Краснота медленно разливалась по его лицу и даже по плечам.
– Я посменно работаю, ты разве не знал? – усмехнулась Соня. – Сегодня – до обеда.
В отличие от Пети, она не чувствовала ни смятения, ни потрясения. Она вообще ничего не чувствовала. Петя всегда был для нее воплощением обыденности, и это не изменилось даже сейчас.
– Я зайду через полчаса, – сказала она. – Вещи соберу.
И вышла из комнаты, прикрыв за собою дверь.
Полчаса Соня провела в соседнем дворе – сидела на лавочке и смотрела, как белыми пороховыми кочками перелетает по асфальту тополиный пух.
«Может, в общагу пока сходить? – как-то вяло, рассеянно думала она. – Узнать насчет комнаты. А зачем?»
Переселение в общежитие в самом деле казалось ей теперь бессмысленным. Как, впрочем, и любые другие разумные действия по устройству своей жизни. Как можно разумно устраивать то, чего даже в общих чертах себе не представляешь?
Но забрать вещи из квартиры Дурново все-таки было необходимо. И полчаса уже прошло. Соня поднялась с лавочки и, утопая каблуками в тополином пухе, пошла к пятнадцатому дому по Сивцеву Вражку.
В дверь она позвонила. Ключи еще лежали у нее в сумке, но пользоваться ими она уже не хотела. И, к собственному удивлению, никаких чувств по этому поводу не испытывала.
«А чему вообще-то удивляться? – подумала Соня, стоя под дверью квартиры Дурново. – Никогда ко всему этому настоящих чувств у меня и не было, значит...»
Додумать эту мысль она не успела – Петя открыл дверь.
Он уже не выглядел ни испуганным, ни даже взволнованным. И очки плотно сидели у него на носу, и лицо не было красным. Этому как раз стоило бы удивиться: Петя никогда не казался Соне образцом самообладания.
Но сейчас в его взгляде чувствовалась уверенность. В чем? Это было непонятно.
– Проходи, – сказал Петя. И добавил, увидев, что Соня двинулась в сторону комнаты. – Подожди, давай в кухне посидим.
– Что, у тебя в комнате еще занято? – усмехнулась она.
– Нет, – пожал плечами он. – Просто я подумал, тебе не стоит спешить. Давай поговорим.
– О чем? Ты не обязан передо мной оправдываться.
– Я и не собираюсь, – все с тем же непонятным спокойствием ответил Петя. – Ты что будешь, чай или кофе? По-моему, ты у нас к кофе все-таки приохотилась.
«Ты у нас»!.. Слышать это было противно. Но Петина уверенность в себе была так неожиданна, что даже вызывала интерес. Соня прошла вслед за ним в кухню.
Пока Петя молол кофе на старой мельничке, потом варил его в медной турке, потом разливал по фарфоровым сервизным чашечкам, интерес, с которым Соня за ним наблюдала, все возрастал.
– Тебе сахар-песок или рафинад? – спросил Петя, поставив перед ней две серебряные сахарницы.
– Мне без сахара, – ответила Соня.
Долго беседовать на подобные темы она не собиралась, но и направлять разговор в русло существенного тоже не хотела. Пусть Петя попробует сам направиться куда считает нужным.
– Соня, – наконец сказал он, – я все-таки попросил бы тебя подумать. – Видимо, он ожидал от нее уточняющих вопросов. Но она молчала, и он уточнил сам: – Подумать, надо ли тебе от меня уходить.
– Да? – усмехнулась Соня. – Ты считаешь, я еще сомневаюсь?
– Я не знаю. По тебе ведь никогда не поймешь, что там у тебя внутри происходит.
– Вещь в себе – так твоя мама говорит? – вспомнила Соня.
Если разговор с Петей оставлял ее спокойной, то одна лишь мысль о его матери приводила в дрожь.
– Именно. Я никогда не понимал, что у тебя на уме.
– А что, очень стремился понять?
– Не очень, – согласился Петя. – Скажу честно: мне интереснее было разобраться в себе. И я тебе благодарен.
– За что? – не поняла Соня.
– За то, что ты мне в этом очень помогла. Я ведь уже уверился, что со мной что-то не так. Когда с женщинами, притом с совершенно разными женщинами, провал за провалом, это знаешь ли... Я уже подумывал даже: может, у меня что-нибудь с сексуальной ориентацией такое... оригинальное? А ты все привела в норму. Ты вообще очень внутренне организованная, – похвалил он.
– Спасибо, – невольно улыбнулась Соня.
– Это не комплимент, а чистая правда. Ты помогла мне осознать свои возможности.
– Ты их осознал и решил использовать на всю катушку.
– В общем, да. А что здесь такого? Мужчины полигамны по своей природе, разве ты не знала? И почему я должен сдерживать свою природу? У меня одна жизнь и одна молодость, и я не хотел бы, чтобы вся она состояла из сожалений по поводу несбывшихся возможностей.
В общем, он был прав. Соня и сама терпеть не могла несбывшиеся возможности. Из-за этого она ведь и уехала год назад из Ялты в Москву. Других на то причин она теперь не видела... Но правота Пети Дурново почему-то вызывала у нее отвращение.
– А ты не думаешь, – сказала она, – что мне довольно противно это слушать?
– Почему? – Петя удивился так искренне, что заподозрить его в каких-то скрытых мыслях было просто невозможно. – Я говорю то, что во мне есть. До сих пор тебя это устраивало.
И это тоже было правдой. Разве до сих пор ее к нему отношение определялось чем-то другим? Он действительно устраивал ее, и ничего более. Как, выяснилось, и она его. А этот его прагматизм... Так ли уж он был неожидан?
– А эта женщина, – добавил Петя, – сама меня домогалась. И, не скрою, это было мне приятно. Как всякому мужчине. Вот я и подумал, почему бы и не...
– Петя, – перебила его Соня, – а ты на мне женился бы?
И тут он наконец смутился. Глаза забегали за стеклами очков, румянец снова выплеснулся на щеки.
– Но ты же... – пробормотал Петя. – Ты никогда не заводила об этом речь. Я думал, ты не хочешь...
– Вот, я завела об этом речь, – настаивала Соня. – Женился бы?
– Дело в том, что я... Женитьба вообще не входила в мои ближайшие планы... Соня! – воскликнул он. – Ты же разумная девушка. Неужели ты не понимаешь, что...
Он опять замолчал.
– Что на таких, как я, такие, как ты, не женятся, – закончила вместо него Соня.
– Да. – Петины глаза перестали бегать. Взгляд выразил необычную для него твердость. – Я думал, ты всегда это понимала. Ну сама посуди, Соня, ведь мы с тобой абсолютно разные. У нас нет ни одного общего интереса. Ты ни разу не расспросила меня о моей работе. Не думай, я нисколько не обижаюсь, – поспешно добавил он. – Меня, честно говоря, твоя работа тоже совершенно не интересовала. А когда мы, вот например, ходили в театр, я видел, что тебе скучно, и...
– Мы ходили на плохие спектакли, – перебила его Соня.
Это была правда. Когда они попали в Театр Маяковского на «Женитьбу», на которую с трудом удалось достать места через подругу Аллы Андреевны, Соня никак не могла понять, почему этот спектакль считается таким модным. Она видела только, что актеры произносят текст, который она со своей хорошей памятью помнила еще со школы, – и больше не видела ничего. Зачем было собирать всех этих известных актеров для того, чтобы они произнесли всем известный текст, было ей непонятно. И к концу спектакля она чуть не уснула от этой непонятности и скуки.