказаться вступать в какие бы то ни было соглашения с белыми…"[20] Он не признавал, как сказала бы З.Гиппиус, "чистоты белых риз". Его единственным цветом всю жизнь был красный.
Запад отнесся к высылке Троцкого настороженно, видя в этом коммунистический подвох. Изгнанные, "вчерашние", усмотрели в факте депортации Троцкого раскол в советском руководстве, глубокий кризис и, соответственно, надеялись на приход новых, лучших времен. Через два месяца после прибытия изгнанника в Турцию Ягода, Дерибас и Артузов — жрецы большевистской инквизиции — на основе донесения агентов Иностранного отдела ОГПУ могли доложить Сталину:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});