Читать интересную книгу Болезнь Портного - Филип Рот

— Посоветуй мне, что читать, ладно? — обратилась она ко мне с трогательной просьбой накануне. — Если я такая замечательная — как ты сам говорил, — то почему я должна быть дурой, правда?

Ну, я и решил для начала подарить ей книгу Эджи с фотографиями Уокера Эванса: она напомнит ей о детстве, расширит кругозор, поможет глубже понять свои корни (эти корни, конечно же, гораздо более интересны замечательному еврейскому мальчику, проповедующему левые взгляды, нежели пролетарской девчонке). С какой старательностью я составлял ей список для чтения! Господи, я собирался просветить ее! За Эджи следовал «Динамит!» Адамеца — мой собственный пожелтелый экземпляр, которым я зачитывался еще в колледже. Я воображал, как Мартышка будет читать эту книжку, испещренную моими пометками, которые помогут ей вычленить из текста самое главное, отличить выводы от примеров, общее от частного, и так далее, и тому подобное. К тому же книга была написана очень простым языком, и я надеялся, что она прочтет не только отмеченные мною главки, которые напрямую (как я полагал) связаны с ее детством — о преступлениях на угольных копях, — я надеялся, что Мартышка прочитает и другие главы, повествующие о том, каким жестокостям подвергался и какие жестокости творил рабочий класс Америки, дочерью которого она является.

А что, она действительно никогда не слышала про книгу, которая называется «США»?

— Блин, я вообще ни одной книжки в жизни не прочла!

И я покупаю ей Дос Пассоса в твердом переплете. Начни с простого, говорил я себе. Что-нибудь простое, но поучительное. Что позволит поднять ее на новый уровень. Ах, ты достигнешь сказочных вершин, я уверен. Тексты? У.Э.Б.Дюбуа «Душа Черного народа». «Гроздья гнева». «Американская трагедия». Любимая моя вещь Шервуда Андерсона — «Бедный белый» (заглавие должно ее заинтриговать, думал я). «Записки сына своего народа» Болдуина. Название курса? Ну, не знаю… «Угнетенные национальные меньшинства. Введение». Составлен профессором Портным. «История и функции ненависти в Америке». Цель? Спасти глупую шиксу. Избавить от присущего ее расе невежества. Превратить дочь бессердечного угнетателя в исследователя страданий и угнетения. Научить ее состраданию. Пусть она хоть немного озаботится мировой скорбью. Теперь вы поняли? Идеальная пара: она вернет жиду «ид», а я научу гоя слову «ой».

emp

Где я? Ах да. Я в смокинге. Держу в руке «дырыгую» записку, и в это время в гостиной появляется Мартышка Она купила платье специально к сегодняшнему вечеру. Интересно, к какому именно вечеру? Куда мы идем, по ее мнению — на съемки порнофильма, что ли? Доктор, это платье едва прикрывало ее задницу! Оно соткано из золотистой металлической нити и едва прикрывает ее комбинацию телесного цвета! Венчает же ее скромный вечерний наряд огромный парик — черная копна кучеряшек, из которой торчит размалеванное глупое личико. Боже мой, на что похож ее рот! Она действительно из Западной Виргинии! Дочь шахтера в городе неоновых огней. «И в этом виде она собирается идти со мной к мэру? — думаю я. — Одетая как стриптизерка? «Дырыгая»! За всю неделю не прочла и двух страниц из Эджи! Интересно, хоть картинки-го она посмотрела? Сомневаюсь, блин!

«Что же ты творишь? — продолжаю я корить себя пос-л. е того, как поспешно прячу в карман записку (завтра разорву, на клочки). — Совершаешь страшную ошибку… Послушай, ты же снял ее прямо на улице! Она же отсосала у тебя, даже не удосужившись узнать твое имя! Она торговала своей задницей в Лас-Вегасе! А может, и еще где-нибудь! Ты посмотри на нее — шлюха шлюхой! Шлюха заместителя председателя комиссии по обеспечению равных возможностей! Ты живешь как во сне! Твое общение с ней — страшная ошибка! Бессмысленное занятие! Пустая грата времени и сил!»

— Тебя что-то беспокоит, парень? — спрашивает меня Мартышка в такси.

— Нет.

— Тебе не нравится, как я выгляжу?

— Ты выглядишь чудовищно!

— Водитель! В «Пек энд Пек»!

— Заткнись. В «Грейси Меншн», шеф.

— Алекс, я получу смертельную дозу радиации — не смотри на меня так!

— Я не смотрю на тебя «так»! Я вообще ни слова не сказал!

— Твои черные еврейские глаза выдают все твои мысли, приятель. Тутти.[5]

— Успокойся, Мартышка.

— Сам успокойся!

— Я спокоен! — отвечаю я. Однако решимости моей хватает еще примерно на минуту, и я говорю: — Только, ради Бога, не вздумай разговаривать о пизде с Мэри Линдси!

— Что?!

— Что слышала! Когда мы войдем туда, не вздумай рассказывать о своей пизде первому встречному! Не хватай Большого Джона за шланг, пока мы не пробудем там, но крайней мере, полчаса, ладно?

В этот момент водитель вдруг издает звук, похожий на скрип тормозов. Мартышка в ярости отодвигается от меня и начинает дергать заднюю дверцу:

— Я буду говорить, что захочу, делать, что захочу, и надевать, что захочу! У нас свободная страна, хрен жидовский!

Вам бы видеть тогда, как посмотрел на нас шофер, высаживая из такси. Оказывается, его звали Менни Шапиро.

— Буржуи сраные! — кричит он. — Шлюха нацистская!

И газанув так, что в воздухе сразу повисает запах паленой резины, исчезает за поворотом.

emp

С садовой скамейки, на которой мы сидим, отлично виден ярко освещенный вход в «Грейси Меншн»; одна за другой подъезжают машины с приглашенными на прием членами новой администрации. А я сижу, глажу ее руку, целую ее в лоб, прошу ее не плакать. Это я во всем виноват. Да-да, я хрен жидовский, прости меня, Прости, прости, прости…

— …все время ко мне придираешься — даже во взгляде твоем сплошные придирки, Алекс! Когда ты приходишь вечером… Алекс, я весь день думаю только о тебе, я умираю без тебя! И вот ты приходишь, я открываю дверь — и твои чертовы глаза сразу начинают выискивать, что во мне не так! А если я вдруг имею неосторожность открыть рот, то у тебя на лице сразу появляется это ужасное выражение! Понимаешь, я не припомню минуты, когда бы на твоем лице не было написано: «Сейчас эта глупая пизда сморозит очередную ахинею!» Я говорю: «Без пяти семь», а ты думаешь: «Боже, как она глупа!». Видишь ли, Алекс, я не безмозглая, и я не пизда! Да, я не заканчивала этот! вонючий Гарвард, но я не безмозглая пизда! И не смей мне больше указывать, как я должна вести себя при каких-то Линдси! Да кто они такие, эти Линдси?! Какой-то чертов мэр и его жена! Мэр хренов! Если ты забыл, то могу напомнить: я была замужем за одним из богатейших людей Франции уже в восемнадцать лет — я обедала с Али-Ханом, когда ты в своем вонючем Ньюарке щекотал пипки своих еврейских подружек!

Это и есть, по твоему мнению, любовный роман, спрашивает Мартышка, всхлипывая. Когда обращаешься с женщиной как с прокаженной?

«Значит, это не любовный роман, — хочется сказать мне. — Значит, это ошибка. Значит, нам надо разойтись и не мучиться!» Но я промолчал. Я промолчал, потому что боялся: вдруг она покончит с собой? Разве пятью минутами раньше она не пыталась выпрыгнуть из машины? Допустим, я сказал бы ей:

— Мартышка, так-то и так-то…

Кто бы ее остановил тогда? Она бы утопилась в Ист Ривер! Поверьте мне, доктор, такой исход был действительно возможен — именно поэтому я и не сказал ей ничего. Зато ее словно прорвало. Она повисла у меня на шее и принялась шептать:

— Я люблю тебя, Алекс! Я обожаю тебя! Я тебя боготворю! Пожалуйста, не бросай меня! Потому что я не переживу этого! Ты лучший из всех встреченных мною мужчин, женщин и детей! О, Прорывчик, ты такой умный, и у тебя такой большой член! Я люблю тебя!

А потом она зарылась париком в мои колени и принялась расстегивать мою ширинку. И это в двухстах метрах от дворца Линдси!

— Мартышка, не надо, — умолял я ее, когда она яростно дергала непослушную «молнию» моих черных брюк. — Тут полно переодетых полицейских! Они сейчас поволокут нас в участок за нарушение общественного порядка… Мартышка, полиция!

— Это тебе померещилось, — шепчет Мартышка, одними губами, оторвав на мгновение взгляд от моей расстегнутой ширинки.

А потом зарывается в мои штаны, словно маленький пушистый зверек в поисках своей норки. И отсасывает мой член своим восхитительным ртом.

На званом ужине я подслушал, как она рассказывала мэру о себе. Днем она, оказывается, демонстрирует одежду, а по вечерам берет уроки у Хантера. Ни слова о своей пизде, как я ее и просил. На следующий день она действительно отправляется к Хантеру, и, к моему удивлению, в тот же вечер показывает мне анкету, которую ей выдали в приемной комиссии. Я умолял ее заполнить этот бланк. И она, конечно, не заполнила его, вернее, заполнила одну графу. Возраст — 29.

emp

Вот одна из школьных фантазий Мартышки. Вот о чем она грезила, пока ее одноклассники учились читать и писать: