веревку, шлагбаум пошел вниз и через секунду со звоном встретился с лобовухой доджа.
Закаленное стекло рассыпалось тысячей сверкающих кубиков.
«Или в лоб шлагбаум влепит непроворный инвалид» — вспомнилась Васе к случаю строка из Нашего Всего.
Лейтенант выскочил наружу, шишка, отряхиваясь от осколков, с громкими проклятиями вылез обратно из машины, и они принялись орать друг на друга, брызгая слюной и размахивая руками. Через пару минут доджевладелец отогнал машину поближе к посту, лейтенант заменил солдата на шлагбауме, и крики возобновились — сперва перед домиком, потом внутри.
Вася тихонько подошел к новому стражу ворот и показал тому вынутое из бардачка золотое колечко.
— Падриньо, я на свадьбу еду, брат женится, пропусти, а?
Солдат стрельнул глазами в сторону — там стоял сержант. Касик незаметно поманил его рукой. Когда тот подошел, из Васиного кармана как бы случайно выпал и покатился сержанту под ноги золотой браслетик.
«Бранзулетка!» — сверкнуло в глазах сержанта, но, в отличие от румынского коллеги, он удовольствовался малым и приказал, пока начальство лаялось с пострадавшим, приподнять шлагбаум. Немного, на пол-шишечки, только чтобы машина пролезла, но Васе этого хватило. Проезжая впритык под стрелой, он еще успел всунуть в руки сержанту два блока сигарет, нахлобучил темные очки и принялся потихоньку лавировать в потоке мешочников и тележников.
Метрах в ста от поста ему навстречу попался отчаянно гудящий грузовик, с весьма странными пассажирами — в кузове стоя ехали вперемешку гражданские в красно-желто-зеленых нарукавных повязках с изображением факела и военные, причем и те, и другие, были вооружены винтовками и держали их наизготовку. В зеркале заднего вида, Вася видел, как они попрыгали на землю у шлагбаума.
«Похоже, это по мою душу. Силен наш бог Виракоча, отвел.»
Рука Че висела на черной косынке, прямо как в сражении за Санта-Клару, но это не помешало ему выдать традиционное:
— Как дела, chico?
— Идут, abuelito, — парировал Вася.
Команданте захохотали и обнялись, у Васи от радости екнуло в животе, будто на качелях.
— Ты наконец-то вернулся, — следующим полез обниматься Хосе.
— А ты думал? — все-таки касик был рад видеть этого бешеного.
Подошли свои ребята, его облапил Катари, потом маленький Искай (показалось или у него блеснули слезы?), потом Римак добродушно прогудел предложение принять отчет.
— Потом, ребята, все потом, — сердце пело, он был среди своих.
В горах.
Дома.
Римак отодвинулся и только тут Вася заметил, что он опирается на палку.
— Эй, abuelito, что тут у вас стряслось, что все раненые?
Не то, чтобы все, но многие пострадали при очередной громкой победе Повстанческой армии. Для начала Хосе со своими тачанками совершил налет на Такипиренду, где со времени последнего самолета сидела в ожидании следующего целая рота из состава 8-й дивизии. Появление пулеметных джипов вместо аэроплана стало полной неожиданностью для командовавшего засадой капитана и налетчики разжились сотней винтовок, двумя пулеметами и двумя минометами.
Раздетые и разутые военные добрались до Бойюбе, откуда нажаловались по телефону в штаб, и ловить злодеев отправилась чуть ли на вся 8-я дивизия, оставив в городе нефтяников только слабое прикрытие и тыловые службы. Вот их-то и вынес молодецким ударом «команданте Рамон», повторив взятие Сукре в меньшем масштабе.
Помимо очередной плюхи режиму Баррьентоса, налет выполнил еще несколько задач. Для начала теперь в Камири, помимо армии, появилась и другая вооруженная сила — двухтысячная рабочая милиция, получившая все захваченное у вояк и добытое на складах. Римак, с одной стороны, не находил себе места, что такое богатство прошло мимо, но с другой, был доволен тем, что всю эту гору снаряги и боеприпасов не пришлось никуда тащить, нефтяники забрали все из рук в руки прямо на месте.
При зачистке штаба ненароком грохнули трех офицеров, составлявших местную фронду генералу Торресу, на их место прислали гораздо более лояльных к идеям революции 1952 года людей.
— А теперь пошли в общину, — Катари вздернул касика на ноги и потащил за собой.
Лежание по госпиталям и санаториям не прошло даром — всего после получасового марша по горам Вася запыхался. Ничего, впереди много переходов, форма восстановится быстро. Надо только выходить поутру на физподготовку вместе с новобранцами.
А вот разукрашенная лентами община и грянувшая при вступлении в нее касика музыка стали немалым сюрпризом. Вася морщил лоб в тщетной надежде сообразить, какой сегодня праздник, но не смог ничего вспомнить ни у индейцев, ни у католиков. Ответ же Катари поверг его в полную прострацию:
— Мы празднуем твое возвращение, касик.
Ничего не оставалось, как сесть в заботливо приготовленное кресло на главной и единственной площади айлью и милостиво взирать на музыкантов и танцоров. В конеце концов, если его люди желают праздника, то касик будет последним, кто этому помешает.
Под ритм барабанов, пенье флейт, наигрыш гитар и чаранго на небольшом пятачке танцоры плясали все, что умели, уже опытным ухом Вася распознал дьябладу, капоро и моренаду.[i] Потом малакку, взявший на себя роль распорядителя, дал сигнал и начались танцы попроще, как на любом сельском празднике. Местные девчонки притопывали крепкими ногами и каждая вторая косилась на Васю — видит ли касик, какая она ладная да ловкая?
После небольшого возлияния и обеда, когда солнце склонилось к гребням Западной Кордильеры, касик извинился перед хозяевами и скомандовал отход, обещав обязательно прийти завтра. Еще полчаса во мраке по знакомой тропе и вот они в лагере. Теперь спать, сил уже ни на что иное нету.
Вася откинул полог своей ниши и совсем было рухнул на такую желанную постель, но рука сама дернулась к пистолету — под одеялом лежало тело.
Он взвел курок и этот, отлично знакомый всем в лагере звук, заставил тело взвизгнуть и шарахнутся в угол.
Чертыхаясь, Вася нащупал кнопку фонарика — в углу кровати, прижавшись спиной к стене и подтянув ноги к груди, сидела девушка с натянутой по самый подбородок простыней.
Вася сплюнул и зажег шахтерскую керосиновую лампу.
Ну так и есть…
— Я ждала тебя, касик, — все еще дрожащим голосом пролепетала Пакари.
И вот что с ней делать? Часового у полога ставить? Так девки придут вдвоем, одна утащит караульного, а вторая…Вася вздохнул, поставил лампу на стол, засунул пистолет в кобуру и принялся раздеваться. На лице девушки проявилась торжествующая улыбка. Вася распустил пояс, снял рубаху, задрал майку и посветил лампой себе на живот:
— Меня не надо ждать еще год.
В неверном боковом свете «летучей мыши» шрам во все пузо выглядел еще более жутко, чем в натуре, Пакари ойкнула.
— Так что одевайся и ступай. Быстро.