скорость, дал газу, и мотолыга вломилась в ряды сражающихся солдат. Возможно, случайно не повезло и кому-то из наших, но потом мы уже ломали исключительно врагов.
Сшибая хрупкие человеческие фигурки, елозя по ним траками гусениц, мотолыга собирала щедрую жатву смерти. Через открытое смотровое окошко летела пыль и слышались крики жертв. Вскоре все триплексы были забрызганы кровью, но я не обращал на это внимания, полностью сосредоточившись на стрельбе из пулемёта.
Проехав насквозь строй атакующих и совершив полукруг, мотолыга снова вгрызлась в ряды повстанцев. И противник дрогнул, стал отступать! Сначала нехотя, а потом всё быстрее и быстрее.
Пулемёт выплюнул последнюю ленту и затих, дымя раскалённым от пороховых газов стволом.
— Стой! — крикнул я водителю.
Он нажал на тормоз, и мотолыга, клюнув своим изгвазданным в крови и мозгах носом, резко остановилась. Я открыл люк, влез на сиденье стрелка и выглянул наружу. Огляделся, оценивая оставшиеся силы резерва и выбирая направление удара.
— В атаку! — заорал я, оставшись стоять в проёме люка и показывая нужное направление водителю, а заодно и своим воинам.
Разумеется, само наше появление сразу поменяло весь ход сражения, приободряя наших солдат и заставив дрогнуть противника. Воины племени кунама, воинственно крича, мчались вслед за мотолыгой, что догоняла отступающих. Увидев наше наступление, эфиопские солдаты поднялись и тоже присоединились к атаке. Впрочем, отдать им приказ я успел по радио. Может быть, его услышали не все, но общий порыв был понятен каждому. Тут не надо быть ни умным, ни со связью, достаточно просто иметь слух и зрение. Эфиопы это имели и поэтому пошли все в атаку.
Нас, конечно же, попытались остановить с помощью артиллерии и крупнокалиберных пулемётов с миномётами. Однако мотолыга, рыская из стороны в сторону, удачно уходила от разрывов. Да и водитель не подвёл: резко увеличив скорость, он шустро вывел машину из-под огня артиллерии. И сразу же в люк ударило несколько крупнокалиберных пуль, прошив его. Остальные оставили лишь сколы на броне, срикошетив от неё, и колокольный звон в моих ушах, бивший набатом по безвременно почившим в бою.
В нас стреляли крупнокалиберные пулемёты. Но то ли пулемётные расчёты сильно нервничали, то ли стрелять не умели, то ли броня оказалась действительно крепкой, нас это не остановило. Развернувшись, мы быстро доехали до них и заутюжили всех, кто не успел убежать, вместе с пулемётами. Затем рванули к батареям, чьи расчёты уже благоразумно драпали прочь, побросав орудия. Преследовать их мы не стали, остановились, ожидая свои войска.
С ними мы и ворвались во вражеский лагерь… Чтобы увидеть, как тает вдали облако пыли от спешащих с поля боя грузовиков и японских пикапов.
Основная масса солдат, пробежав мимо нас, кинулась искать и ловить разбежавшихся повстанцев. Но я в этом участия не принимал, да и не собирался этого делать. Обуздать я никого всё равно не мог. Оставалось только надеяться, что многим удастся уйти от расплаты и излишней кровожадности победителей. Я же занялся поиском и подсчётом трофеев, что нам достались в полевом лагере противника.
Трофеев оказалось немного. Стрелковое оружие, пулемёты, два десятка орудий американского производства и боеприпасы. Гораздо важнее для меня была победа: мы наголову разбили повстанцев! И им не скоро ещё удастся собрать значительные силы, чтобы снова организовать наступление. Аве Мамба!
Постепенно все стали собираться, ведя за собой пленных. Многие из них оказались вовсе не эритрейцами. Правда, белых среди них тоже не наблюдалось, только арабы и суданцы с египтянами. Но мне и этого было достаточно, чтобы сложить в уме пазл и решить их дальнейшую судьбу. Хотелось, конечно, их расстрелять, но эту мысль я отмёл как излишне эмоциональную и кровожадную. Вторая мысль (рациональная, да!) предлагала их обменять. Ну, а третья, просто сдать всех пленных командованию, а там пусть уже они думают, что делать.
Ночь застала нас уже несущими трофеи в город. Поле битвы осталось за нами, теперь можно было подумать и о себе. Ночевал я в штабе, как начальник всего и вся, выбрав себе лучший кабинет. Отыскав там неизвестно кем заныканную бутылку рома, отметил победу. Ром (к моему великому удовольствию!) оказался кубинским, но не всем известным Гавана-клаб, а Сантьяго де Куба. Выпив грамм сто, я озаботился сообщением о своей победе.
Телеграф в Баренту, как ни странно, работал, и я отбил несколько телеграмм по разным адресам. Все они сходные по смыслу и содержанию, несли в себе только один посыл.
«Город отстояли тчк прошу дальнейших указаний тчк командование взял на себя тчк большие потери тчк необходимо подкрепление тчк подполковник Бинго».
Утро принесло очередные хлопоты: сбор войск, лечение раненых, захоронение погибших. Нужно уважать павших, тем более души их отныне принадлежат Змееголовому. Ответ на телеграммы не заставил долго себя ждать. Они посыпались, буквально начиная с обеда. Кто такой? Как так произошло? Почему? Ну, и так далее.
В обед по разблокированной дороге ушли в Асмэру три грузовика с ранеными, с ними же отправился и капитан из штаба. Больше у меня исправной техники не нашлось. Поэтому, загрузив грузовики и выдав им в сопровождение последний БТР, я отправил колонну в Асмэру. Остальные все остались здесь.
Моим телеграммам долго не верили. Однако когда грузовики прибыли в место назначения, сюда сразу же направили целую колонну. Возглавлял её не Демисси Бульто, а полковник внутренней безопасности, отправленный специально по приказу Менгисту Мариама. По приезду он сразу же стал разбираться со всем произошедшим. На это ему хватило двух суток, хотя можно было и пораньше понять, слишком очевидно всё оказалось.
В это время я передавал командование бригадному генералу с труднопроизносимой для меня фамилией и готовился отчалить из местных конюшен.
— Полковник Бинго! — остановил меня особист, когда я уже собирался стартовать на выкупленном у местного жителя мотоцикле. Да-да, на том самом, на котором я разъезжал по позициям.
— Подполковник Бинго, — насторожился я.
— Полковник Бинго, полковник. Дело в том, что за блестяще проведённую операцию вам присвоено очередное звание «полковник». Поздравляю! Вы собираетесь уезжать?
— Да. Я уже ответил на все ваши вопросы. К тому же я получил телеграмму от своего непосредственного начальника генерала Басса. Мне приказано как можно быстрее выехать, чтобы доложить обо всём увиденном лично.
— Интересно у вас тут всё получилось. А почему вы всё-таки не сбежали вместе с генералом? — особист оглядел мою рваную, всю в пятнах грязи и крови форму.
— Потому что мне никто не предложил этого сделать, — хмуро ответил я. — А после это уже стало бессмысленным. Кроме того, без визы