Навстречу степенно прошел пожилой монах, и Сергея поразила исходящая от него волна умиротворения. Это было не то чувство равнодушия и безразличия ко всему, которое исходит от бездельников, а полная отрешенность от мирской суеты и ощущение единения с Богом. У Сергея даже возникла горькая зависть к счастливцу.
В храме шел обряд венчания. Священник одних примерно лет с Сергеем читал из книги, которую держал в руках, и время от времени осенял крестным знамением новобрачных – молодую, светящуюся счастьем пару. За спиной невесты стояла подружка и держала над ее головой золотую корону. Подружка была худенькая, с тоненькими ручонками, а корона тяжелая. Видно было, что девушка держится из последних сил, потому что ручонки дрожали, а по лицу разлилась бледность. Но она терпела, храбро намереваясь выдержать до конца. Сергею стало ее жалко, и он, слегка прикоснувшись к ее сознанию, облегчил страдания. Девушка вздохнула и посветлела лицом. Наверное, подумала, что открылось второе дыхание.
Жуковский долго стоял, завороженный красотой обряда, даже боль, которую он испытывал уже две недели, казалось, отступила. Когда все закончилось, священник благословил молодых, и вся свадебная процессия вышла из храма. Сергей хотел подойти к нему, но его опередила какая-то женщина. Священник остановил ее мягким жестом, попросив подождать, и сам подошел к Жуковскому.
– Вам очень нужно поговорить со мной? – спросил он. – Мне кажется, вы сильно страдаете.
Для Сергея уже не было секретом, что прежде, чем принять сан, батюшка прошел через войну и кровь, свою и чужую, но вся грязь давно смылась, и сейчас от него исходила теплая волна доброты и сострадания.
– Да, – коротко ответил он. – Если можете, уделите мне несколько минут.
– Столько, сколько потребуется.
Священник отвел его в боковой придел, где они остановились около большой иконы с изображением Богоматери с Младенцем на руках.
– Скажите, как мне называть вас? Батюшкой? Святым отцом? – спросил Сергей, не решаясь задать главный вопрос, ответ на который надеялся получить здесь, в храме.
– Называй просто отцом Романом, сын мой. – Батюшка заметил его нерешительность и добавил: – Не надо стесняться, задавай свой вопрос.
И Сергей заговорил. Сначала нескладно, запинаясь, а потом слова полились из него, ничем не сдерживаемые:
– Отец Роман, это давно мучает меня. Знаю, великий грех так думать, но ничего не могу с собой поделать, потому что не вижу ответа. Скажите, знал Иисус, умирая на кресте, что уже скоро будет вознесен в Царствие Небесное? – Сергей испытующе посмотрел на священника.
– Конечно, знал, – сразу ответил тот, – на то Он и Сын Божий, чтобы не было для Него тайн.
– Знал… – потерянно произнес Сергей. – Значит, знал. Так чем же велик его подвиг? Разве так уж трудно перенести издевательства, побои и несколько часов мук на кресте, зная, что очень скоро наступит вечное блаженство? А миллионы людей страдают часто годами, физически и душевно, не зная, чем закончатся их муки – райским блаженством или полным небытием, вечным мраком! Они могут только верить, но может ли вера заменить знание? Мне хорошо известно, что такое настоящие страдания и боль, а сейчас они достигли предела. Так скажите, отец Роман, кому легче – Иисусу или мне?
– Ты сам знаешь ответ, – сказал священник, по-прежнему излучая благожелательность, в голосе его не было ни малейшего следа раздражения или злости. – Он содержится в самом твоем вопросе.
Сергей недоуменно посмотрел на него.
– Да, – продолжил отец Роман, – Сын Божий, конечно, знал о вечном спасении, но даже Он усомнился на миг и возопил к Отцу Своему: «Боже мой! Для чего Ты Меня оставил?» Что же ждать от тебя, слабого человека, не укрепленного в вере? Ответ очевиден – Иисус потому и Спаситель, что взял на себя все грехи людские. А на кресте Он испытал не просто человеческие муки, а страдания всех людей от сотворения мира до конца времен. В том числе прошел Он и через твои страдания. Так скажи, легко ли Ему было?
Жуковский молчал, глядя в пол. А священник продолжал:
– Грех твой, конечно, велик. Сомнения не красят христианина. Вот ты спрашиваешь себя: «Неужели я самый грешный? За что Господь наказывает меня?» Но Господь никому не мстит, наоборот, Он готов помочь любому, кто осознает свои грехи и покается. Вижу, ты очень страдаешь, у тебя случилась беда. Но подумай хорошенько, нет ли твоей вины в том, что случилось с тобой? Всегда ли соблюдал ты заповеди Божьи, не нарушал ли законов духовных? Осознай свои прегрешения, останься в храме, помолись, и, может быть, уже сегодня все разрешится, потому что Господь любит всех Своих чад.
Он перекрестил Сергея и отошел к смиренно ожидавшей его женщине.
Жуковский долго стоял у образа Богородицы, что-то тихо шепча, не следя за временем. Когда вышел из церкви, было уже темно. Около ворот топтался встревоженный Степан.
– Называется, на часок ушел, – пробурчал он. – Мерзни тут из-за него!
Они сели в машину, и Степан обиженно ворчал всю дорогу. А когда вошли в здание фонда, навстречу им выбежала Вера и выпалила, задыхаясь от волнения:
– Настя нашлась! Только что Андрюша сказал, что обнаружил ее в Институте Склифосовского! – И тут же, увидев испуганные глаза Жуковского, успокоила: – Нет-нет, с ней все в порядке, просто она там от холода прячется…
26
Настя очень быстро потеряла счет дням, так они были похожи друг на друга. Никто больше у нее не появлялся, молчал даже механический голос, который она назвала про себя роботом. Девушка подозревала, что ее хотят свести с ума одиночеством и тишиной, и решила сопротивляться изо всех сил. Она стала читать, сначала про себя, потом вслух, все стихи, которые только могла вспомнить. Когда стихи иссякли, принялась восстанавливать в памяти «Илиаду» Гомера. Поэма попалась ей на вступительных экзаменах в институт, Настя терпеть ее не могла. «Илиада» помогла скоротать время, но полностью отогнать тоску не могла.
Как-то после обеда снова скользнула вверх панель, и в камеру вошла высокая женщина, но уже не та, что приходила за кровью. Она сунула в руку Насте трубку радиотелефона и буркнула:
– Держи. Зазвонит – ответишь. – Ударение в слове «зазвонит» она сделала на букве «о», что заставило студентку-филолога презрительно усмехнуться.
Звонок раздался почти сразу. Настя нажала кнопку ответа и настороженно сказала:
– Я слушаю. Кто это?
– Настя! Где ты? С тобой ничего не случилось? – Это был родной папкин голос. Настя вдруг поняла, что все меняется, с этого момента все будет по-другому, и затараторила, боясь, что связь отключится или у нее отберут телефон:
– Папа! Папочка! Я не знаю, где это, кто эти люди. Меня заперли, но ничего плохого не сделали, не переживай. Но я боюсь, папочка, спаси меня!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});