Читать интересную книгу До самых кончиков - Чак Паланик

Девушка наслаждалась видом Тэдовых мурашек. Вот что чувствовал Макс, дирижируя ее оргазмами, вот она – власть. Тэда бросило в дрожь от плохо скрываемой страсти, когда Пенни погрузила кончик спринцовки в его сжавшийся сфинктер; одолел озноб, когда розовое вино с приправами раздуло внутренности и вторглось в кровяной поток. Пенни доводила его тело до состояния удовлетворенности, от которого под угрозой окажется концептуальное устройство знакомого ему мира.

Что касается самой Пенни, то если она и возбудилась, то чисто на интеллектуальном уровне. Урчание и корчи Тэда служили доказательством, что она действительно стала владычицей центров удовольствия гомо сапиенса. И ведь скольких женщин подвергли таким воздействиям! До чего довели! Так что теперь было очень приятно видеть, что аналогичный эффект достижим и на самцах. Макс оказался прав: это не «мальчики против девочек», здесь совсем другая опера. А именно речь о том, как углубленное знание собственного тела дает власть над другими людьми. Когда-то Пенни тоже была урчащей, слюнявой подопытной крысой. Но сегодня она царица. Сегодня она повелевает.

Секс-дока сноровисто обжала Тэду семенные канальцы, подавляя сперматогенез. О нет, Пенни Харриган не дрожащий кусок мяса, покорно ждущий своей очереди к удовольствию. Даже в этом лиловом плюмаже она была бесподобным виртуозом секс-обряда. Молодой адвокат тяжело дышал, сердце отбивало 197 ударов в минуту. Тазовая диафрагма наконец поддалась, Пенни сноровисто вставила ярко-розовый фаллос из внушительной коллекции соседки, и «Одуванчиком любви» (артикул 371) словно мутовкой взболтала пьянящий коктейль в недрах бойфренда. Манипуляции быстро довели его до эротически индуцированной комы – внутренняя температура ниже восьмидесяти градусов по Фаренгейту[14], зрачки дилатированы, реакция на свет отсутствует, – так что Пенни пришлось его оживлять собственным дыханием. Как в свое время Макс довел ее до полусмерти, а затем вернул к жизни, так и Пенни реанимировала Тэда, попутно внушая: «Не умирай, ведь сейчас ты знаешь, как много радости может получить твое тело…»

Это был не тот секс, с которым водил знакомство Тэд. Или все братство «Сигма хи». Даже эякуляции не произошло. Точно рассчитанные прикосновения Пенни подавили деятельность его спермагенераторного контура. Вместо гейзера горячего семени с кончика утомленного, дряблого члена свисала одинокая, хрустально-прозрачная капля сперматоплазмы. Эту-то росинку и подхватила Пенни на кончик языка. Вполне обычная, фруктозная сладость семенной жидкости, вырабатываемой куперовыми железами, хотя и со сложноразветвленным послевкусием.

Подобно Бабе, Пенни тщательно высосала все нюансы и оттенки из взятой пробы. Прочла щенячью привязанность, которую испытывал к ней Тэд. Различила грезы об их женитьбе и скорейшем производстве шумной ватаги детишек. В этой единственной капле гландулярной секреции обнаружился и дом в пригородной жилой зоне, и породистый ирландский сеттер, и семиместный минивэн. Тэд оказался таким же узником пошлых, гендерноспецифичных мечтаний, как и она в свое время… А вот и кое-что любопытное… Пенни почмокала, фильтруя последние инфонамеки. Ага! Ее вкусовые пупырышки выделили ключевой компонент.

Стыд.

Измученный Тэд лежал на разворошенной постели и таращился на любимую с откровенным испугом. Сейчас ее руки деловито накладывали смягчающий бальзам из пиявочной пасты на его пламенеющую промежность.

Высосанная истина огорчила Пенни. Увы, сомнений нет. Она промолвила:

– А я знаю твою самую страшную тайну. Так что можешь не притворяться.

При этих словах помертвевший Тэд сомкнул веки.

– Да ладно, в самом деле. Я ж никому ничего… Ты ведь в Йеле не учился, да?

И уж тут амбициозный юный адвокат не выдержал. Разрыдался.

Присягнув, Пенни могла высказать правду от имени тех, кто на это уже не способен: Алуэтты и Клариссы. Ее устами заговорит опустившаяся орда, выстроившаяся вдоль Пятой авеню. Входя в судебный зал, она пригляделась к обстановке – и оцепенела. Ни одной женщины среди присяжных. Или репортеров. В толпе зевак на галерке сплошные мужики. Мысль, что она оказалась тут единственной женщиной, одновременно возбуждала и пугала. Пенни задержалась в дверях как раз настолько, чтобы секундной заминкой приковать к себе всеобщее внимание. Голоса затихли. Она знала, что смотрится сногсшибательно, на пике формы. Вскинув наманикюренную руку, пропустила сияющую гриву сквозь пальцы, при этом слегка поворачивая голову вправо-влево, чтобы на длинных, густых прядях заплясали солнечные зайчики. На нее смотрел каждый, а она ни на кого.

Пенни приказала себе сделать шаг, и за ней последовали все взгляды. Пока она добиралась до стола, исходившая от мужчин ненависть горячим туманом лапала ее за коленки.

В зале появился хромоногий Бриллштейн. В его возрасте раны заживают медленно, и страдания старца были заметны любому. Мучительно скривившись, он медленно сел возле Пенни, косясь пылающими, налитыми кровью глазами. От девушки его отделял лишь Тэд. Хозяева фирмы согласились, чтобы именно молодой адвокат занялся вопросами, когда наступит очередь Пенни давать показания. Список свидетелей со стороны истицы был невелик, поскольку Тэд рассчитывал получить от судьи добро на изъятие записных книжек Макса.

В коридоре возник шум. Головы повернулись в направлении источника звуковых помех. Кричали мужские голоса: «Максвелл, вы до сих пор любите Алуэтту?» Целый хор: «Как вам удалось выдержать самоубийство Клариссы?» Прямо-таки слепок с той сцены, свидетелем которой Пенни стала в вестибюле «Би-Би-Би»-конторы, когда Алуэтта д’Амбрози шагнула из лифта. Сейчас репортеры и блоггеры дрались за внимание Макса. У каждого над головой по смартфону со встроенной камерой, каждый ведет запись, фиксируя, как олигарх входит в судебный зал.

Пенни его не видела – Макс был слишком плотно защищен свитой телохранителей в синих костюмах, – зато без труда следила за ним по крошечным экранам, которые изображали его со всевозможных ракурсов. На магнате был приглушенный ральф-лоренский прикид, очень уместный для свадеб или похорон. Бледные руки пусты; никаких признаков контроллера, которым он мог истязать любого, кто носил в себе злобных наноботов «До самых кончиков». На бесцветных губах поигрывает ироничная усмешка.

Со своей стороны Пенни надела прочный, но стильный брючный доспех от «Джил Сандер». Идти на риск с платьем или юбкой нельзя; ей никак не улыбалось повторить трагически-фатальный стриптиз, который Алуэтта была вынуждена проделать на сцене «Кодак-театра». От идеи последовать примеру президента Хайнд и протащить пистолет в прадовской сумочке пришлось отказаться: слишком поздно для убийства. Да и охраны будет невпроворот.

За Максом семенила гусиная стая репортеров. Возле стола ответчика кто-то из его команды подвинул стул, и Макс уселся, не удостоив Пенни взглядом. Даже на расстоянии чувствовалось, что его сегодняшнее настроение ничуть не теплее вечно холодных пальцев. Пропал без вести некогда улыбчивый, внимательный кавалер, за ужином поощрявший излить на него все девичьи заботы и тревоги. К тому же он диковато смотрелся без авторучки и блокнота.

Верный данному слову, К. Линус Максвелл перекрыл краник с процентными выплатами по пятидесятимиллионному депозиту. Впрочем, если подопрет нужда, всегда можно продать увесистый рубин; вот он, висит у горла на тоненькой золотой цепочке. И вообще, ради отмщения она готова потратить последний цент.

Все встали: в зал вошел судья и ударом молотка запустил процесс.

Поднялся Тэд.

– От имени и по поручению истицы, – объявил он, – первым свидетелем вызываю мисс Пенни Харриган!

Народ разглядывал, как она встает с места. Побывав под постоянным наблюдением со стороны богатых и знаменитых, Пенни обрела иммунитет к подобным публичным осмотрам. Тысяча незнакомцев давала оценку ее формам, прическе и даже характеру. А плевать. Она шла как королева на лобное место. Положила ладонь на подставленную Библию. И лишь тогда позволила себе встретить невозмутимый взгляд Максвелла. Выражение полнейшей скуки на лице. Его полуопущенные веки намекали на борьбу с зевком.

Когда Пенни заняла место за микрофоном и назвала свое имя, Макс сунул бледную руку за пазуху и достал небольшой черный предмет. Запорхали пальцы, набирая некий месседж.

Хотя нет, подумала Пенни. Не месседж, а массаж.

Трудно сказать, был ли эффект чисто психосоматическим, но грудь вдруг обдало теплой волной. Впечатление вышло настолько приятным, ласковым и насыщающим, что Пенни списала все на игру своего воображения. А легкое поглаживание между ног напоминало прикосновения Бабы Седобородки. Пенни заерзала. Вот, наверное, что транслировал Макс, побуждая женщин покупать строго определенные книжки и туфли. Вот как он мог склонить прекрасную половину электората в нужную сторону на выборах. Нежной щекоткой. До самых кончиков.