И наступила тишина.
Я тут же понял, что был не прав, и постарался со всем возможным красноречием или, вернее, красномыслием выразить свое раскаяние.
– Ладно, чего уж там, – тут же вновь откликнулась книжка. – Я ведь тоже понимаю, что начала диалог в сложный момент твоего бытия, когда ты был совершенно не готов к общению со мной! Но и ты меня пойми, ситуация у тебя сложилась сложная, должна же я тебе помочь!
– Кстати о помощи, – перебил я болтливое печатное издание. – Какое, ты говоришь, заклинание можно использовать?
– Хитрый какой!.. – воскликнула моя библиотечная редкость. – Ни о каком заклинании я не говорила! Я просто предложила тебе напрячь свою вялую память!
На «вялую память» я обиделся и, не отвечая на сей некорректный выпад, напряг то, что мне предложили. И, вы знаете, в голове тут же всплыли заклинание «от нескромного глаза», сиречь от подглядывающего, заклинание «против всуе любопытствующего» и наговор «для тайны сохранения». Не зря я подарок Твердобы так часто и подолгу штудировал. Вот если бы еще мне удалось в этой книжке прочитать все!
– Успеешь, прочитаешь… – ехидно откликнулась книга.
Значит, теперь мне придется привыкать к тому, что все мои мысли становятся достоянием королевской библиотеки! Хорошо еще, что их не передадут дальше и не обнародуют!
– Было бы что обнародовать! – хмыкнуло у меня в голове.
– Ладно, не отвлекай! – буркнул я в ответ на прогенерированную книгой мысль и начал читать заклинание «от нескромного глаза».
Заклинание было достаточно коротким и хорошо мне знакомым, так что справился я быстро. Закончив с произнесением малопонятных для меня самого словес, я принялся ожидать результата, и он не замедлил проявиться.
Как я уже говорил, моя маленькая подруга проявила свои способности, когда я находился на довольно широкой лесной прогалине. Во время нашего занимательного диалога мой конь остановился и принялся индифферентно пощипывать травку. Как только я закончил читать свое заклинание, он поднял голову и неподвижно замер, словно часть конной статуи. Не прошло и пяти секунд, как из-за недалеких кустов на прогалину буквально выкатился маленький человечек в темно-синем халате, такого же цвета шароварах и ярко-красной шапочке, похожей на ермолку. Оказавшись в середине открытого пространства, он остановился и принялся озираться по сторонам, явно кого-то высматривая. И хотя сейчас он не был похож ни на какую тень и совершенно не мерцал, его совиные глазищи ясно давали понять, что это и есть тот самый субъект, который наблюдал за мной от самой границы Вересковой Пустоши!
Не успел я подумать: «И что же мне делать дальше?», как тут же услышал очередной совет:
– Давай, колдуй дальше! У тебя хорошо получается!
Я принялся лихорадочно перебирать в памяти известные мне заклинания и почти сразу же припомнил детское такое заклинаньице «замри». Оно, правда, должно было сопровождаться несколькими, довольно замысловатыми жестами, но я уже его репетировал. С лошадьми и козлами нашей экспедиции у меня получалось довольно неплохо. А вот с людьми я как-то не успел попробовать. Но риск, на мой взгляд, был невелик.
Я отпустил поводья и начал читать считалочку заклинания, размахивая руками не хуже дирижера симфонического оркестра.
А «темно-синий халат» между тем, осторожно переступая босыми ногами, начал обход прогалины, продолжая оглядывать окрестности своими немигающими глазищами. Так он и замер с высоко поднятой ногой, растопыренными в стороны ручками и выпученными зенками, когда я дочитал свое заклинание до конца.
Я слез со своего коняки и подошел к замершему соглядатаю. Передо мной стоял в очень неудобной позе маленький… китаец. Ну, во всяком случае, в своем привычном мире я именно так определил бы его расовую принадлежность. Круглое, как блин, желтоватое личико, широкие скулы, черные, блестящие, словно антрацит, волосы. Единственное, что выходило за рамки привычного стереотипа, – глаза. Они были несуразно большими для этой физиономии, ярко-желтыми и… очень старыми.
Внимательно осмотрев неподвижно застывшего «китайца», я поинтересовался:
– Ну, что скажешь?
– Чего тута сыкажишь… – мило улыбнувшись, ответил тот. – Попалися!..
– Я понимаю, что попался, – не принял я его попытки отшутиться. – Ты скажи, зачем за мной следил?
Китайская улыбка увяла.
– Смотрел, куда идешь, зачем.
– А что, просто подойти и спросить нельзя было? Я бы тебе сам рассказал, куда еду и зачем…
– Соврал бы… – тоскливо ответил специалист по наружному наблюдению.
– Почему? – удивился я.
– Все врут, – категорично заявил филер. – И ты соврал бы.
– Ну зачем бы я стал тебе врать?! Я и сейчас могу сказать, что еду к Отшельнику Таму.
– Это я и сам знаю! – Заколдованный статуй безуспешно попытался пожать плечами. – Другой причины для посещения Вересковой Пустоши попросту не может быть. А вот зачем ты едешь к Отшельнику?
– А вот это я скажу только самому Отшельнику! – отрезал я. – С какой это стати мне обсуждать свои личные, можно сказать, интимные дела с первым встречным китайцем!
– Китаец – это кто? – Круглые глазищи подозрительно сузились.
– А, это так, метафора, – спохватился я. – Не обращай внимания.
– Ты уверен, что это не оскорбление? – с еще большим подозрением поинтересовался синий халат, и мне показалось, что его поднятая нога слегка дрогнула. И тут я вспомнил, что Отшельник Там очень нервно относится к различного рода оскорбительным высказываниям. И сразу же в мою душу закралось некоторое подозрение относительно личности заторможенного мной индивидуума. Я еще раз внимательно оглядел свою добычу. Нет, на старичка, которым, по рассказам Шалая, должен был быть Отшельник Там, мой китаец никак не походил. Это был явно молодой китаец. Но тут меня словно бы что-то толкнуло изнутри, и я быстро пробормотал про себя заклинание Истинного Зрения. Закутанная в синий халат статуя пошла мелкими трещинами и через секунду с тихим шорохом осыпалась. А перед моими глазами предстал сидящий на низеньком пенечке старик. На его похожей на печеное яблоко физиономии играла глумливая усмешечка. Он, по-видимому, еще не догадался, что его маскарад раскрыт. Я перевел дыхание и как ни в чем не бывало продолжил разговор.
– Нет, это ни в коем случае не оскорбление. Просто в мире, откуда я родом, имеется такая страна – Китай, и населяющие ее люди, китайцы, очень похожи на тот образ, который ты мне показываешь, уважаемый Там! Правда, глаза у тебя, как у филина, а во всем остальном – вылитый китаец!
Старикашка оторвал седалище от пенечка, и его усмешка живо увяла.
– Ты хочешь сказать, что…
– Что я вижу перед собой милого старика, отдыхающего на пенечке, и между делом дурящего голову молодому, зеленому вьюноше.
– Это ты-то молодой вот с такой-то бородой? – пробормотал старик в рифму.
– Борода – это пережиток прошлого… Просто клей очень хороший попался, – маловразумительно пояснил я. Но старик кивнул головой, словно ему сразу все стало ясно.
– А вот дело у меня к Отшельнику Таму очень серьезное, – продолжал я, переходя к главному. – И никакого маскарада не терпит!
– Что ж это за дело, которое не терпит маскарада? – снова улыбнулся старичок, но на этот раз улыбка у него получилась достаточно добродушная. И вообще, для сердитого волшебника, каким мне его описали, он слишком просто смирился с тем, что его так просто раскусил какой-то заезжий молодец. Но я почему-то относился с большим доверием к словам Ворона, поэтому, опустившись на травку возле Тамова пенечка, коротко, но достаточно подробно рассказал ему историю королевы Кины и поведал о намерениях нашего Братства.
Чем более для Отшельника прояснялась ситуация, тем серьезнее, я бы даже сказал, сердитее он становился. К концу моего рассказа Там соскочил со своего пенька и принялся расхаживать около меня, проворно семеня ножками, одетыми в самые настоящие онучи.