Читать интересную книгу Шахидка с голубыми глазами - Андрей Дышев

Глава 19

ОТДЫХАЙТЕ ОТ ЦИВИЛИЗАЦИИ!

Машина забиралась по серпантину в горы, увязала в облаках. Через некоторое время асфальт закончился, и мы поехали по грунтовке, присыпанной белым известковым гравием. Даже мощные противотуманные фары с трудом пробивали клочья серых облаков, налипших к дороге и склонам альпийских лугов. Машина дрожала, вибрировала, все в ней скрипело и пищало, и я трясся вместе с ней, и вскоре мне стало казаться, что мои мозги превратились в омлет.

Наконец сквозь матовую пелену стали проступать контуры домов и столбы виноградников. Въехав в большую лужу, микроавтобус остановился.

– Приехали, – сказал водитель, осторожно поворачивая голову, чтобы посмотреть на меня. – Вчера я остановился здесь же. За девушкой пришел парень и увел ее куда-то туда…

Он махнул рукой в сторону серых, сложенных из грубого гранита двухэтажных домов, напоминающих рассыпанные по склону игральные кости. Между ними в хаотичном беспорядке были натянуты бельевые веревки, отчего казалось, что дома овиты паутиной. Нигде я не видел ни машин, ни какой-либо другой техники. На пологих крышах не было даже антенн и спутниковых «тарелок». Можно было подумать, что я попал во времена Дон Кихота.

– Как выглядел этот парень? – спросил я.

– Темнокожий! Волосы короткие, курчавые. Может, араб.

– Он говорил по-испански?

– Он вообще не говорил. Молча открыл дверь и махнул рукой. А девушка так же молча вышла.

Мне ничего не оставалось, как уподобиться Яне и молча выйти наружу. Машина рванула с места, как испуганный конь, которого огрели плетью по ребрам. Обрызгав меня грязной водой, она заскакала по ухабам, то и дело скрежеща днищем о разбросанные повсюду камни.

«Эка куда тебя занесло, дружочек!» – сказал я сам себе, оглядываясь по сторонам и поднимая воротник рубашки. Тут по склону на деревню скатилась очередная облачная рвань, и передо мной словно занавес опустился. Дальше протянутой руки ничего не было видно. Я будто нырнул в огромный чан с молоком. Тут из тумана, постепенно обретая четкие контуры, вышла низкая, сгорбленная женщина в черном. Заарканив веревкой связку сухой лозы, она тащила ее за собой волоком.

Я спросил у нее, имеется ли в этом поселке гостиница. Женщина то ли плохо слышала, то ли здесь был в ходу какой-то особый горный диалект, и мне пришлось трижды повторить свой вопрос, прежде чем я смог получить ответ:

– Гостиницы здесь никогда не было.

– Может быть, знаете, кто принимает постояльцев?

– Я принимаю… Но только у меня уже есть постоялец.

– Девушка? – воскликнул я, предчувствуя удачу. – В малиновом пальто?

Женщина недоверчиво взглянула на меня и дернула веревку, словно на поводке была непослушная коза.

– Да. Девушка, – ответила она нехотя. – Спроси в других домах, может, пустит кто…

– И еще темнокожий парень с ней, да? – спросил я торопливо, перегораживая женщине дорогу.

– Парень на ночь уходит, – строго сказала женщина. – Чего прицепился, как собачий клещ? Освободи дорогу!

– Мне очень надо поговорить с этой девушкой, – вкладывая в голос как можно больше ласки, произнес я. – Куда вы ее поселили?

– Они просили не беспокоить, – уже сердито ответила женщина и наступила мне на ногу. – Нечего быка дразнить! В Мадриде, что ли, мало девок? Устроите мне здесь томатное знакомство…

Незнакомый фразеологический оборот «томатное знакомство» я перевел как «кровавая драка из-за бабы».

– Да не станет этот парень ревновать! – рассмеялся я и, бережно взяв из рук женщины веревку, закинул хворост себе на спину. – Потому что эта девушка моя сестра! А тот парень вообще меня не увидит и не услышит. Поверьте, все будет тихо и мирно.

Женщине, как истинной испанке, понравились мои галантность и напористость.

– Ага, сестра! Так я и поверила! – проворчала она. – А потом вылетишь из окна, как сизокрылый голубь…

Она вздохнула, но все же пошла вперед, позволив мне тащить ее ношу.

Дом ее стоял на склоне выше остальных, и потому издали казалось, что это церковь или пожарная колокольня. Женщина велела мне скинуть хворост у жаровни, после чего повела в коридор, попутно сдвигая в сторону засаленные тряпки, играющие роль теплоизоляционных перегородок. Вдоль стен, словно серые карлики, стояли мешки с изюмом, маисом и горохом, под потолком на веревке висели стручки красного перца, похожие на красные акульи зубы, и целые ожерелья еще каких-то сушеных плодов, названия которых я не знал. Я рассматривал колотушки, ступы, колеса от телеги и прочую деревенскую утварь и думал о том, что готов заплатить большие деньги, чтобы когда-нибудь поселиться здесь, в этом доме, в маленькой выбеленной комнате с видом на горы, виноградники и козлиные тропы, и вычищать в этом божественном захолустье душу от мусора цивилизации.

Женщина вышла на открытую террасу, оперлась рукой о перила и показала наверх, куда вела крутая деревянная лестница.

– Там их дверь, – сказала она. – Но они сейчас вдвоем. Не ходи к ним.

– А с чего вы взяли, что они вдвоем? – спросил я.

– У порога обувь стоит.

Я только сейчас заметил пару заляпанных известковой грязью ботинок и женские полусапожки на каблуках-шпильках.

– А окно у них есть?

– На ту сторону выходит, – ответила женщина и, не желая больше провоцировать «томатное знакомство», стала набирать в деревянную миску чеснок.

Битый час я помогал женщине по хозяйству, таскал с места на место мешки, перебирал сушеные грибы сколимусы, потом перетирал в ступе чеснок и жареный миндаль для соуса пикада и, наконец, просеивал через крупное сито фасоль. Женщина в это время возилась у жаровни, и оттуда шел такой головокружительный запах, что идея приехать сюда на отдых все больше утверждалась во мне. Молодая пара за все это время не подавала признаков жизни, и со второго этажа не доносилось никаких звуков. Я заметил, что думаю о темнокожем арапчонке с неприязнью, что мои мысли, как телега на склоне, неудержимо скатываются к идее «томатного знакомства» с ним, что нестерпимо чешутся руки. «Черт возьми, – подумал я, удивляясь себе. – А ведь это уже ревность!»

Я обошел дом и убедился, что окно на втором этаже открыто настежь. Стоял под ним я недолго. Ощупав стену дома, напоминающую срез слоистых пород, я подумал о том, что горячие и любвеобильные испанцы нарочно так строили дома, дабы облегчить себе путь к своим любимым. Я отыскал в своем бумажнике какой-то старый чек и огрызком карандаша написал на его обратной стороне: «Яна! Это далеко не все, что ты забыла в самолете. Буду ждать тебя завтра в полдень у…»

Я посмотрел по сторонам и увидел на высоком бугре огромный деревянный крест; снизу казалось, что это некий великан расставил руки в стороны, готовясь воспарить над деревней подобно птице. «Буду ждать тебя завтра в полдень у Большого Креста» , – дописал я, скрутил записку в трубочку и аккуратно вложил ее в футлярчик от губной помады. Потом я поплевал на пальцы и, вспомнив азы скалолазания, начал карабкаться по стене. Дело это было нетрудным, ноги и руки легко находили «полочки» и «трещинки», и я метр за метром поднимался все выше. Хозяйка стояла внизу и, приложив ладонь ко лбу, с пониманием смотрела на меня.

Вскоре я добрался до подоконника и осторожно приподнял над ним голову, словно высовывался из окопа под обстрелом.

Сначала я увидел только Яну и подумал, что она в комнате одна. Девушка сидела в кресле перед окном, накрывшись клетчатым пледом. На ее коленях лежал раскрытый томик стихов. Голова Яны была запрокинута назад, глаза закрыты, губы сомкнуты. Казалось, она дремлет или же осмысливает то, о чем только что прочитала.

Потом я разглядел в глубине комнаты молодого человека. Он сидел ко мне спиной, и под его черной ветровкой отчетливо проступали лямки наплечной кобуры. Парень пялился в экран телевизора и тыкал пальцами в кнопки игровой приставки. По экрану беззвучно прыгали зеленые лягушки и заглатывали порхающих над ними комаров. Яна была так близка ко мне, а молодой человек так увлечен игрой, что я мог позволить себе протянуть руку и коснуться щеки девушки. Но я боялся разбудить ее и испугать. К тому же эта ласка вряд ли понравилась бы Яне, так как от моих рук шел ядреный запах чеснока.

Я достал из кармана футлярчик от губной помады – и кинул его к ногам девушки. От тихого стука парень немедленно обернулся, но я успел спрятаться за оконной рамой.

– Я выронила помаду, – донесся до меня тихий и глухой голос Яны. Она сказала это по-русски и, скорее всего, парень ни слова не понял; девушка повторила громче и выразительнее, как обращаются к тугоухим: – Помада! Моя помада! По-ма-да… Губы красить. Вот так… Понимаешь?

И снова все стихло. Я успокоился и спустился… Интересно, о чем они еще могут говорить, не зная языка друг друга? Впрочем, для начала неплохо бы выяснить, кто этот темнокожий парень с оружием под мышкой, какую функцию он выполняет? Телохранитель? Или конвоир, приставленный к Яне, чтобы контролировать каждый ее шаг? Девушка, подобрав с пола помаду, как будто оправдывалась, как будто убеждала молодого человека в обыденности и безопасности своего движения. Так обычно разговаривают с надсмотрщиком…