а то и змей проползёт. И каждый второй житель с копытами, а кто-то вообще без штанов и стыда.
Волк поладил с козлом Добряка, и они почти каждый день носились друг за другом между домов. Иногда на них катались шешки.
Дело, кажется, шло на лад, но Василий не чувствовал особой радости. Ему всё вспоминались ведьмин круг и ночная тень, всё снились плохие сны. Днём его мысли занимала работа — здесь поговоришь, там кого-то подгонишь, тут подумаешь, что делать дальше, а вот к вечеру и ночью…
Слишком многое тревожило. А если людям не будет интересен заповедник? Они же вроде не возражали, когда Казимир погнал нечисть. Это там, где живёт Василий, кикиморы и домовые считались бы экзотикой, а тут они — обычное явление. Ну, в последние два года их не видели, так, может, ещё и не соскучились? Досадно, что никак не проведёшь анализ аудитории, сидя в этом захолустье без возможности выбраться!
И потом, ведь мало, мало одного косметического ремонта, надо ещё и придумать каждому дело. Ну ведь правда, люди же придут не на деревню смотреть. На деревню они и у себя дома посмотрят. Что местные могут им предложить? Какие уникальные товары, услуги?..
И даже если всё получится, где гарантия, что колдун вернёт его домой? Василий рассчитывал на то, что царь останется доволен и предложит ему что угодно в награду, но чем дальше, тем больше ему казалось, что это какой-то наивный расчёт. Вот, допустим, он царь. Что, сильно большую выгоду принесёт Перловка в рамках государства? Или только головную боль, как бы там чего не случилось, как бы не пострадали люди?
Царь вообще сюда сына родного сослал. Ну, или подменыша, но другого-то сына у него нет. Будет он рад, если сюда повалит народ? А ведь если к Мудрику приглядеться, то вполне можно понять, что хоть он и того, немного с приветом, но царством-то управлять способен. История, вон, знала всяких правителей. Советники в помощь, опять же, ещё кто-то. И, может, людям свой человек на престоле покажется лучше, чем какой-то заезжий колдун.
Эх, жаль, опять-таки, что они здесь так изолированы — ни интернета, ни газет, ни радио. Может, люди в царстве всем довольны, а может, бунтуют, только не узнать.
Может, Казимир вообще по-тихому захочет всё это остановить. Скорее всего, и царь Борис не будет против. Он-то, Василий, всё это затеял, когда считал, что видит бред, или что тут логика как в компьютерной игре: выполнил квест, прошёл дальше. А тут, видимо, логика как в реальной жизни: высунулся, и тебя убили. И всё. И тех, кто с тобой заодно, тоже убили, потому что нечего выступать и мешать планам тех, кто сильнее.
Даже эта тень, которая приходила душить по ночам, даже она говорила, что он накличет беду на других. Тень могла убить его сразу, но не стала, потому что хотела только остановить. Почему, правда, было не поговорить нормально… Наверное, потому, что по-другому бы он не послушал.
Он и так не послушал.
В Перловке всё вроде как налаживается, местные даже его почти уважают, но это только пока у них есть общая цель и мечта. Если хоть что-то пойдёт не так, пусть даже не случится самое плохое, а просто прикажут сидеть тут тихо и ничего не организовывать, он же, Василий, первым и станет у них виноват. Все быстро опять деградируют, всё развалят, всё испортят… Зачем он вообще это всё начал, почему не подумал как следует?
Василий терзался сомнениями и плохо спал. Он всё время носил с собой нож, даже ночью не расставался, клал в изголовье. Нож был из дома бабки, Мудрик одолжил его ещё тогда, как они ходили за берестой, а забрать забыл. Василий сначала думал отдать, но то одни дела, то другие, да и Мудрик не напоминал, а нож был хороший, удобный. Василий к нему привык. Решил, спросят, так отдаст, а не спрашивают, значит, у них этот нож не последний, даже пропажи не заметили.
Обычно Василий ночевал в собственном доме, но если уж совсем донимала бессонница, набивался к Добряку или к Тихомиру. За разговорами легче засыпалось и лучше спалось.
Да и если Марьяша рядом, как-то… веселее, что ли. Сидит, что-то шьёт при свете лучины, иногда кинет взгляд, улыбнётся, и сразу думаешь не о всяких бедах, а о другом. Почему это, например, она улыбается? Может, ей тоже радостно, а может, эта дурацкая борода, которая уже начала отрастать, убого выглядит?..
Василий скрёб подбородок и жалел, что во всей Перловке нет ни безопасной бритвы, ни зеркала.
Скоро с крышами закончили и приступили к строительству гостиного дома. Как Василий ни бился, он не мог узнать, сколько времени займёт работа.
— Да как пойдёт, — отвечал Добряк, оглаживая бороду. — Парни-то наши, ух, лоботрясы, без пригляду оставишь, они уж храпят в холодке, а то и уйдут. Языками ток работать горазды, морока мне с бездельниками этими!
— А мы-то чего? — возмущались парни. — Вона, плотник нужон, ждём-поджидаем, без его указа нешто можно начать? Мы-то прежде домов не возводили, да ещё таких, с теремами да горницами, с резными перилами! Нешто хочешь, чтобы мы чего напортили?
— Так дал же вам Деян указания, растолковал, что делать! Вы чё в глаза мне брешете, злыдни? — сердился Добряк.
— А дерево где, нешто оно от одних указаний появится? Лучше б ты, дядька, этим занялся, чем браниться!
— Ишь, паскудники, на всё отговорки имеются! Языки-то бы вам поукорачивать!
Василий слушал это день за днём и потихоньку закипал.
— Да блин! — пожаловался он Марьяше, когда они гуляли вечером. — Тут аудиторию, может, уже пора прогревать, информировать клиентов, а эти сроков не знают!
— Так и прогревай, Вася, — дала она совет. — Первые гости-то, может, ночевать и не останутся, а и останутся — у тяти разместим, у тебя да у дядьки Молчана. Нам бы токмо лавки поставить, столы под навесами, да поразмыслить, чем поить-кормить, что показывать.
Василий задумался.
— Окей, — кивнул он. — Вообще ты права. Но вот что показывать, я никак не могу придумать. Всю голову уже сломал. У народа спрашиваю, так половина вообще не хочет, чтобы их видели, а другая половина ничего особенного и не умеет, хоть самому, блин, лысым чёртом обряжайся…
— Ты об том не тревожься, Васенька, — улыбнулась Марьяша. — С водяным я уж потолковала, и ежели ему поднесут чёрного петуха, так он сети заговорит, улов щедрым будет. И с банником условилась: за хлеб да соль он