Вмешалась Ильсиния, которая активно стала обсуждать все эти детали, выбрала несколько парчовых, несколько шёлковых, бархатных и ещё каких-то заморских тканей. Тяжёлых и воздушных, расшитых золотом, серебром, разноцветных и тканей строгих расцветок.
Леолия не мешала своей фрейлине. Она отошла к окну и стала смотреть в сад, удивляясь сухости собственных глаз. Она даже не подозревала, что ярость по природе своей – ветер пустыни. В детстве мать часто называла Лию плаксой. В монастыре дева Касьяна так же, поджимая губы, упрекала послушницу в излишней чувствительности. Наверное, сейчас, они гордились бы её бесстрастностью. Но вряд ли.
Стукнула дверь и, судя по резко замолчавшей Ильсинии, вошёл кто-то важный…
– Ваше величество, – прошептала фрейлина.
Леолия не обернулась. Ей было всё равно. Она всматривалась в мёртвую пустыню своей души.
– Лия? – устало прошамкал король.
Но принцессе не хотелось оглядываться.
Он подошёл и встал рядом с ней. Видимо, все остальные вышли, так как Леолия услышала звук аккуратно притворяемой двери.
В саду поднялся ветерок. Он играл ветвями сиреневой стражи, осыпая последние цветки. Пригибал ирисы и лилии. Рассыпал капли фонтана. Каменные девочка и мальчик привычно бежали и радовались жизни.
– Мы все совершаем ошибки, – тихо вымолвил король, наконец. – Пока мы молоды, нам кажется, что вот она – цель. И мы бежим к ней, расталкивая всех вокруг и не обращая внимания ни на детей, ни на родных. Мы жертвуем самыми близкими и родными людьми. Мы не ценим их любовь к нам.
«К чему он об этом?» – холодно удивилась Леолия. Ей казалось, что жгучая пустыня покрывается льдом. Принцесса будто смотрела на всё со стороны холодным и рассудительным взглядом. Ничто не вызывало в ней эмоций.
– Когда я был молод, мне казалось, что я могу всё исправить. Вот только добьюсь вот этой цели, выполню вот этот план. – Слова короля падали будто сосны, срубленные лесорубом. Казалось, он забыл, что рядом дочь и разговаривает сам с собой. – Передо мной стояли великие цели и планы. Спасти гибнущий Элэйсдэйр! Укрепить умирающую династию! Я работал. Очень много работал. Я вставал раньше солнца, а ложился, когда свечи оплывали и некого было послать за новыми, так как слуги уже крепко спали.
Ветер закрутил белые флоксы, затанцевал в купальницах. Позвонил в разбитые сердечки дицентры. Леолии очень хотелось, чтобы отец ушёл. Ей не нужны были его слова, они раздражали.
– Я любил Ию. Я действительно любил мою королеву больше всего на свете. Но очень редко разговаривал с ней. Она жила на своей половине, а я – на своей. Мы пересекались иногда на обедах, но в это время, как правило, я решал важные вопросы с министрами и щитами. Я мечтал о том времени, когда смогу просто сесть рядом с ней в её покоях и вместе, пусть даже и молча, посмотреть, как танцуют язычки пламени в камине. Ну или поговорить. Она была очень образованной женщиной, много читала. Любила стихи. Я помню, когда мы познакомились, Ия мне прочитала балладу о святом Фрэнгоне полностью, наизусть. Она красиво пела, подыгрывая себе на лютне. Я мечтал о беседах с ней, но не находил времени. Мне казалось, оно будет потом. Непременно. Но потом Ия вдруг умерла.
Он замолчал, и Леолия не стала прерывать это молчание. Было странно слышать от него такие слова о матери. Королева Ия любила музыку и стихи? Она не могла представить мать с книжкой в руках. Воспоминания рисовали ей надменную ледяную королеву. Но, может быть, мать такой была не всегда?
– Это был ужасный удар, – продолжил король, спустя долгое время. Ждал каких-нибудь слов от дочери? Или просто погрузился в печальные воспоминания? – И я с утроенным усердием бросился в работу. Я почти не спал по ночам. Боль и горе раздирали мне душу, и я находил утешение в государственных делах. И забыл про того, кому смерть матери должна была принести больше терзаний. Я был плохим мужем и отцом, Лия. Я пытался стать хорошим королём. Но, судя по всему, не смог достичь и этого.
«Он хочет, чтобы я его пожалела что ли?» – устало подумала Леолия. Но у неё не было сил жалеть. Ей хотелось, чтобы он просто ушёл.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Король мягко коснулся её руки.
– Из всего, что я создал, ты – самое лучшее, – шепнул мягко. – Я не сразу это понял. Прости меня, дочка. Хотелось бы, что бы твой муж не наделал моих глупостей…
Она вздрогнула.
– Он бы не согласился со мной, но в нас много общего, – продолжил король всё тем же утомлённым голосом человека, придавленного каменной скалой, из-под которой он не надеется выбраться. – Мне бы не хотелось, чтобы тебя постигла судьба твоей матери, Лия. Не дай ему тебя заморозить. Но, в любом случае, знай, что, если тебе понадобится моя помощь – я сделаю всё, чтобы помочь тебе.
Но она и на это ничего не ответила. Поздно. Со всеми признаниями и обещаниями отец опоздал.
Помолчав еще некоторое время, Эстарм, видимо, понял, что ответа не услышит, и тихо удалился. Леолия прислонилась лбом к прохладном стеклу и закрыла глаза, ни о чём не думая.
Она не знала, сколько прошло времени прежде, чем дверь снова открылась.
– Ваше высочество, ваш супруг приглашает вас на ужин.
Леолия вздрогнула от злорадного голоса Алэйды, но даже не обернулась.
– Вы же не вынудите его послать за вами стражу и применить силу? – ехидно поинтересовалась дочь Золотого щита.
Тогда Леолия всё же развернулась и смерила взглядом зарвавшуюся фрейлину. Алэйда сияла торжеством. На диванах сверкали и переливались оставленные платья, сшитые наполовину.
– А знаете, – насмешливо скривила розовые губы дочь Золотого щита, – я ведь даже начала ревновать его. К вам! Глупо, да? У нас вышла небольшая размолвка, а Эйд, увы, не из тех мужчин, кто умеет прощать. Но теперь мы помирились. Не думайте, что так же легко он простит и вас, ведь вы уязвили его честь.
Леолии были безразличны её слова и угрозы, и, чтобы не слышать всех этих гнусностей, она направилась к выходу. Но Алэйде было мало, ей хотелось уколоть и унизить больнее.
– Сегодня ночью он пригласил меня к себе, – прошипела она, – видимо, ваша брачная ночь не оставила у него особенных впечатлений.
Это было уже слишком. Леолия остановилась, посмотрела на красавицу в упор сверху вниз.
– Если вам угодно согревать постель моего мужа, – заметила прохладным, ровным голосом, – отчего бы и нет? Я не стану возражать. Греют же служанки ему чай.
И прошла мимо взбешённой любовницы мужа.
– Вам бы поумерить спесь, Ваше высочество, – донеслось ей вслед. – Даже дочь короля не распоряжается своим мужем. Муж распоряжается ей. Как бы не пришлось унизиться! Я буду очень смеяться, когда Эйд сошлёт тебя в обитель и женится на мне!
«Они подходят друг другу. Пусть же никогда не разлучаются», – мрачно подумала Леолия, выходя в коридор. Стража тотчас последовала за ней. В присутствии посторонних мужчин Алэйда была вынуждена вновь надеть маску почтительности.
Когда принцесса вышла в малый обеденный зал, все уже собрались. Леолия ощутила на себе сострадательный взгляд Ильсинии, печальный – короля. Но даже не посмотрела в их сторону.
Эйдэрд обернулся на её шаги и прищурил мрачные глаза. Но Леолия тут же отвернулась, не удостаивая супруга взглядом, хотя и почувствовала на себе тяжесть от его пристального внимания.
Она молча кивнула собравшимся и опустилась рядом с мужем. Щиты разговаривали о возможной подготовке к войне против кровавых всадников, о союзе с султанатом… Но и эти важные вопросы оставили Леолию безучастной. Ей в голову пришла странная идея и, повинуясь ей, принцесса принялась есть. Да, сегодня терять силы не стоило.
– Её высочество как-то задумчива сегодня, – заметил Серебряный щит.
Эйдэрд вновь покосился на супругу – Леолия ощутила это, хотя и не смотрела в его сторону.
– Смерть брата или сестры всегда тяжело пережить, – заметил Диармэд.
– Мы все скорбим о принце Америсе, – вздохнул грузный Беннеит и положил в тарелку ещё один кусок свинины с ореховой подливой.