Все началось с того проклятого утра. Ты помнишь, мы тогда только приехали? Месяцев пять – не больше.
Однажды, проснувшись, я вдруг увидел, что все вокруг стало желтого цвета. Тускло-желтое небо висело над желтым городом, желтый туман клубился в неподвижном воздухе. Это действительно напоминало детскую сказку “Желтый туман”. Песок пришел из пустыни, чтобы проглотить город на берегу моря. Чтобы через тысячи лет какие-нибудь археологи принялись раскапывать его и стаскивать в музеи холодильники и кондиционеры, автомобили и компьютеры, утверждая, что когда-то здесь, на этом самом месте, существовала внеземная цивилизация.
Я выглянул на улицу. Песок висел в воздухе, лохматыми барханчиками притаился по обочинам дорог. Моя одежда в мгновение ока, покрылась тонким слоем песка и пыли. Дышать было нечем, а звуки поглощались и растворялись – песок жевал звуки, как сахар. Только дворники упорно боролись со стихией – отважные труженики невидимого фронта. Их стараниями город оставался живым снова и снова.
Я пробирался сквозь вязкий воздух и думал о том, что должен вот так, каждое утро идти по одному и тому же пути, до одной и той же точки, где проведу десять часов своей жизни, занимаясь чем-то, что не приносит радости, а только немного денег.
Чтобы скоротать время пути, я мысленно читал стихи – всегда одни и те же. Ты знаешь, Маргарита, что именно: немного Блока, немного Кузмина, а перед входом в полуразрушенный подъезд непременно Маяковского “Во весь голос”. Молча, про себя, но “во весь голос”, так хотелось орать от нежелания входить в эти проржавевшие двери чертовой мастерской.
Я шел, и шаги ритмично сливались со словами, а потом начало рождаться что-то свое, что-то... “Та-та-та – шумела толпа, словно камни катила с вершины”. Я давно не писал, не рисовал, у меня просто не было сил этим заниматься, просто не хватало слез, чтобы работать. Дар, казалось, отмер за ненадобностью. Но теперь он вдруг вырвался из меня в какой-то новой форме. Он рвался и бил, бил ритмом, и я знал – это тоже мое. Мое – то, что слышу внутри, но не воспринимаю ушами. “Та-та-та”. Ритм, ритм. Гулкое чудо, теплое убежище. И, наверное, вот в этот самый момент я и потерял контроль. Ты, конечно, знаешь, что реальность – вещь изменчивая, и, чтобы удержать ее в равновесии, нужно приложить некое волевое усилие. А тогда я как-то мысленно расслабился, и реальность закружилась и начала существовать сама по себе. Если бы я лежал на диване, скорее всего, что ничего бы не произошло, но я шел по ранней пустынной улице желтого цвета, и тут уж можно было ожидать чего угодно. И это случилось. Вместо того чтобы идти себе прямо, я свернул на какую-то улицу, названия которой не могу вспомнить, и найти ее снова тоже не могу – она исчезла. Третьим от угла справа стоял полуразрушенный дом в три этажа. Когда-то это был роскошный особняк с полукруглыми окнами, колоннами и лепниной по карнизу. Теперь зеленоватая краска облупилась, и местами показались на свет божий серые обломанные кирпичи. Стекла, естественно, были выбиты, но кое-где сохранились острые осколки, похожие на сосульки, на которых клочьями висела пыль. Нехорошей неестественной окраски кот, развалившийся под крыльцом на куче мусора, удостоил меня негостеприимным взглядом.
За спиной я услышал шаги. Мимо прошел нищий. Он и тебе знаком – его матрац располагается возле банка. Он обитает там с женой, которая кажется его родной сестрой – так они похожи. Маленький, щуплый. Редкие желтоватые волосы стянуты в хвост. Огромные пустые глаза навыкате. Я часто встречал его в разных местах и в разное время, всегда с каким-нибудь синяком или ссадиной на лице. В этот раз у него были загипсованы обе руки. Я невольно подумал, чем же он теперь будет просить подаяние – хотя гипс на руках тоже мог быть одной из нищенских уловок. Он прошел мимо, и тощая его фигура постепенно растворилась в желтом мареве.
Я услышал сиплое мяуканье. Поганый кот пытался привлечь мое внимание. Он выгибал спину, разевал пасть так, что я видел похожие на иглы клыки и розовый язык. Его хвост напоминал старую грязную мочалку, но при этом победоносно торчал вверх.
– Мя-а-у-у! – передразнил я его. Кот страшно обиделся, зашипел и упрыгнул в черный провал окна.
Разрушенный дом снова казался пустынным и мертвым. Желтое с зеленым. Яичница с луком.
Я же знал тогда, что развалины не таят в себе ничего хорошего. Я знал это всегда, но ничто не притягивало так мое внимание, как облезлые стены и выбитые окна. Что стоило уйти, поискать дорогу и не очень опоздать на работу? Но, боже мой, как мне понравился этот дом! Я перелез через низкое заграждение, и сразу почувствовал затхлый запах сырой известки.
Стены казались такими тонкими и ветхими, все пронизанные трещинами, и я вдруг ощутил себя тоже невероятно тонким, хрупким с узенькими веточками вен и артерий. Дом принял и понял меня. Мы с ним были заодно. Я встал на цыпочки и заглянул в окно, где только что скрылся кот.
Было темно. Нет, не сумрак, не обычная темнота пустой комнаты. Это была убийственная всепоглощающая тьма – тьма бесконечного пространства и черной тоски. Она казалась голодной. С чем можно сравнить этот голод? С пузырящимся протеином, с ядовитым цветком, растворяющим мух, с тем, у чего нет формы и имени.
И тьма двинулась на меня, обволокла смрадом разрушения и проникла внутрь. Мы стали одним...
Вот с тех самых пор я и стал задумываться. Именно, задумываться, а не тосковать. Мало ли, что тебе кажется, Марго! Тебя послушать, так мы все с приветом. Хоть раз сними свою маску психиатра и посмотри на мир весело и доброжелательно. Да, я стал другим, но зато какие сны, какие сны я с тех пор вижу. Что, например? Например... Будет тебе и пример.
Не далее как вчера я видел просто удивительный, совершенно поэтический сон. Хочешь послушать?
Так вот, Марго. Часы пробили два. Я совершенно точно знаю, что именно два, потому что сквозь сон услышал звон часов, или, вернее, мой сон как раз и начался с этого боя. Сначала была темнота. Потом я почувствовал, что задыхаюсь, и что-то сковывает движения моих рук и ног. Смешно, но я вдруг обнаружил, что стою на дне какого-то водоема, а надо мной несколько метров воды. Тогда я всеми силами устремился вверх и вынырнул. Я плыл в зеленой тинистой воде круглого как тарелка озера. Когда-то, когда я был совсем ребенком, зеленый круглый коврик посреди пола моей комнаты был этим самым озером. Я резал траву из зеленой бумаги и делал картонные камыши, а потом расставлял все это вокруг. И пластмассовая лодка плавала от одного берега к другому, пока не начинали бить часы, и все кончалось, и пора было идти спать. И только я вспомнил все это, как часы пробили два раза и по идее я должен был проснуться, но все продолжал плыть по зеленой воде, пока не достиг берега.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});