Читать интересную книгу ВШ 3 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Назавтра Стоун обещал заявиться в училище, сделать и там несколько снимков о том, как проходят мои учебные будни. А вечером посетить тренировку в клубе «Ринг», я должен буду его проводить туда, так как американец не знал дороги. Как и в училище утром, мы договорились встретиться на площади Ленина в половине восьмого утра.

Храбскову я тут же на домашний и позвонил, спровадив Стоуна, мол, ждите завтра иностранных гостей. Надеюсь, сам догадается, нужно ли будет прибраться или ещё какой-то марафет навести, чтобы к приходу зарубежного корреспондента в клубе всё блестело, особливо в туалете — а вдруг ему приспичит?

Следом набрал Бузова. Того, оказывается, уже успел предупредить лично Мясников, но Николай Степанович всё равно похвалил меня за предусмотрительность.

Назавтра ровно в половине восьмого утра Стоун топотался на площади, от нечего делать фотографируя памятник вождю мирового пролетариата на фоне здания обкома партии. До училища дошли пешком, по ходу движения Стоун спрашивал, что это вон за строение? А, драматический театр! А это кому памятник? А, Белинскому… Что-то слышал о нём. Приходилось объяснять, что к чему.

Так, болтая, добрались до училища. Бузов и завуч уже мялись на крыльце, при нашем появлении он натянул на своё лицо такую широкую улыбку, что, казалось, физиономия директора сейчас треснет пополам. Я бы не удивился, увидев Галину Анатольевну в сарафане и кокошнике, с караваем в руках и солонкой сверху.

— Хэллоу! Гуд морнинг! — старательно выговаривая чуждые для своего слуха слова, громко произнёс Бузов.

— О, не стоит мучить себя иностранными выражениями, я прекрасно понимаю и говорю на русском, — тоже расплылся в добродушной улыбке гость и протянул руку. — Генри Стоун, собственный корреспондент в СССР американской ежедневной газеты «USA Today».

— Бузов, Николай Степанович, директор, так сказать, железнодорожного училища.

— Очень приятно! А кто эта очаровательная дама, можете нас представить друг другу?

Завуч смущённо захлопала густо-накрашенными ресницами, пролепетав:

— Галина Анатольевна Мещерякова, заведующая учебной частью технического училища номер девять.

Далее наш путь лежал на первый урок — литературу. Педагогический состав училища уже был в курсе визита иностранного гостя, как и мои одногруппники, и особого ажиотажа его появление не вызвало. То есть, понятно, исподволь его разглядывали, как какую-то диковинку, я слышал перешёптывания во время урока, мол, почему это американец не в джинсах, что у него за фотоаппарат и так далее, но в целом все вели себя достаточно сдержанно.

Верочка, наверное, преднамеренно вызвала меня к доске, отвечать по теме «Отношение Толстого к войне в романе «Война и мир». Слава богу, я успел в начале урока кое-то прочитать, да и до этого что-то читал, а на память вроде никогда не жаловался, так что вкупе со своими импровизациями выдал вполне жизнеспособную версию ответа.

Следующим уроком было… «Обществоведение». Я наделся, что Стоун удовлетворится одним занятием, но тот потащился и на предмет, который преподавал ненавидящий меня Коромысло. Впрочем, похоже, присутствие иностранца, да ещё гражданина США, подействовало на Владлена Эдуардовича, как какой-нибудь Тенотел или Афобазол. За весь урок он н разу не назвал мою фамилию, и даже избегал смотреть в мою сторону. Сидевший за последней партой иностранный гость, выслушивая тезисы преподавателя о том, насколько хорош коммунистический строй по сравнению с капиталистическим, откровенно посмеивался, но вслух так ничего и не сказал. Хотя я бы с интересом понаблюдал, развернись между Стоуном и Коромысло жаркая дискуссия на тему политического мироустройства.

На физкультуре собкор «USA Today» тоже меня поснимал, после чего сказал, что вынужден откланяться, но вечером на тренировку обязательно будет меня сопровождать. Договорились встретиться снова на главной площади города за полчаса до начала занятий в клубе.

На этот раз в отличие от визита в училище Стоун оказался одет более демократично, во всяком случае, на одет он был в джинсы и кроссовки, хотя плащ и шляпа остались прежние.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Валерий Анатольевич такой бурной радости, как Бузов, не выразил, всячески демонстрировал, что здесь на первом месте работа, а гости, пусть даже из-за океана, постольку-поскольку. Правда, не запретил тому фотографировать в зале и во время спарринга. Под прицелом объектива фотокамеры я чувствовал себя на эмоциональном подъёме, работал так, что даже Храбсков вынужден был меня окорачивать, особенно во время спарринга, где Димке Мамину, который после полугодовой паузы вновь решил заняться боксом, досталось по первое число.

Стоун в разговоре с Анатольичем заявил, что в юности тоже занимался боксом, и даже, сняв джинсовый пиджак, затянутыми в шингарки кулаками постучал по боксёрскому мешку. Кое-какой техникой он обладал, и я даже подумал, что в его возрасте некоторые профи ещё выступают. Хотя белых боксёров в Америке становится всё меньше, лет через десять, наверное, из числа чемпионом в разных весах и по множеству версий вообще будут властвовать негры и латиносы. Пока из развалившегося СССР не понаедут голодные до побед на профессиональном ринге русские и украинские боксёры. Часть поясов у них получится отвоевать, достаточно вспомнить Костю Цзю, братьев Кличко, Дениса Лебедева, да того же Ромку Кармазина.

А если Союз не развалится? Профессиональный бокс так и будет оставаться под запретом? Нет, конечно, победы на чемпионатах мира и Олимпиадах тоже престижны, но во всём мире, а в Штатах особенно, профи считаются сливками боксёрского общества. И там в том числе и нужно доказывать, что наши боксёры ничуть не уступают разрекламированным заокеанским коллегам.

Но пока всё это в далёкой перспективе. А сейчас Стоун вцепился в меня бульдожьей хваткой, чуть ли не в сортир меня сопровождает. Я, конечно, готов терпеть ради дела, но реально напрягало.

В субботу он снова заявился в училище, но уже после уроков, поприсутствовать на нашей репетиции. Своих музыкантов я предупредил заранее, однако они, тем не менее, поначалу держались перед американцем несколько стеснённо. Особенно Валентин, которому я в связи со своим ещё не до конца восстановившимся после фарингита голосом предложил исполнить вокальные партии в наших песнях. Правда, Стоун всё же уговорил меня для фотосессии изобразить, как будто я тоже что-то пою в микрофон, пришлось, как дураку, открывать рот.

После репетиции, когда мы шли в сторону моего дома и находившейся чуть дальше гостиницы, в которой остановился иностранный гость, тот поинтересовался моими планами на воскресенье. Узнав, что я собираюсь идти на день рождения к своей подруге, Стоун тут же загорелся идеей тоже заявиться к ней домой.

— Простите, но это, скажем так, частная вечеринка, — немного смущённо объяснил я. — Там будут присутствовать только близкие люди.

Однако янки оказался таким настойчивым, что мне пришлось позвонить Инге и объяснить ситуацию.

— Ничего себе, настоящий американец? — переспросила та. — Ой, как интересно! Слушай, ну давай я с родителями поговорю, может быть, они и не будут против.

Десять минут спустя она мне перезвонила и сообщила, что папа с мамой после бурного обсуждения и консультации с дядей Серёжей дали согласие на визит иностранного журналиста, так что завтра могу прихватить Стоуна с собой.

Признаться, я рассчитывал на другое решение родственников Инги, но раз уж согласились, то делать нечего. Я тут же перезвонил Стоуну в гостиницу, и мы договорились встретиться… правильно, на площади Ленина, и опять же за полчаса до того времени, как должны переступить порог квартиры Козыревых. Про подарок я Стоуну ничего говорить не стал, если не дурак — догадается сам. Он догадался, озаботился покупкой букета из георгинов, роз и альстромерий, а также приобрёл в ЦУМе настоящий пуховый платок, который больше подошёл бы Нине Андреевне, но здесь я тактично промолчал. Стоун ещё пожаловался, что если в Москве с подарками ещё более-менее, то в нашем славном городке приходится ломать голову, что подарить из того скромного ассортимента, который предлагают наши магазины. Я же помимо букета алых роз расщедрился на золотое колечко с голубым камушком. Деньги на подарок со сберкнижки сняла мама, заявив, что это всё заработано мною, и я могу тратить их по своему разумению. Тем более что Инга без пяти минут член нашей семьи — а значит, достойна хорошего подарка на своё 17-летие.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})