вам признательны.
– Очень признательны, – вторит мне Грейс.
– Ну, теперь мы больше не будем говорить о скучном? – спрашивает Тиола.
Мы все смеемся, и Мароли накрывает ладонью руку своей дочери, лежащую на столе.
– А о чем ты хочешь поговорить? – спрашивает она.
– Я хочу, чтобы Грейс и Хадсон легли спать в моей комнате, – объявляет Тиола. – Это будет моя первая пижамная вечеринка.
При этих словах Арнст закашливается, поперхнувшись водой. Его можно понять. Ни один порядочный отец, по эту или ту сторону барьера, не согласится с тем, чтобы его беззащитная десятилетняя дочь спала в одной комнате с незнакомым мужчиной, независимо от того, вампир он или нет.
– Грейс и Хадсон будут спать в гостевой комнате, – говорит Мароли, и ее тон не терпит возражений.
Должно быть, Тиола улавливает эту непререкаемость, поскольку она не пытается спорить с матерью. Но недовольно дуется, глядя на свою тарелку.
– Вы оба наверняка очень устали. – Арнст отодвигается от стола и начинает убирать с него грязную посуду. – Мароли, покажи им их комнату, пока я буду убираться на кухне.
– Мы с удовольствием вам поможем, – предлагает Грейс, вскочив и взяв несколько пустых тарелок. Но это звучит неубедительно, потому что видно, что она немного скособочилась, как будто ей трудно даже стоять.
– Нет, вам помогу я, – говорю я, допив свою воду, и начинаю собирать грязную посуду со стола. – Почему бы тебе не принять душ, а я подойду, когда мы с Арнстом закончим мыть посуду.
– Тебе не нужно нам помогать, – возражает Арнст. – Мы с Тиолой хорошо управляемся с мытьем посуды.
– Пусть Хадсон поможет тебе! – восклицает Тиола. – А я помогу маме проводить Грейс в ее комнату.
Арнст вроде бы хочет возразить, но тут я прохожу из столовой в кухню, неся грязные тарелки. Если Тиола сделала Грейс своим кумиром, то кто я такой, чтобы ей мешать?
Видимо, Арнст понимает, что спорить бесполезно, потому что он почти сразу следует за мной. Вообще-то раньше я не мыл посуду, но за последний год я много раз видел, как это делает Грейс, так что азы этого дела мне известны. К тому же это не кажется сложным занятием – только нудным. Так что я беру губку, выдавливаю на нее жидкость – как ни странно, не фиолетовую – из контейнера с надписью «СРЕДСТВО ДЛЯ МЫТЬЯ ПОСУДЫ» и начинаю тереть.
Наполнив воздух кучей мыльных пузырей и насквозь вымочив рубашку, я наконец заканчиваю мыть посуду. Арнст, который убирал продукты и вытирал рабочую поверхность, смотрит на меня и усмехается.
– Хороший же у тебя видок, – дразнит он, вручая мне полотенце, чтобы я вытерся.
Если бы это сказала Грейс, я бы ответил какой-нибудь колкостью, но поскольку это выдал Арнст, я только уныло склоняю голову набок.
– Наверное, мне нужно больше практиковаться в мытье посуды.
– У тебя все получилось, – отвечает он. – Иди в свою комнату, а я попрошу Мароли принести вам пижамы и сменную одежду на завтра. Она может не подойти вам по размеру, но вам придется удовольствоваться этим, пока не постираются ваши собственные вещи.
– Мы признательны вам и за это, и за все остальное, что вы делаете для нас.
– Ну, не могли же мы бросить вас на произвол судьбы, верно? К тому же когда бы еще нам представился шанс познакомиться с вампиром и человеческим существом?
Он произносит слова «человеческое существо» с таким почтением, что я удивляюсь. Меня так и подмывает сказать ему, что в моем мире их пруд пруди, но самоцензура хорошая вещь – по крайней мере так утверждает Грейс, – и я только улыбаюсь и говорю:
– Где бы еще нам представился шанс познакомиться с тремя… – я опять роюсь в своей памяти, пытаясь припомнить, как Ричард называл жителей Норомара, – … рэйфами?
Что-то вспыхивает в его глазах и гаснет так быстро, что я почти убеждаю себя, что мне это просто почудилось, но затем он снова улыбается:
– Похоже, всем нам теперь будет что порассказать, не так ли?
Он ведет меня к лестнице, сказав, что мне нужна «вторая дверь справа», но едва я успеваю подняться на второй этаж, как дом оглашает громкий ужасающий визг.
Глава 45
Не позволяйте постельным вампирам кусаться
– Хадсон –
– Что это? – бормочу я, сбежав по лестнице обратно на первый этаж и обнаружив, что Арнст сердито смотрит в окно.
– Тиола! – зовет он. – Выйди и разберись с этим сейчас же!
– Разобраться с чем? – спрашиваю я. – Может, мне пойти с ней?
– Только если тебе хочется, чтобы следующие три часа тебя неотступно преследовала тень, – отвечает он. – Это Дымка. Похоже, она очень огорчена тем, что ты не навестил ее. Тиола!
Он рявкает это так грозно, что будь я десятилетним мальчиком и будь он моим отцом, я бы тут же бросился исполнять. Опять-таки, когда Сайрус достаточно выходил из себя, чтобы повысить голос, все знали, что сейчас полетят головы – а также, вероятно, и другие части тел.
– Я могу пойти, – говорю я, повысив голос, чтобы перекрыть вопли Дымки, достойные криков мартовских котов.
– Ни в коем случае. Эта умбра может подождать тебя и до завтра, – возражает Мароли, подойдя к нам. – К тому же надо преподать ей урок, чтобы она знала, что своим визгом она ничего не добьется.
Я не знаю, что мне делать с существом, которое так вопит просто потому, что хочет увидеть меня, но я не могу оставить Дымку, когда она так кричит, страдая в одиночестве. Самого меня много раз оставляли страдать в одиночестве – хотя я тогда не вопил, – и такого я не пожелал бы никому.
Однако прежде, чем я успеваю решить, как мне быть, с лестницы доносится топот, затем раздается крик:
– Я все улажу, мама! – И Тиола выбегает на улицу, хлопнув дверью.
– Я же тебе говорила. Она справится с Дымкой. А ты иди в кровать и посмотри, как там твоя Грейс. За ужином она выглядела так, будто вот-вот упадет.
Может, сказать ей, что Грейс вовсе не моя? Но в конце концов я решаю, что это не имеет смысла. К тому же она права. У Грейс и впрямь был чрезвычайно усталый вид, когда она пошла наверх. Так что, пожалуй, мне в самом деле лучше убедиться, что она в порядке.
Мне странно, что мне на ум пришла эта мысль, ведь я очень давно не испытывал ни к кому чувств, которые заставили бы меня беспокоиться. И еще более странно, что таким человеком для меня стала Грейс.
Впрочем, это не важно. Мне небезразлична и эта чертова тень во дворе, а ведь я общался с ней всего несколько минут. Нет, это однозначно не важно, это пустяки.
– Еще раз спасибо, – говорю я Мароли прежде, чем начать подниматься по лестнице. – Мы оба очень признательны за то, что вы сделали для нас.
Она небрежно машет рукой и выходит во двор, зовя Тиолу.
Напротив лестницы находится ряд окон, и я смотрю в них, когда оказываюсь на втором этаже. Я поражаюсь тому, как быстро движется Мароли. Не так быстро, как я сам, когда переношусь, но все равно очень-очень быстро. Она перемещается с крыльца до амбара за пару мгновений.
И нельзя не заметить, как в этих местах светло. Час здесь сейчас поздний – достаточно поздний, чтобы готовиться ко сну, – однако солнце стоит высоко – как в десять часов утра в летний день.
Я еще никогда не видел ничего подобного. Даже в тех частях Аляски, где круглые сутки светло, вечерами наступают сумерки. Здесь же дело явно обстоит иначе.
Что же это значит? Что в Мире Теней дни длиннее? Пожалуй, это логично, ведь тени могут существовать только тогда, когда есть свет, но насколько их день длиннее нашего? И как такое вообще возможно, если учесть, что чтобы попасть сюда, мы с Грейс бежали сквозь кромешную тьму?
Или же мы бежали, пока не добрались до такого места, где солнце уже взошло?
Это интересная мысль, особенно если принять во внимание, что за окнами моей берлоги все время было темно. За весь тот год, что мы провели там, эта тьма ни разу не рассеялась. В то время я полагал, что это как-то связано с сознанием Грейс, но теперь начинаю думать, что, возможно, эта тьма являла