«Куда его? Коробки нет… в книгу, между страниц!»
Агния засунула диск в первую попавшуюся книгу – ею оказался Гражданский кодекс РФ, втиснула книгу отдельно, в свою сумку.
И в этот момент услышала, как хлопнула входная дверь.
– А́га, ты здесь? – Раздраженный, злой голос отца.
Агния не ответила. Она пыталась сообразить, что же еще она забыла упаковать.
– А́га! – Отец ворвался в комнату – в пальто нараспашку, на шее – кремового цвета кашне, мерцание бриллиантовой булавки в галстуке… – Наконец-то! Ты где была? Ты вообще соображаешь? Я уже хотел в морг звонить, в больницы… У тебя мобильный не отвечает, ты дома не ночевала…
«Не отвечает мобильный. Точно. Взять зарядное устройство!» Агния выдвинула ящик стола, достала из него зарядное устройство, тоже запихнула его в баул.
– Чего ты молчишь? Ты где была?.. И что это ты задумала, а?.. – Он уперся гневным, непонимающим взглядом в раздутый баул, стоявший у Агнии на кровати.
– Папа, я ухожу.
– Куда?
– Не важно куда. Важно, что я ухожу от тебя, – лаконично, четко произнесла Агния.
– Сдурела, да?
Агния ничего не ответила – она сосредоточенно выдвигала ящики секретера в поисках забытых вещей.
– Это что? ПМС? Или ранний климакс?
«Скотина… Негодяй!» Агнию вдруг затрясло. Раз – и она перестала владеть собой. Душа наполнилась дикой, неуправляемой ненавистью.
– Ты убил маму. Ты! – с ненавистью крикнула она.
– Опять двадцать пять… Тебе не надоело? – насмешливо спросил отец – он, в свою очередь, успокоился, пренебрежительно заулыбался.
– Ты убил ее. Ты. Из-за тебя она повесилась!
Улыбка исчезла с лица отца, глаза стали колючими.
– Что за бред? – осторожно произнес он.
– Я все знаю. Все.
– Это тебе Кира рассказала, да? Вот уродка…
– Нет. Я сама узнала. Нашла свидетельство о смерти.
– Что-о?.. Ты рылась в моих вещах? – поразился отец, но против ожиданий Агнии он не стал впадать в неистовую ярость. Наоборот, чем дальше, тем холодней и презрительней становился его взгляд. – Поразительно… до чего ты докатилась! А я, дурак, берег тебя, скрывал правду…
– Ты не берег меня. Ты берег свой имидж! – Слово «имидж» вырвалось у Агнии как шипение. – Ты хотел быть хорошим и правильным. Лучше всех. Непогрешимее папы римского! Ты не мог допустить, чтобы люди говорили: смотрите, он довел свою жену до самоубийства! Ты придумал этот сердечный приступ, которого не было. Ты скрыл от меня смерть мамы, ты не вызвал меня на ее похороны. Я так и не смогла с ней проститься! – звонко закричала Агния.
Она еще никогда в жизни не повышала голос на отца. Это было в первый раз…
– Ах, бедная девочка… А то, что я уберег тебя от страданий…
– Уберег, как же! Ты сломал мою жизнь – так же, как и жизнь моей матери! Как и жизнь Киры! Собственного сына! Светы! Еще не знаю кого!
– Я сломал? Я? – захохотал отец. – Я – такой, какой есть… Меня просто надо принимать таким, какой я есть, понимаешь? И тогда все будет хорошо. Я – простой и открытый, люблю жизнь, люблю женщин, я прямо говорю о своих желаниях и не-желаниях… Я искренний! Только закомплексованные уроды этого не понимают… И меня не переделаешь. Какого хрена вы, бабы, от меня ждете? Сломать меня хотите? Согнуть? Не получится! Идите вон, ищите других мужиков, которые позволяют собой вертеть… Я – не такой! А не нравится – валите прочь. Травитесь, вешайтесь, бросайтесь под поезд… Я не виноват в том, что вы все – дуры. Я не виноват, что нет ее, той любви, которую вы все себе придумали… Она – только в слезливых мелодрамах! В кино, в книгах… Но в реальной жизни любовь – другая! Расстанься же ты со всеми этими бабскими пошлыми иллюзиями о принце и принцессе, о Золушке, о Призраке Оперы и тому подобной хрени!
– Вот я и валю. Ухожу. Ухожу вон, как ты хочешь… – задыхаясь, пробормотала Агния.
– И это моя дочь… Вот не думал, что у меня растет такая тупица…
– Ты меня никогда не любил. Ты… я не помню даже, когда ты в последний раз приласкал меня. Сказал доброе слово… утешил! Ты не играл со мной в детстве. Не гулял со мной… – ожесточенно произнесла Агния.
– Да, зато я работал как вол, зарабатывал денежки, ты жила в хорошей квартире, ты ходишь на хорошую работу… – с ядовитым презрением продолжил отец.
– Ой, обломилось мне от твоих денежек… Ни копейки лишней ты мне не заплатил, папочка! – засмеялась Агния, впрочем, почему-то не слыша собственного смеха. – Сэкономил на домработнице… Умно! У меня одно золотое кольцо, без бриллианта причем… Ни одной шубы никогда не было! За границу я ни разу отдыхать не ездила… Ты лишил меня любимой работы, заставил уйти в свою дурацкую контору, где от скуки мухи на лету дохнут…
– Так зачем шла? Я ж не силком тебя туда волок!
– Потому что я хотела быть рядом с тобой. Хотела, чтобы ты любил меня. Хвалил. Все. Ухожу. Ухожу из дома, ухожу из твоей конторы…
– Ты что, увольняешься? – прищурился отец.
– Да. Увольняюсь! – снова засмеялась Агния. Внутри ее все дрожало и трепыхалось, она собой не владела. – Охота мне там торчать… Там, куда ты со своими шлюхами… На всех диванах, на всех столах и стульях…
Борис Николаевич побледнел.
– О! Ты думал, я не знаю? А я все знаю! Все! И мне от тебя ничего не надо. Отдай все этой медузе, этой кукле…
– Кому?..
– Полине отдай все свои богатства! Только не думай, что она тебя любит. Вот ты меня за иллюзии только что ругал… Сам-то ими не страдай, папочка, ладно?.. – звонко произнесла Агния, с восторгом и ужасом наблюдая, как меняется лицо отца, как у него начинают дрожать от гнева губы. – Думаешь, ты ей интересен? Не смеши. Ты – старик. Старый сатир… И при чем тут любовь, при чем?
После слов «старый сатир» отец перестал владеть собой. И произошло то, чего всю жизнь боялась Агния. Чего она всеми силами старалась избежать. Ее страх, висевший над ней всю жизнь дамокловым мечом, раз – и обрушился на ее голову. В прямом смысле.
Отец размахнулся и ударил Агнию. Куда, как – она даже не очень поняла. Поняла только, что летит в противоположный угол комнаты. И вот она уже на полу, в ушах – колокольный звон.
Было очень больно, но вместе с тем Агнию вдруг охватила радость. Злорадная, странная радость. Это должно было случиться рано или поздно, и это случилось. И теперь уже никакая сила не помирит их – отца и дочь. Теперь они чужие навеки. И не надо думать о нем, ждать его любви.
Агния с трудом поднялась, держась за стену. В ушах звучали колокола, ног она почти не чувствовала.
Отец стоял чуть в стороне, внимательно смотрел на Агнию. Гнева в его глазах больше не было – лишь удивление. Холодное такое удивление: «Ой, я, кажется, все-таки треснул ее… Но она сама напросилась!»