Читать интересную книгу Изабель - Жан Фрестье

Он сел в такси и поехал в Нейли. Он знал, что застанет Альбера на месте, поскольку тот, как правило, работал в это время дня. По себе он знал, как бывает порой приятно прерваться на полуслове.

Альбер не работал.

— Вот так сюрприз! — воскликнул он. — Я получил твое письмо, но не надеялся, что ты выполнишь свое обещание.

Он направился в свою комнату, где было довольно сумрачно, поскольку не горела ни одна лампа.

— Видишь, я лежал.

— Ты болен?

— Вот уже несколько дней, как я плохо себя чувствую. Мне кажется, что пошаливает сердце.

— Ты обращался к врачу?

— И даже не к одному. Они ничего не находят у меня. Но я-то знаю, что у меня не все в порядке. Вот и боль в груди — а я испытываю ее раз десять на дню, — свидетельствует о чем-то нехорошем. Один мой знакомый, Маньян, — да ты же знаешь его, — недавно рассказал мне о том, как его друг, выйдя от кардиолога, который нашел его в отличной форме, упал замертво на улице.

— Нельзя сказать, чтобы твой друг успокоил тебя! Мне кажется, что ты слишком мнительный человек. У тебя какие-то неприятности?

— Может быть. Поговорим лучше о чем-нибудь другом. Например, о тебе.

Поль только того и ждал. По правде говоря, он затем и пришел. Конечно, он сочувствовал чужим бедам. Но нельзя признать, чтобы он принимал их близко к сердцу. Он часто упрекал себя в душевной глухоте. Но что поделаешь? Своя рубашка ближе к телу. И все же он решил проявить участие к другу:

— Беатрис?

— Она ушла от меня. В один прекрасный день она собрала чемодан и была такова.

— И оставила записку на столе?

— Откуда ты знаешь?

— Все они одинаковы. Это происходит потому, что им не хватает смелости.

— Да, была такая записка. Но это еще не все… Ты даже представить себе не можешь…

Он сел в постели и хлопнул в ладоши.

— На следующий же день после ее ухода я узнал, что она сняла все деньги с моего банковского счета, на который я в свое время дал ей доверенность. Деньги — ничто, я снова заработаю. Но меня коробит мысль о том, что три года я прожил с человеком, способным на такую низость, и ни разу ни в чем не заподозрил ее. Три года я спал с ней в одной постели и полностью доверял.

— Со мной и не такое бывало, — немного помолчав, произнес Поль. — И все же я был прав.

— Ну вот, выходит, что ты был прав, а я виноват?

— Подожди, позволь объяснить. Если хочешь знать, ты можешь обратиться в суд.

— Ни в коем случае.

— Беатрис все правильно рассчитала. Она знала, что все сойдет ей с рук.

— Возможно, это — доказательство любви?

— Нет, какая тут любовь? Весь вопрос в доверии. Беатрис нуждалась в деньгах. Она могла раздобыть их только у тебя. Что ни говори, поступок некрасивый. Но ее можно оправдать. И чем больше ты будешь думать о моральной стороне этого дела, тем хуже будешь себя чувствовать. Представь, что ты оказал Беатрис большую услугу. И в благодарность она вернула тебе свободу. Ведь я-то знаю, что она давно уже надоела тебе.

— В этом есть какая-то доля правды. Но ты только подумай, что я целых три года…

— Нет, — перебил Поль, — вовсе не три года. Тут ты не прав. Это были две женщины по имени Беатрис. Одной ты по праву доверял на протяжении трех лет. Другая так и осталась для тебя незнакомкой. И ей-то и понадобились твои деньги. Вот и все.

Он замолчал. Ему показалось, что он нашел самые убедительные доводы для друга.

— И если после всего случившегося ты чувствуешь боли в груди, — добавил он, — это говорит о том, что твоя тоска приняла физическую форму, вместо того чтобы найти другой выход.

Он удивлялся, как легко можно справиться с чужими заботами. Вопрос чисто технический. Если можно было бы проявить подобную проницательность по отношению к самому себе! В глубине души Поль был доволен, что еще способен диалектически мыслить. Возможно, наступит день, когда он сможет разобраться и в своей жизни. В данный момент ему было необходимо увидеть свет в конце туннеля. Он потянулся к выключателю:

— У тебя слишком сумрачно. Ну же, не вешай нос!

— Я подумаю над тем, что ты сказал, — прошептал Альбер.

Он теперь уже сидел в кровати. В свете ночной лампы его серые глаза казались зелеными.

— Из твоего письма я ничего не понял, — произнес он, — но все же оно показалось мне странным.

«Вот и моя очередь подошла, — подумал Поль. — Для полноты картины нам следовало бы поменяться местами. Мне лечь в постель, а ему сесть в кресло».

— Тут и нечего понимать, — сказал он. — Я видел Изабель сегодня утром. Она все такая же прекрасная плутовка. Это женщина моей мечты. Все несчастье в том, что я встретил ее слишком поздно.

И тут он вспомнил, что у Альбера была собственная дочь, немного моложе Изабель. По какому-то довольно любопытному совпадению все приятели Поля давным-давно расстались со своими женами, оставив каждой по дочери, а некоторым даже по две.

— Как Алина? — спросил он.

— Я редко вижу ее, раза два в год. Ты же знаешь, что ее мать снова вышла замуж и живет теперь под Лионом.

Альбер умолчал о том, что было хорошо известно Полю из весьма надежного источника. Его приятель, признав свое отцовство, спас любимую женщину от самоубийства. Вспомнив о том, что пережил друг, Поль подумал, что его история смахивает больше на комедию. Ему стало даже немного стыдно. Трудно судить о том, что хорошо, а что плохо. Его приятель был способен на отцовские чувства, а он полностью лишен их.

— Кстати, о том, что ты написал мне по поводу Изабель, — сказал Альбер. — Поскольку мне известны твои вкусы, то я вовсе не удивляюсь тому, что тебя потянуло на кровосмешение. Тебя привлекает опасность и хочется испытать что-то, до сих пор не изведанное.

— Ну, ты не попал в точку, — заявил Поль. — Я даже решил провести расследование, чтобы доказать Изабель, что мы с ней никак не родственники.

У него было такое чувство, что он лжет, но скорее не Альберу, а себе самому. Ему не нравилась сама мысль о том, что Изабель была дочерью неизвестного отца. Эта идея показалась ему лишь на мгновение привлекательной, поскольку давала какую-то надежду.

— Знаешь, — продолжил он, — здесь трудно что-нибудь понять. Для того чтобы избавиться от искушения, надо поддаться ему. Для меня ясно лишь одно, что в присутствии Изабель я впадаю в эйфорию. Безусловно, я могу и не заниматься с ней любовью. Но почему же тогда я ревную ее ко всем другим, с кем она может это делать? Мне все время хочется видеть ее, прикасаться к ней, находиться с ней рядом. К сожалению, это невозможно. Соня и слышать не хочет об этом. И вот в такую минуту душевного разлада я и написал тебе письмо. К тому же, с тех пор как я приехал в Париж, Изабель избегает меня. Да еще с каким проворством! Она скрывает что-то от меня. И поскольку она снова занята в театре, то, я думаю, нашла там какого-то хлыща.

Взволнованный рассказом своего приятеля, Альбер позабыл о собственной сердечной боли и поднялся с постели.

— Потрясающе! Ты же вылитый Арно!

— Какой еще Арно?

— Из «Школы женщин». Вот сейчас ты играешь эту пьесу. Только в твоей пьесе не будет счастливого конца. Все сведется к тому, что Изабель предпочтет своему старому и ревнивому папаше какого-нибудь двадцатилетнего сопляка.

— Я не чувствую себя стариком.

— Арно, как тебе известно, еще моложе тебя. Я не вижу другого выхода, как завоевать дружбу и доверие Изабель. Ты потеряешь ее в тот момент, когда она заведет себе дружка и не поделится с тобой этой новостью в первую очередь.

— Я предпочел бы, чтобы у нее никого не было.

Альбер лишь развел руками:

— Может, ты запретишь ей дышать?

Теперь он уже мерил шагами комнату.

— Как хорошо, что ты пришел. Когда видишь перед собой такого же неудачника, как сам, становится намного легче на душе. И уже спешишь вытянуть его из петли, которую он сам накинул себе на шею.

— Слишком много чести для меня, — произнес Поль. — Что же касается мыслей о самоубийстве, то я стараюсь их избегать. Всякий раз, когда мне везет в чем-то, я призываю на помощь свое воображение. И представляю что-либо ужасное, например, канистру с бензином. И потому в минуты истинного отчаяния меня никогда не посещают бредовые идеи. Так что этот вопрос исчерпан. Ты не мог бы одолжить мне рубашку? И трусы тоже. Я не хотел бы возвращаться в гостиницу. Боюсь, что могу там сразу же заснуть, а спать в это время суток считаю для себя неприличным.

Альбер открыл шкаф, положил на кровать стопку дорогих рубашек тончайшего полотна:

— Какого цвета?

— Белого. Ты разоришься на белье. Какая роскошь? Кто постирает мне?

— Ты можешь вернуть непостиранной.

Поль надел рубашку. Рукава были немного коротки, но воротник пришелся впору. «У каждого свои причуды, — подумал он. — Одни уходят в религию, другие увлекаются автомобилями, третьи помешались на сохранении шевелюры и дни напролет ухаживают за своими волосами. Альбер обожает дорогое белье. Кто может ответить, почему он придает этому такое большое значение?»