Являясь большим любителем «ГрОб» ов, я нанял тогда за немалые деньги специальную съемочную группу из «Останкина» и в итоге получил полную бетакамовскую эксклюзивную видеозапись. С ней, как и с описанной выше Арурко-Янкиной кассеткой (см. Дягилева), вышел казус. Мой старший брат, человек, бесконечно далекий от пост-панк-рока, стер увиденные на кассете безобразия — а это была единственная мастер-копия — и записал на нее зефирно-мармеладную Валерию. Каковую и слушает, под пивко, по сей день.
5.
— Москва, 1990-е годы. Нет в это мегаполисе ни одного лифта, — напоминает А.Михайлов, — в котором не было бы написано «Гр. Об.».
6.
— Лето 1994, Москва, спорткомплекс «Крылья Советов», — продолжает А.Михайлов. — Летов дерзнул собрать стадион, и ему это удалось. На сцене — алое полотнище времен Третьего рейха, только вместо свастики в белом круге черные серп и молот. Эдичка Лимонов в качестве конферансье. Александр Дугин пытается делать фюллера — что-то кричит гитлеровским фальцетом, но голос его срывается. Фаны недоумевают, кричат: «Егор, ты охуел? Ты почто за Сталина?» А это Летов вступил в праворадикальную национал-большевистскую партию Дугина-Лимонова, подтвердив в очередной раз свой программный тезис «Я всегда буду против».
Разогревающими командами были «Инструкция по Выживанию» и Манагер, которых не очень-то внимательно слушали — реагировали только на Ромычевы песни, уже известные в исполнении Летова — про малиновую девочку и про лучше по уши влезть в дерьмо. Тысячи панков бродили по огромной площадке ледового дворца в поисках пыли. Найдя, они втирали ее друг другу в гребни, и те начинали торчать с новой силой. В перерыве я вышел покурить на улицу и увидел румяного панка лет двенадцати, который сидел на бетонном парапете и неудержимо горько плакал. Оказывается, его выгнали менты за курение в зале. Пришлось дать ему пригласительный, и он опрометью бросился к служебному входу. А в это время Летов исполнял песню Александры Пахмутовой про яростный стройотряд и про юный октябрь впереди.
— Думаю, — завершает А.Михайлов свои сообщения, — после этого концерта ряды Егоровых поклонников сильно поредели.
II.
А вот мнение М.Немирова относительно Летов Е. и его деятельности, высказанное им самим.
………………….
………………….
III.
За пределами статьи оказалось следующее то, что следовало бы описать:
— Знакомство тюменских людей с Е.Летовым в городе Свердловске в июне 1987;
— Дальнейшая порою дружба, а порою нет, в 1980-е и 1990-е годы.
Обо всем этом предоставляю написать людям, принимавших в этом более активно, нежели автор этих строк, участие — Р.Неумоева, например, или А. Кузнецова, и пр.
Лианозово
Местность на крайнем Севере Москвы. там, где Алтуфьевское шоссе упирается в окружную кольцевую дорогу. Некогда там были бараки рабочего поселка Лианозово, потом их поглотила Москва, теперь там дома очень большой величины, в одном из них автору этих строк довелось обитать в 1991-92 годах — см. сообщения Бурова; Чечевица
«Лианозовская школа»
Художники и поэты авангардистского духа, со второй половины 1950-х объединявшиеся вокруг обитавшего в Лианозове (см,) с еще довоенных времен художника и поэта Кропивницкого — Сатуновский, Вс. Некрасов, Холин, Сапгир, Рабин (вроде бы), Немухин (вроде бы) и прочие, среди которых, например, в 1960-е, и молодой Лимонов.
Выдающимися среди них автору этих строк представляются Всеволод Некрасов и Ян Сатуновский:
Ничего не болит. Только сердце болит.
А когда не болит, ждешь, когда заболит.
или:
Нас тьмы. Нас тьмыитьмыитьмы.
Мыть и мыть.
или:
Самое главное знать что это и есть стихи.
Поясняю: это не отрывки, это все стихотворения полностью, от начала до конца — таковы они.
Для тех, кто не понимает, что хорошего в такой поэзии, разъясню:
Се есть Поэзия в чистом виде, зафиксированная в момент обнаружения в окружающем мире (и языке) — Пастернак бы написал что-то типа «застигнутая врасплох». И выданная людям в голом виде, без дальнейшей обработки: она и так хороша, приукрашивать ее в сущности посторонними ей упаковочными средствами типа сюжета, рифмы, размера и так далее. — только портить.
Иначе говоря, как раз самое то, что сформулировано — и, кстати, как раз в те года, конец 1950-х — все тем же Пастернаком в формуле:
Под старость впасть, как в ересь
В неслыханную простоту.
Но Пастернак в нее впасть так до конца и не решился — а эти смогли.
Лигачев, Егор Кузьмич
Один из руководителей СССР в 1980-е и начале 1990-х; при застое — начальник Красноярского края, в Перестройку — член Политбюро. Считается, что это именно он придумал борьбу за трезвость 1985–1991.
В Перестройку московское общественное мнение придерживалось версии, что Лигачев и есть главный в Политбюро ретроград, который хочет, чтобы все было плохо, и давит на слабовольного Горбачева, выживая из Политбюро тех, кто хочет, чтобы народ жил хорошо — народного заступника Бориса Ельцына и архитектора гласности Яковлева.
Лимонов, Эдичка
Современный деятель, основатель нового направления общественно-политической мысли, комунно-вафлизма.
2.
В сказанном выше, конечно, есть некоторый элемент шутки. Что же до деятельности Э.Савенко как писателя, то, когда в конце 1980-х годов в журнале «Знамя» была опубликована его повесть «У нас была великая эпоха» — первое сочинение Лимонова, изданное на родине — она мне ужас как понравилась, я даже не поленился пойти на почту — автор этих строк тогда в очередной раз обитал в городе Надыме — и послать журнал Шаповалову Ю., чтобы он тоже прочел и охуел.
Потом в «Огоньке» были напечатаны отрывки из «Дневника неудачника — про то, как любит Лимонов быть бедным, и мне они тоже страсть как понравились.
Ну, а когда автор этих строк читал «Эдичку», так как просто кусал локти от зависти — вот крутота, а! А я, автор этих строк, что пишу в то время, когда? Попсятину попсовую!
Так что, если бы не назойливая политическая деятельность Э.Лимонова, автор был бы большим поклонником его таланта. Но политическая деятельность его уж очень раздражает: знаем, знаем, что ты говнюк, зачем лезть на трибуну, чтобы еще раз сообщить нам об этом?
Картинка 1 — сам Лимонов, какой он есть нынче.
Картинка 2 — воспетая им в «Эдичке» Елена в ее опять же нынешнем виде.
Картинка 3 — осенью 1991 года в Москве не было иного спиртного, кроме как вот этой самой сливы в спиртном напитке — правда, не в бренди, а в вине типа «Анапы». Она продавалась в литровых банках с железной крышкой, типа таких, в которые компот, наполовину банка была заполнена именно этими сливами, а остальное была именно эта «Анапа». Погода была сумрачная и моросливая, но теплая, автор этих строк обитал как раз в Лианозове, но тут он выбрался в Город, и это был период. когда у него как раз образовалась значительная, по его меркам, сумма денег, и он в магазине «Военная книга» на Садовой-Триумфальной купил только появившуюся книгу «Это я, Эдичка», и начал читать, и так оно его —, что он прошел к Елисею, купил у спекулянтов банку этого самого сливового компота — он, я забыл сказать, как и все спиртное тогда, продавался отнюдь не в магазинах, а возле них потрепанными людьми с баулами — и шарился то туда, то сюда по разным местам, отхлебывая из банки и вылавливая из нее проспиртованные сливы и читая указанное сочинение, и как уже было сказано выше, испытывая —.
Так.
3.
Что до картиночек, то были у меня и получше картиночки, касающиеся Лимонова — например, с этоц самой Еленой, только молодой, в эпоху, когда она считалась красоткой; были у меня и изображения самого Лимонова времен «Эдички» — очень смешные, ибо он на них — кудрявый пухлый поросеночек в очечечках — да все это крякнуло: см. об этом Бумажечки.
4.
В завершение — вот стихотворение автора этих строк именно примерно тех времен — осень 1991, сочиненное там же, в Лианозове и примыкающем к нему Алтуфьеве, Бибиреве и Отрадном, конкретнее — на имеющейся там Мурановской улице. Оно среди прочего навеяно все теми же высказываниями Э.Лимонова о том, как он любит быть бедным, являющимися чрезвычайно созвучными склонностям и автора этих строк..
Оно таково:
Меж тем на улицах, оказыватца, выйдешь — блядь как заебись!
Так пусто, так голо, так там, оказыватца, братцы,
оказыватца, продолжающая все же жизнь,
оказыватца, продолжающая продолжаться.
Оказыватца, да. На улицах-ли-у
— на лиу-лиу, лиу-лиу лиу-гей! ге-гей! —
такую ох как настроению слезливуу
все это дело как напустит на тебей
на остановке стоя в Бибиреве, что хоть хуем бей.
Что хоть убей!
Что хоть водяры покупей или скорей и пей!