- А что поможет? – нависая надо мной, опираясь одной рукой о сиденье, тихо шепчет Сафронов, от чего я невольно трушу. Качели, блин, скрепят.
- А ты сам как думаешь?
- Я вообще плохо думаю в последнее время, - все также тихо произносит он, одной рукой перебирая мои волосы. – Просто сейчас понимаю, что все можно исправить и становится так хорошо от этой мысли.
- Все исправить? – кивает в ответ, наклоняясь к моему лицу.
- Все, - шепчет мне в губы.
Глава 25
Вместо того, чтобы что-то сказать, я завороженно наблюдаю за Стасом, смотря прямо ему в глаза. Ощущаю, как его большой палец едва касается моих губ. Медленно проводит по ним, очерчивая края, вызывая по телу необъяснимую дрожь. Это не от холода и вряд ли от возбуждения. Сама не знаю зачем приоткрываю губы и касаюсь языком подушечки его пальца. Во рту тут же появляется солоноватый вкус и я, совершенно не контролируя себя, почему-то улыбаюсь. Закрываю глаза и ощущаю его дыхание на своем лице, при этом его палец медленно перемещается на щеку. Поглаживает мою кожу, а я продолжаю улыбаться как дурочка, до тех пор, пока не чувствую, как его губы накрывают мой рот. Он целует медленно, не дразнит, скорее пробует на вкус. Так, как будто делает это впервые. Перемещает ладонь с моего лица, зарывается ей в волосы и начинает посасывать мои губы. Сейчас у меня стойкое ощущение, что мы вернулись на десять лет назад, когда я, точно так же как и он сейчас, изучала его губы. В данный момент мне хочется несколько иного – а именно, в полной мере ощутить его. И я сама, как можно аккуратнее, стараясь не выглядеть ненасытным животным, углубляю поцелуй. Положение у нас, мягко говоря, неудобное. Не знаю, как мы вообще помещаемся на этих качелях, места катастрофически мало, ощущение, что еще чуть-чуть и они рухнут из-за того, что Стас нависает надо мной. Но в том, что здесь мало места, есть несомненный плюс – я в полной мере чувствую его горячее тело. Да, именно горячее, несмотря на то, что на нем кофта. И ладонь Стаса, только что переместившаяся с волос на шею, реально обжигает кожу, вызывая еще большую дрожь.
- Замерзла? – отрываясь от моих губ, хрипло спрашивает Стас. А я вместо ответа качаю головой и обхватываю его за плечи.
Вновь прикрываю глаза и чувствую, как Сафронов наклоняется ниже, опаляя кожу своим дыханием. Сильнее сжимаю его плечи, чтобы не застонать, когда его губы оказываются на моей шее. Всегда любила, когда он так меня целовал, легонько всасывая кожу. Без следов и очень приятно. Так приятно, что начинают покалывать кончики пальцев рук. Он обхватывает мои плечи, спуская лямки платья вниз вместе с бретелями лифчика. Прохладный вечерний воздух заметно холодит кожу, но ровно до того момента, пока Стас не спускает чашечки лифчика, полностью оголяя мою грудь.
- Ты с ума сошел?! Мы на улице, на качелях, еще и в гостях, - быстро прихожу в себя, осознавая где мы находимся.
- Да по фиг, нас никто не видит, - с придыханием бормочет Сафронов, наклоняясь к моей груди.
Наверное, я слабовольное существо, не в состоянии сказать твердое «нет». Разум затуманивается, просто потому что самой хочется. Да, именно хочется. Откидываю голову назад, до боли закусывая губу, чтобы не застонать в ответ на то, как Стас ласкает губами сначала один, потом другой сосок. Чуть прикусывает и тут же зализывает языком, сжимая обеими ладонями грудь до приятной боли. Реанимирует, блин, соски. Из меня самопроизвольно вырывается смех, от чего Сафронов моментально отстраняется от моей груди, растерянно всматриваясь при этом в мое лицо.
- Что не так? – опираясь одной рукой на сиденье возле моей головы, интересуется Стас.
- Все так. Просто…
- Что?
- Реанимация сосков прошла вполне успешна, - выпаливаю на одном дыхании эту чушь и вновь захожусь в приступе смеха.
- Я рад за твою самую красивую реанимированную грудь на планете Земля, - отшучивается в ответ Стас, опираясь второй рукой о сиденье так, что теперь я в своеобразном плену.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Да, у меня пока красивые сиськи, - уверенно произношу я, меняя смех на улыбку.
- Да, твои сиськи они… такие, - наклоняясь к моим губам, шепчет Стас. И в этот самый момент слышен характерный звук трескающейся ткани.
Какие-то несколько секунд, и ни Стас, ни тем более я, не успеваем толком ничего сделать. Моя голова, равно как и половина туловища оказывается на газоне, а если быть точнее, в огромной дырке, образовавшейся от порванного сиденья. Спасибо Сафронову, который каким-то образом успел подложить одну руку мне под голову. К моему облегчению – мне не больно, мне смешно. Я хохочу как ненормальная, понимая, что мы оба в дырке лежим на земле, а наши ноги еще на сиденье. Стас тоже начинает ржать не меньше моего, утыкаясь мне в шею, немного заглушая этим свой хохот.
- Триста килограмм значит выдерживает, да? – кое-как выдавливаю из себя, пытаясь заставить себя не смеяться.
- Видимо, ты поправилась, Аля.
- До двухсот двадцати?! Ну ты и скотина, Сафронов. Ты мне сиськи расплющил, слезь с меня, тяжеловес.
Упираюсь в его плечи двумя руками, чтобы хоть немного отодвинуть от себя, но не тут-то было, Стас начинает ухохатываться еще сильнее и смех такой заразительный, что я невольно снова начинаю смеяться вместе с ним.
- Ковер обосран и обоссан, вино стырил без спроса, теперь качели порвали. Охеренные мы гости, - не переставая ржать, перечисляет Стас.
- Я ничего не делала из тобой перечисленного, это все ты.
- И ковер тоже я?
- Ну а от кого Жуля набралась за год дурных манер?
- То есть я испражнялся на ковер?! – прекращая смеяться, бросает Сафронов, чуть освобождая меня от своего веса.
- Ну писал ты всегда мимо унитаза и крышку за собой не закрывал, вот она и набралась от тебя дурных манер, - подтягивая вверх платье, строгим голосом произношу я. А если быть точнее – открыто вру.
- А плеваться в людей она научилась от тебя, - кое-как приподнимаясь с земли, встает Сафронов, хватаясь за спину. – Дурная собака.
- Сам такой. Может ты поможешь мне выбраться отсюда?
- Собаку свою попроси.
- Стас!
- Выражаясь твоими словами – отстань.
- Я тебе в ноздри вату ночью напихаю и крошки посыплю на твое спальное место, если ты не подашь мне сейчас руку! Клянусь!
- Ну хорошо хоть не написаешь мне на подушку.
- Подними меня! Ну, пожалуйста.
Сафронов вместо того, чтобы сделать то, о чем я прошу, берет бутылку и залпом начинает пить вино. Если поднимет меня – значит еще любит, несмотря на «измену» и «писанье мимо унитаза». Ну подними меня, умоляюще смотрю на него, на что тот закрывает глаза и делает очередной глоток вина. А потом резко ставит бутылку и все же обхватывает мои ладони своими руками, приподнимая меня с земли. Ну слава Богу!
- Я соврала. Ты всегда писал, как надо, ни одной капли мимо и крышку тоже закрывал. И носки не раскидывал, и вообще… ты был хорошим мужем. Очень хорошим. Может быть, даже самым лучшим.
- Был?
- Я что-то пропустила, и мы до сих пор женаты?!
- Ладно, хватит, Аля. Меньше всего я хочу сейчас ссориться.
- Нет, не хватит, - дергаю его за руку, как только он собирается уйти. – Ты сказал, что все можно исправить. Как? Займемся сексом и все забудем? Ты не тот, кто прощает измену. Сделаешь для меня исключение или поверил, что никакой измены на самом деле не было?
- Мы разберемся с этим.
- Разберемся?!
- Да, разберемся.
- За год не разобрались, а сейчас по мановению волшебной палочки разберемся?! Это как, Стас? – сдавливаю, что есть силы его руку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- По мановению палочки ничего не будет, но я сказал, что со всем разберусь. Пойдем в дом. Холодно, а ты раздета, - теперь уже он берет меня за руку и ведет к дому. Приоткрывая стеклянную дверь, пропускает меня вперед, и закрывает ее за собой.
- Иди в душ, мне надо сделать пару звонков и найти твою любимицу, пока она не сожрала все, что ей суют дети.