Он толкается немного глубже, и в этот раз я ничего не могу поделать. Я снова извиваюсь, но когда вижу, как с ним происходит то же самое — когда моя боль превращается в его боль — я делаю очень глубокий вдох.
— Хорошая девочка, — хвалит он меня, восстановившись через несколько секунд. — Давай попробуем снова. Главное оставайся спокойной и расслабься, Молли. Обещаю, я доведу тебя до экстаза, если ты доверишься мне.
Он входит в меня глубже, и я втягиваю воздух сквозь зубы, но в этот раз стараюсь не реагировать слишком резко. Еще один толчок, и в какой-то момент я, кажется, готова закричать и попросить его остановиться, но затем он двигается вперед легче, и боль превращается в:
— Удовольствие, — шепчу я.
Он смеется позади меня, но дышит тяжело, и я понимаю, что он все еще пытается справиться с последствиями моей прошлой реакции.
— Сложная часть позади. Дальше только удовольствие.
Линкольн прижимается грудью к моей спине, ложась на меня сверху, прижимая меня к кровати всем своим весом таким образом, что я ощущаю спокойствие и давление одновременно. Начинаются легкие раскачивания. Сначала медленно. Он долго выходит из меня, и я боюсь, что он может выскользнуть и нам придется проходить все болезненное начало снова. Но он точно знает, что делает, и проникает обратно вглубь, прежде чем это случится.
Я начинаю тяжело дышать, наслаждаясь новыми ощущениями. Всем тем удовольствием, которое он мне дарит. После этих тяжелых лет все удовольствие теперь мое. Все плохие времена стираются в то мгновение, когда мы воссоединяемся на этой постели.
— Встань на колени, Молли.
Я поднимаюсь сначала на руках и затем поднимаю свой зад. Его тело следует за моими движениями, и он оборачивает руки вокруг моего живота и груди, заставляя меня прижиматься к его груди так, будто я принадлежу ему. Я приподнимаюсь еще немного, упираясь руками в изголовье кровати, когда он снова продолжает трахать меня. Но затем он дергает меня за волосы, оттягивая мою голову назад, к его плечу, пока я не упираюсь взглядом в потолок.
Он сдвигает руку вверх, и мягкий желто-оранжевый свет отражается от его ладони. Он сочится, как и тепло, которое излучают его ладони, и окутывает меня сиянием страсти. Сильная вибрация проносится по моему телу, и Линкольн поворачивает голову, чтобы прикусить мочку моего уха, и шепчет:
— Ш-ш-ш. Это всего лишь я вхожу в тебя другим способом, Молли. Это просто я изучаю тебя. Мы соединены болью и удовольствием. Каждый нерв на твоем теле — энергия, которую я могу поймать и испытать вместе с тобой.
— Мне это нравится, — задыхаюсь я. Моя голова запрокинута назад так сильно, что я не могу ровно дышать, но это заводит меня. Он все контролирует. Я отдала себя ему. Он обладает мной, моим телом и душой.
— Теперь, девчонка с пушкой, мы должны трахаться, как бог и богиня. Как принц и принцесса. Как герой и злодей.
— Сделай это, Альфа, пожалуйста, — умоляю я. — Возьми меня.
И он делает это.
Он трахает меня сзади именно так. Пальцами скользит к моей киске и начинает двигаться там, в то время как вторую ладонь оставляет на моей шее. Его тепло, свет, его сила проникают в меня, сбивают с ног и затем возвращают обратно.
Мы кончаем вместе как бог и богиня. Как принц и принцесса. Как герой и злодей. Мы испытываем блаженство, каким оно и должно быть, пока он не толкает меня на кровать вниз лицом и не кончает мне на спину. Когда его горячая сперма вытекает до последней капли, он обрушивается на меня. Машинально тянется ко мне и сгребает меня в свои объятия, как будто я какое-то сокровище.
— Ты — мое начало, — говорю я.
— А ты — мой конец, Молли. С тобой все заканчивается.
— С нами, — поправляю я его.
— С нами, — повторяет он.
— Ты спас меня, Альфа.
— Нет, — говорит он, целуя меня в шею и прикусывая мочку моего уха. — Я никого не спасал. Ты сама себя спасла. Никогда не забывай об этом. Ты — супергерой, обладающий всей силой, а я — ничто без тебя.
Встань на колени
![]()
Глава 33
Линкольн
(Парень на байке)
Я наблюдаю, как она спит. Слежу за тем, как поднимается и опускается ее грудь, и ощущаю ее жизненную силу в своих руках, крепко прижимая к себе. Это завершенность. Целостность. Это вздох облегчения и расслабление, которые я не могу описать, потому что я никогда не ощущал такого прежде.
После того, как мы взорвали Школу Одаренных, Томас оставил нас с Кейсом на обочине. Он пошел своей дорогой, а мы своей. Было опасно вновь показываться в Кафедрал Сити всем вместе. Но, образно говоря, Томас не был… частью системы. Он был частью Одаренных с рождения. У него не было семьи, в отличие от нас с Кейсом.
Мы больше его не видели. Мы общались с ним посредством электронной почты и телефона, и на этом все. Нас с Кейсом подобрал у обочины дальнобойщик. И когда вернулись в город, мы все рассказали его родителям, властям же мы предоставили другую версию. Мы выдумали историю, которая выглядела чудовищно и душераздирающе. Мы и в самом деле пережили все эти страдания, так что это не было ложью.
Но все, что мы сделали с тех пор, было ложью.
Рано или поздно Молли узнает. Она немного знает о проекте, например, кто она для меня и кто я для нее, но не имеет представления о причинах. Именно это прячем Кейс, Томас и я. Причины.
Странно, она ведь такая проницательная. Все эти ее фантазии о супергероях очень милые. Но она даже не представляет, насколько близка к правде. Только это не та правда, которую она представляет в своих фантазиях о супергероях, справедливости и правопорядке.
Я смотрю на ее обнаженное тело. В комнате не жарко, отопление не включено, но я генерирую огромное количество тепла через свои руки. Ее идеальная грудь купается в их янтарно-желтом сиянии, и она слегка потеет от моих прикосновений. Я наклоняюсь и целую ее макушку, внезапно ощущая себя собственником. Она должна поехать домой со мной. Не могу представить, что со мной будет, если я не буду знать, где она находится каждую минуту каждого гребаного дня.
Тебе стоит стыдиться этого, Линкольн.
Я знаю, что должен, но мне не стыдно. Я хочу этого, я всегда ее желал. Одаренные хорошо поработали надо мной. Я влюбился в нее. Я влюбился в ее добрые карие глаза, смотрящие на меня снизу-вверх, когда ей было пять. Как раз тогда, когда они начали превращать ее в мою убийцу.
Прежде чем Кейс и я появились, эксперимент Альфа уже продвинулся достаточно далеко. Десятилетия исследований и развития. Десятилетия провалов и успехов. Но никто из них до Молли не завладевал сердцем Альфы.
Кейс ненавидел свою Омегу. Томас убил всех своих — эта хрень с интоксикацией никогда не срабатывала с ним. Это и сделало его нашим лидером. Томас был абсолютным провалом Одаренных, и, если бы он не был так важен для проекта, они убили бы его еще до того, как ему исполнилось десять. Интоксикация, которая удерживала Кейса и меня от того, чтобы причинить вред Омегам, не имела никакого воздействия на Томаса. По крайней мере, не такое, которое имело бы значение. Он мог убивать без разбора, и ему для этого даже не нужно было личного присутствия. Он оказался первой жертвой Проекта Супер-Альфа, и его биологические модификации оказались весьма значимыми.
Они заблокировали большинство его эмоциональных реакций, например, способность сопереживать или вообще весь этот его мне-на-все-насрать ген. Я так это называю.
Если бы он следовал плану и делал инъекции регулярно все эти годы, как Кейс и я, тогда бы он был не способен убить меня. Он мог бы запустить процесс настолько далеко, насколько захотел бы. Но кто знает, делал ли он это? Мы не виделись с ним. Для нас он был лишь голосом в телефоне и текстом в электронных сообщениях.
