Читать интересную книгу Месть смертника. Штрафбат - Руслан Сахарчук

Был предусмотрен отвлекающий маневр: в сотне метров левее группы Белоконя с минуты на минуту должен был начаться ложный штурм одной из вышек. Там шли разведчики с ручными пулеметами и лентами трассирующих пуль. Атака все не начиналась. То ли лазутчики отстали от группы Белоконя под грузом своих орудий, то ли они просто не спешили рисковать жизнями и принимать огонь на себя. Однако и они были приговоренными преступниками на службе у ГБ, и выбирать им не приходилось.

Смирнов и Телятин звенели проволокой, Белоконь лежал позади них мордой в землю и злился. Если его группу заметят – все пропало, ложная атака уже никого не обманет и никого не спасет. Нужно отвлечь внимание немцев именно сейчас, пока этого не произошло.

Он вдыхал какую-то душную гарь. Да, здесь же жгли траву… Рядом тихо молился Лысенко. Слов разобрать было нельзя, но в том, что борец-чемпион именно молится, Белоконь не сомневался. Мало ему, заразе, могучей теории марксизма-ленинизма. Посторонняя помощь потребовалась. Белоконь подумал, что в противостоянии гитлеровской Германии и СССР бог, если он есть, уже второй год воюет на стороне фашистов. Поэтому лучше бы не привлекать его внимания к пробирающимся в немецкий тыл смертникам-диверсантам, иначе бог вполне себе может поднять тревогу.

Замыкали группу Гвишиани и Ковальчук с укутанными тканью снайперскими винтовками на спинах. Ладо следил, чтобы молчаливый детина не заснул или не выкинул какой-нибудь финт еще похлеще. Пока, однако, обходилось.

Смирнов просигналил Белоконю: с проволочным ограждением справились.

Впереди была полная неизвестность. Где-то у немцев должна быть узкая минная полоса. Должна. Даже несмотря на то, что этот участок был наименее пригоден для атаки красноармейцев, ибо фрицы находились на возвышении и с него могли бы шутя расстрелять атакующих еще на стадии подготовки. Это место никто и не собирался атаковать. Однако мины были точно. Впрочем, походило на то, что опасный участок смертники уже миновали до проволоки.

Снова ползли вперед, замирая каждую минуту. Судя по ощущениям, они уже преодолели ползком всю степь и вот-вот должны были выползти к Каспийскому морю. На самом деле смертники проползли лишь двести метров до проволок, и всего тридцать после.

Чертовы «отвлекающие» разведчики, от которых уже не требовалось никакой поддержки и тем более отвлечения противника огнем, дали о себе знать неожиданным и не самым лучшим образом. Они подорвались на минах. Судя по мощно прозвучавшему в тишине залпу – сразу на нескольких. Зато стало ясно, что группа Белоконя уже давно миновала минную полосу.

Завыли сирены. На вышке включился прожектор и стал ощупывать пространство за проволокой. Застрочили пулеметы – на случай, если от группы разведчиков еще что-то осталось. Если осветительные ракеты действительно на короткое время делали пространство светлее (главное, не смотреть на саму ракету), то прожектор играл диверсантам на руку. Он разрезал тьму мощным лучом, одновременно делая беспросветно-черным все, чего не касался.

Группа доползла до окопов. Первыми вниз спустились Смирнов и Телятин. Двое бывших разведчиков ползли налегке, ножницы они бросили на месте, у них были только ножи и пистолеты – на всякий случай.

В окопе произошла небольшая возня. Смирнов кого-то зарезал, Телятин осмотрелся, потом они прошлись в разные стороны и прикончили еще пару солдат из ночных дозоров – благо тех всполошили сирены, фрицы в сонном энтузиазме заняли положенные боевые точки, и к ним было легко подкрасться.

Белоконь спустился в окоп, тоже осмотрелся. Можно было либо вылезти наружу с другой стороны и продолжить путь по-пластунски, либо поискать ходы, ведущие в нужном направлении. Безопаснее было оставаться в окопе. Его узкая и высокая кишка надежно хранила от ненужного внимания, а любая встречная сила могла быть ликвидирована по одному. Двоим здесь можно было разойтись только боком. У немцев тоже все окопы разные, этот был тесным, но положенной высоты в человеческий рост.

Нужный лаз смертники нашли сразу. Когда группа тяжело продвигалась по системе траншей в глубь немецкой обороны, над окопом торчала только башка Ковальчука. Крупный снайпер не мог одновременно идти вполоборота и пригнувшись, в противном случае он застревал в проходе.

* * *

Перемещения смертников по занятой немецким «кинжалом» территории нужно было свести к минимуму. Белоконь не стал ломать голову и для засады выбрал ближайший из возможных маршрутов фон Штумпфельда. Местность была настолько не подходящей для выжидания объекта, насколько это вообще возможно. Голая степь с колеями проложенной через нее напрямик дороги. Это был кратчайший путь из северной линии немецких укреплений в южную, и наоборот. Таких дорожек через равнину наверняка было множество. Далеко на юге начинались куцые рощи – согласно схеме, там нашла пристанище немецкая артиллерия.

Таким образом, Белоконь предложил смертникам устроить засаду посреди чистого поля. Возражения? Он ожидал возражений. Особенно от Смирнова. Белоконю казалось, что мастер-диверсант попытается утвердить свой авторитет и перехватить бразды правления. Но Смирнов принял все как данность. Он даже его одобрил – вслед за Гвишиани, который сказал, что «с точки зрения внезапности лучшего места просто нэт». Получалось, что оба старших офицера признали Белоконя способным принимать адекватные ситуации решения. В этой иллюзии он хотел бы пребывать как можно дольше.

Выбор Белоконя немного покритиковал Телятин. Он указал по крайней мере три точки на схеме, которые считал более подходящими для засады. Но у каждого из этих мест был один большой недостаток: слишком близко к немецким укреплениям, хозяйственным или санитарным узлам. Штумпфельд предпочитал объезжать свои владения вдоль фронта и только в трех местах пересекал «дольх» напрямую. Выбранная дорога была ближайшей.

Объяснив это Телятину, Белоконь почувствовал себя великим стратегом. Потом он понял, что на самом деле стратегами были люди из госбезопасности. Это они определили место для засады и отправили группу Белоконя войти в «кинжал» как можно ближе к нему. Только его об этом не уведомили, дав смертнику возможность думать, что операцией руководит именно он. Однако его функции как командира сводились к минимуму, все должно было решиться в действии, в молниеносном ударе.

Если будет, по кому наносить этот удар. За двое суток – время, которое им было дано на выполнение операции, – фон Штумпфельд мог вообще здесь не появиться. Он не вездесущ. Встретить генеральский автомобиль в ближайшие два дня – огромная удача для диверсантов.

Кроме графа по дороге мог проехать кто угодно – фрицы на мотоциклах, в танках, на грузовиках, на конях и с шашками… Смертникам нужно было залечь на совесть, слиться с пространством, став частью скудного пейзажа.

Но перед этим следовало ликвидировать следы своего проникновения на занятую вермахтом территорию. Всех троих часовых, легших под ножи разведчиков в окопах, пришлось взять с собой. Иначе появление в «дольхе» советских диверсантов становилось совершенно очевидным. Пропажа часовых была единственным следом, который мог бы их выдать – проход в проволочных заграждениях они кое-как сцепили за собой. Немцев отнесли достаточно далеко в степь и бросили в траве. Их можно было бы заметить с ближайшей вышки, если бы наблюдатели вдруг обратили свои бинокли в глубь собственных позиций – на какие-то темные пятна посреди поля. А еще трупы могли выдать стервятники и прочие любители славной фашистской падали. Но уж с этим смертники ничего не могли поделать. Если пропавших солдат начнут искать, то непременно найдут.

Примерно у центра пересекающей «кинжал» дороги лежал огромный валун. Оставалось только догадываться, как он попал в степь, где даже самые высокие травы и кустарники почти не поднимались над землей. Когда группа до него добралась, уже светало.

Высотой камень был метра полтора при ширине в несколько шагов. Сверху он был будто бы срезан, возможно, обтесан неведомыми степняками сотни лет назад. Каменное ложе с углублением, в которое вполне мог бы поместиться человек. Древний жертвенный алтарь? Для смертников в первую очередь это была отличная позиция для снайпера. При всей ее очевидности.

Белоконь предложил залечь на камне привычному к скалам Гвишиани. Горец не согласился. В других обстоятельствах следовало бы принять жесткие меры к отказчику – не подчинение командиру группы во время задания является саботажем. Однако Белоконь решил не лезть на рожон. Он отправил на камень Ковальчука, впрочем, немного опасаясь, что каменное ложе окажется для него мало. Но гигант кое-как там уместился вместе с винтовкой.

Дорога пролегала в каком-то десятке метров от камня. У ближайшей колеи Телятин выкопал ямку для фугаса и заложил управляемый заряд, протянув шнур к себе за валун. За камнем устроился и Белоконь – он залег в сухой траве, укрытый маскировочным плащом. Остальная группа окопалась с противоположной стороны дороги. Саперскими лопатами диверсанты сняли дерн и продолбили три неглубоких ямки в сухой и жесткой земле. Они легли в эти маленькие могилки так, чтобы можно было поднимать головы и выглядывать на дорогу. Сверху их скрывали плащи, на которые свободный от земли Телятин уложил дерн с сухой и жесткой степной травой.