— А ты не некромант, — задумчиво проговорила та, — странно. Дошедшие до меня слухи говорили об обратном.
И снова волна мурашек пробежала по моему телу. Поспешно активировав магическое зрение, я чуть было не застонал, некроаура неизвестной полыхала как бы не ярче лича, которого я упокоил в академии. Они всё-таки разыскали меня, добрались. Чёртов Протекторат! Похоже, отчёты Ясулы не удовлетворили кого-то в его верхушке, и они прислали настоящего некроманта всё посмотреть на месте. И вот теперь правда раскрылась, что я вовсе не тот, кем меня считают.
— Ты из Протектората, как я понимаю? — произнёс я, чувствуя, как во рту стремительно пересыхает.
Но следующая фраза заставила меня удивлённо дёрнуться, а затем напрячься ещё сильнее.
— Нет, — фыркнула та, — к этим недоучкам и слабосилкам я отношения не имею.
— Тогда кто ты и откуда?
Но и этот мой вопрос оказался без ответа. Женщина наклонила голову набок, продолжая задумчиво разглядывать, затем произнесла:
— Всё слишком странно. Надо тебя показать старшей. Принять решение сама не могу.
Взвывшая чуйка заставила меня метнуть огненное заклинание, но незнакомка мгновенно переместилась ко мне, уклоняясь от просвистевшего со злым жужжанием сгустка огня, а затем на меня словно упала бетонная плита, погружая во мрак.
— Лахмир штанс, — прозвучало над самым ухом, прежде чем я отрубился окончательно.
А проснувшаяся память некромантов услужливо перевела:
— Старшая ведьма разберётся.
* * *
Очнулся я привязанным к стулу, голый и с тяжёлыми браслетами на руках за спиной. Из тританиума, естественно. Видимо, на Яоле стандарт общения с магами такой. Максимальная бдительность, ага. И то, как показал архимаг, браслетики — не панацея. Да и у меня тогда тоже нашлось чем колдовать без рук. Правда, с тех пор мне дырки не в тех местах зашили, а в тех, где надо, наоборот, расшили. С тех пор колдую, как все.
Само по себе состояние у меня было сносное. Голова не болит, в туалет неохота, голод тоже не подступает. Даже удивительно. Оглядев место, где оказался, с кислой миной протянул:
— Опять подземелье.
Собственно, сидел я в каменном мешке, без окон, с громоздкой металлической дверью с зарешеченным окошком. Размерами тот был три на три или около того, так что не разбежишься. Окромя стула, на котором я сидел, была ещё металлическая откидная койка на цепях и очко в углу пола, из которого доносилось лёгкое журчание воды. Таки туалет и даже со смывом. Цивилизация, ёпть.
Тут в двери с некоторой натугой провернулся ключ, и в камеру вошли двое. Вернее, две. Потому что женщины. В почти одинаковых чёрных балахонах. Только у одной над бровью был приклеен золотой кружок, торчавший, словно шляпка декоративного гвоздика, а у второй три, но серебряных.
— Проснулся, сестра, — сказала та, что с серебряными, откидывая капюшон с головы, открывая взгляду белые, словно снег, волосы.
— Вижу, сестра, — кивнула вторая, тоже обнажая голову. Волосы у неё тоже оказались белыми. Ну сёстры же, понятно. Правда, на лицо одна была вполне себе имперка, а вторая больше походила на кирианку.
— И вам здравствуйте, — не удержался я.
Не удостоив меня ответом, игноря также, как и та, что вырубила меня возле колледжа, обе девахи споро отцепили мои кандалы от стула и, держа в руках концы цепей, подняли и подтолкнули к выходу.
«Сучки крашеные», — подумал я с раздражением, но промолчал, вступать сходу в конфликт, не выяснив хотя бы в самом минимуме обстановку, было глупо.
Вывели меня в коридор, такой же каменный, как и моя камера, тоже без единого окна, и я уверился, что мы действительно под землёй. Камера, к слову, была не одна. Да и я, как оказалось, был не единственным пленником.
— Мужик, мужик! — я увидел, как в окошке двери соседней камеры показалось чьё-то лицо, — ты новенький?
— Ну да, — кивнул ему на ходу.
— Скажи, какой сейчас год?
Просьба была странноватой, но я ответил, всё сильнее заворачивая голову, потому что мы продолжали идти дальше.
— Два года, целых два года, — простонал в ответ пленник.
Разговаривать мои конвоирши мне не мешали, но и шаг не сбавляли, поэтому спросить что-то в ответ уже не получилось, слишком мы отдалились.
Мы шли дальше, и чем больше камер проходили, тем больше я мрачнел. Ни одна не была пуста. Кто-то стонал, кто-то плакал, некоторые ругались вслед и стучали кулаками по двери. И все поголовно были мужчинами.
В конце коридора нас ждала ещё одна дверь, за которой находилось караульное помещение с дежурной охранницей, тоже бабой, естественно. Ей сдали ключи, и повели меня по лестнице куда-то выше. И снова коридоры, пока, наконец, мы не вошли в больших размеров зал, и меня не усадили на очередной стул посередине, вновь зацепив концы кандалов за вделанное в каменный пол кольцо.
Пока меня пристёгивали, я успел оглядеться, невольно останавливая взгляд на свисающих с потолка вдоль стен гобеленах. И почти не удивился, увидев символ древней Империи. Правда он был вписан в круг, а над ним вышит новый, мне незнакомый, похожий на трилистник. Воспоминаний древних тоже на этот счёт никаких не пробудилось, поэтому оставалось только гадать, в чьи руки я угодил на этот раз. Понятно было только, что это очередной переживший Катаклизм осколок древних.
Проделав все манипуляции, конвоирши встали по обеим сторонам от меня, а затем из двери в противоположной стороне зала стали выходить ещё женщины. Одна, две, три… пять.
За пятой дверь захлопнулась, и высокая комиссия расселась полукругом в кресла напротив меня. Центральное повыше и по два попроще с каждой стороны. В установившейся тишине они разглядывали меня, я разглядывал их. Вся пятёрка была как на подбор, женщины средних лет с цепкими холодными глазами и печатью власти на лице. Волосы, что характерно, и у этих были такими же белыми, как и у конвоирш. Какая-то местная фишка, похоже. Если тут все такие, то у них тут должна быть целая фабрика по производству пергидроля. Ну или магией, конечно, обесцвечиваются.
— Вольдемар Локарис, — произнесла сидящая по центру.
— Он самый, — я постарался сесть как можно более непринуждённо и закинул ногу на ногу.
С одной стороны, показывая, что я не слишком-то их и боюсь, с другой, прикрывая наиболее уязвимое место.
— Я Старшая сестра ордена Бдящих Фелиция Вэлдис, — произнесла та, — а это сёстры Альдау, Вигиция, Магна и Триша.
— Зачем я здесь? — перебил я женщину.
— Для суда.
— На основании?
— За действия, приближающие Катаклизм, — припечатала старшая сестра, и я только и смог, что сдувшись, пробормотать:
— Что за бред?
Бред не бред, но тут они зачитали список моих прегрешений, и я узнал, что обвиняюсь в высшей некромантии, такой как поднятие армии нежити, поднятие лича и пользование наследием древних, включая посещение тайной некромантской базы.
— Но вы же сами некромантки, — воскликнул я, припомнив ауру моей пленительницы.
Ауру у этих, из-за блокирующих магию наручников, я не видел, но был почти на сто процентов уверен, что это так.
— Мы сёстры безмолвия, хранящие границу между живым и мёртвым, соблюдающие баланс всего живого на планете, не то что вы, тупое самовлюблённое мужичьё, не думающее ни о чём, кроме самих себя. Один Катаклизм вы уже устроили, теперь хотите второй⁈ — зло выплюнула в меня этот спич сидящая по правую руку от старшей, сестра Альдау, вроде, если я правильно запомнил имя.
— Мужчины-некроманты подвели наш мир к черте, за которой только смерть, — добавила спокойным тоном её соседка, сестра Вигиция.
Дело начало принимать скверный оборот, потому что попал я в лапы каких-то долбанных некроманток-феминисток радикального толка. Эти приговор мне махом вынесут, и тут же его приведут в исполнение, с мест не вставая.
— Но я-то не некромант, — поспешно вскричал я, — вы же видите, у меня нет этого дара, только обычная магия.
— Да, — чуть помедлив, ответила Старшая сестра, — ты не некромант, и это вносит некоторую долю сомнения.