Снежана Константиновна переместилась ко мне из кухни секунд через двадцать. Села и стала доброжелательно взирать на меня, тюкающую по клавиатуре.
– Чего надо? Я, правда, работать должна.
– Работай, конечно, тебе же наплевать, что, может, у меня крылья растут изо всех мест, что я волнуюсь, не могу взять себя в руки…
– Господи, ты не вспоминала о Кисе лет семь. А не видела десять. Какие на фиг крылья? – поинтересовалась я.
– Перестань. Я помнила о нем каждую минуту. Это главный мужчина в моей жизни!
– Какой, блин, главный мужчина? Ты два месяца назад мечтала Антона трахнуть в толчке, а месяц назад западала по Органам. Внутренним.
– Так. Иди к черту, – прервала меня вероломная Снежана Константиновна.
Она обнаружила большое разнообразие в высказывании пожеланий: то ей надо было фен, то пенку для умывания, то книжку почитать, нет, другую какую-нибудь, то говна пирога. Я порядком озверела, и тут приходит Киса. С двумя букетами цветов, одинаковыми по красоте. Появления растения в горшке я бы перенесла с трудом. Далее у меня имелся отличный план:
1. Снежана Константиновна и Киса вновь обретают друг друга.
2. Мы распиваем бутылку виски с яблочным соком и сыром, если остался.
3. Снежана Константиновна с Кисой стремительно убывают – или домой к Снежане Константиновне, или домой к Кисе, или куда хотят (в мак-доналдсовский сортир?).
Причем, уверена, все так бы и получилось. Но только мы с приятностью расположились на кухне и приготовились выпивать «за встречу» (Снежана Константиновна оглаживала Кису призывными взглядами, Киса глаз не сводил с ее пышной груди в сиреневых пенных кружевах)…
Ничто не предвещало беды. Как водится.
Тут еще вот какой нюанс. У нас же ремонт в подъезде (и как следствие, война Алой и Белой Розы в соседской недружной среде, неважно), то есть домофон, дрянь переговорная, не работает.
Поэтому они позвонили уже в дверь. Я-то думала, Олаф. Радостно выскочила открывать – как у людей, так есть и у меня, тихий вечерок в кругу семьи, плюс подруга находит потерянное счастье, красота! красота! рай! рай! я ощущаю себя хорошей девочкой и практически представителем Иисуса Христа на Земле.
Но это пришли Чернов с Петей. Я сразу поняла, что НАДО ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ. Сердце подсказывало мне, что Киса – убежденный гомофоб. (И оно не ошиблось.)
В принципе, я могла бы при иных стартовых условиях вытолкать Чернова за дверь и Петю туда же, свистящим шепотом объяснив, допустим, что у меня – любовник (два, три, группа), и они – немного некстати. Но, зная своего мужа, я не рискнула: разбираться, кто что сболтнул и зачем, он не будет, а стоматологической страховки у меня нет (да и никакой другой нет, если честно).
Пришлось знакомить гостей, вынимать дополнительные рюмки.
Не могу понять, кстати, откуда у мужчин такая нетерпимость к геям. Это что-то из социалистического прошлого, мне кажется, в память о неполиткорректных статьях УК.
Я вот люблю любовь всякую (I love love, need need, want want, kiss kiss), всего живого ко всему живому, она меня завораживает (all you need is love – траляляляля), это красиво, и даже если некрасиво, то красиво все равно.
Узко и тесно в каменноугольной шахте, в привычном тоннеле гетеросексуализма, все локти и пальцы нахер, да и свет в конце виден не всегда, точно знаю, это над твоим личным лбом горит твоя личная лампочка, пока горит, а насколько там еще хватит батарейки? а кислорода? а разучишься дышать? а завалит породой?
А с разнородными гостями все оказалось еще хуже. За давностью лет я забыла, что Киса не выносит не только гомосексуалистов. По странной прихоти судьбы он ненавидит еще и врачей.
Смешно, правда? Это все равно, как если бы правоверный араб женился на еврейке, а она оказалась бы еще и недевственницей.
Чернов же после десятилетия работы в психбольнице, в том числе и в экспертной комиссии, просто заходится в корчах от вида/упоминания/вкуса/запаха/цвета работников милиции, все понятно. Одно время в нашем кругу очень популярна была история: один предполагаемый псих имел фамилию Чудненко. И все вопросы от милиции к Чернову как к специалисту были сформулированы так: «Могло ли Чудненко?.. Имело ли возможность Чудненко?..»
Я вспомнила позднее, в старшей школе аппендицит у Кисы превратился в перитонит, так бывает, обычно пациенты (из тех, кто выжил) остаются очень недовольными, но это, конечно же, не давало ему права высказываться в духе: хаха, всегда был уверен, что все врачи – гнойные пидоры!
В общем, уже через полчаса Киса увязывался шарфиком, криво улыбаясь и подергивая лицом, подозреваю, что подполковника милиции давно уже не называли тупорылой ментовской задницей, картавым ишаком и не сообщали о том, что он «отсосал навсегда»; Снежана Константиновна порывалась уйти с ним, но он мягко отсоединил ее от своего рукава: «Я думаю, тебе лучше остаться СО СВОИМИ ДРУЗЬЯМИ» – я с горящими от стыда щеками вышла за дверь и извинилась. Мне правда было очень-очень неудобно.
Вернувшись на кухню, я обнаружила Снежану Константиновну с раскрытым ртом. Рот она открыла не для демонстрации профессионализма своего стоматолога и не для исполнения романса «Нет, не любил он…», а вовсе даже для выкрикивания бессвязных ругательств в адреса мой, черновский, петечкин и вообще.
Прооравшись – ну минут двадцать—тридцать, не больше, – Снежана Константиновна шикарно покинула мой дом («Спасибо, блядь, спасибо! Прекрасно, блядь, прекрасно!»).
С дороги уже она несколько раз звонила с проклятиями, а также обещаниями вывернуть меня носом внутрь, уж не знаю, что конкретно имелось в виду.
01.00
А с Черновым и Петей мы очень душевно поболтали, вообще-то они искупаться зашли, у них воды горячей нету, а у нас – колонка. Плюс умница Чернов притащил мне пробники с «Флексона-зе», потому что у ребенка Павла скоро начнется сезонная аллергия.
Зашла речь о предполагаемом летнем отдыхе, с нашей невообразимой погодой правильнее было бы сказать: о предполагаемом лете, Чернов рассказал анекдот, очень смешной: «Ты куда-нибудь вылетаешь на майские? – Если только в трубу…»
Они-то собирались опять лететь во Флориду, что ли, кататься на серфе, «ловить волну», заниматься дайвингом, но Чернов буквально застонал, что нетути денеххх, и все такое, придется тупо валить в Турцию, а Турция со своими нищими турками надоела, а я сказала, что вот нам в Болгарии понравилось, в Албене, а Чернов умно ответил, что в Болгарию нас потащил Цэ с единственной целью – осмотреть памятник Русскому солдату (Стоит над горою Алеша, Алеша, Алеша…) и что Болгария – это Турция на кириллице, я рассмеялась. потому что это правда, конечно. Про Алешу. Да и про кириллицу.