Читать интересную книгу Зона действия - Геннадий Блинов

Коржецкий положил перед собой лист и размашисто написал:

Товарищ!

Учись у бригады Чадова —

она работает на «минусовых» допусках

и экономит десятки кубометров бетона.

А ты нашел резервы экономии

на своем рабочем месте?

Глеб уже не представлял, что бы он стал делать без художника, если бы не помогали пионеры. Они были просто незаменимыми. Но пока в зоне его внимания несколько мальчишек и девчонок. А в поселке, как он уже убедился, их добрая полсотня. Ребят он тоже должен вовлечь в полезные дела. И Глеб подумал, что, скажем, отделочные бригады могли бы взять шефство над школьниками. Коржецкий был уверен, что многие старшие мальчишки с удовольствием пойдут к малярам и штукатурам, станут помогать им и походя учиться мастерству. «Надо непременно об этом поговорить на заседании штаба», — решил он.

Антошка разложил на столе кусок красного материала, достал белила и начал писать лозунг. Свою фамилию он выводил особенно старательно, и писать ее было приятно. Антошка гордился отцом и думал о том, что хотя отец и обижается на бедные заработки, но руки не опускает, не идет «калымить» на сторону, как это делает бригадир Лорин. Нынешним летом Антошка понял, что такое слова «резервы рабочего места». Раньше они ему казались пустым звуком. Теперь он знал, что резервы — это поиски, выдумка, рабочая хватка, это, наконец, когда к концу дня больно разогнуть спину. Антошка сам видел, что в бригаде отца люди ищут резервы, они стараются сэкономить на том, на чем обычно строители не экономили. Отец посмотрел на «минусы» иначе, и самая простая арифметика обернулась алгеброй.

За окном вагончика загудел мотор. Машина остановилась. Антошка сразу узнал «газик» управляющего трестом: сверху на тенте — большое масляное пятно. Коржецкий пошел к выходу. Из машины выбрался Николай Иванович, массивный, неуклюжий. Следом за ним на землю легко соскочил среднего роста человек в плаще и резиновых сапогах. Он был уже немолод — гладко выбритое лицо иссечено бороздками.

— Встречай, комсомол, гостей! — пророкотал Казанин. — Чуешь, Коржецкий, чем пахнет: сам министр твой штаб не обошел.

Министр пожал руку Коржецкому, с упреком сказал:

— В черном теле держишь штаб, Николай Иванович. Или по образцу своей юности? Тогда уж ты комсомолу землянку отведи.

— Рыть надо землянку-то, Валерий Борисович. Ее на нашей стройке днем с огнем не найдешь. А комсомол я люблю. Будут у нас и кабинеты с коврами, и дворцы.

Антошка понял, что Николай Иванович с министром близко знакомы, и, может быть, вместе когда-то строили завод или город. Увидев министра не в черных очках и шляпе, а в резиновых сапогах и рабочей кепчонке, он уже не удивился, а даже подумал, что министр на стройке таким и должен быть в лаковых туфлях хорошо ходить по коврам, а на стройке в них и шага не сделаешь — утонешь в грязи.

Теперь Антошкин жизненный опыт подсказывал, что все большие руководители ничем не отличаются от других людей. Наоборот, они держат себя проще и доступнее.

Гости уже поднимались в вагончик. Министр перешагнул порог и, увидев мальчишек и девчонок, недоуменно посмотрел на Казанина. А тот хитро подмигнул ему и начал ребятам пожимать руки.

— Здорово, Яков Лорин. Как настроение? Держись, парень. Ну, Марфа Посадница, электричество дали на компрессорную?

Увидев Саньку, он удивился.

— Вот это брюнет! Такой волос на мошку — от хариуса отбоя не будет. А что, Валерий Борисович, надергаем сейчас с этого рыжего волос — и махнем на Терсь сибирскую форель таскать. Ты от министерских хлопот забудешься, да и я отдохну. Ты подобреешь, а я что-нибудь у тебя выклянчу для стройки.

Министр принял игру Казанина и сказал:

— У меня-то можешь выклянчить. Этот талант я у тебя давно заметил. А вот даст ли парень свои волосы нам на мошки — это еще вопрос.

Санька не понял шутки. Он взял ножницы и протянул министру.

— Режьте. Лучше с макушки, там рыжее.

Казанин громко рассмеялся, и надетый на графин стакан забренчал. Министр с сожалением вздохнул:

— Спасибо, братец. Только на рыбалку не вырваться — завтра надо быть в Москве.

— У нас Санька строителем будет, — ни к месту сказала Катька Подлиза. — Он для строителей ничего не пожалеет, а для министра тем более.

Казанин сделал серьезный вид, сказал:

— А мы товарищу министру в посылке можем Санькины волосы послать. Поедет он на Кавказ проверять стройки, а стройматериал для мошек у него уже в наличии — и махнет тогда на рыбалку наш Валерий Борисович.

Министр засмеялся.

— На розыгрыш ты горазд. Не унываешь со своими инфарктами. Ну, а если Санька хочет в строители, то таких молодцов мы с удовольствием зачислим в личный состав министерства. Ты не возражаешь, товарищ управляющий?

Они сели на лавку, и Казанин уже серьезно сказал:

— Я, Валерий Борисович, и в самом деле частенько думаю: вот строим завод, огромный, вся страна о нем говорит. Строят отцы и матери наших ребятишек. А ведь частенько эти самые ребятишки и стройку-то не видели, о работе строителей представления не имеют. А подрастут — рвутся в летчики да актеры. Но почему не в строители?

Министр пожал плечами:

— Полегче что-нибудь спроси. Хотя, конечно, ответов много, и я заранее скажу, что ты думаешь: виноваты мы сами, родители. И я соглашусь с тобой.

Казанин кивнул.

— Верно. Это одна из причин. И, пожалуй, главная. Надо нам свою смену трудом воспитывать. Я молиться готов вот на таких рыжих Санек. Они наше дело понесут дальше. Но их надо учить с малолетства. И когда я вижу ребят на стройке, то у меня сердце так начинает бойко биться, что я успокаиваю его валидолом.

— Хорошее у тебя сердце, — сказал министр, и Антошка не понял, как он это сказал — в шутку или всерьез. Но дальше взрослые говорили серьезно. Коржецкий рассказывал, что пионеры оказывают штабу серьезную помощь.

— Ко мне на днях приходят и за горло берут, — улыбаясь, вступил в разговор Казанин. — Почему у вас, Николай Иванович, беспорядок: в дневную смену электричество на объект не дают. Разобрался, всыпал кое-кому.

Министр слушал внимательно, иногда посматривая на ребят.

— Ну-ну, — одобрительно сказал он. — Неплохо.

— Плохо пока, — не согласился Коржецкий. — Надо, чтобы мальчишки и девчонки шли в бригады, учились штукатурить и красить, вести кладку. Как, Николай Иванович?

— Пойдут, Глеб, это я тебе обещаю в присутствии министра.

Валерий Борисович подошел к Антошке и стал читать бумажку, с которой тот писал лозунг.

— «Минусовые» допуски? Можно поподробнее? — попросил он Коржецкого. И когда тот рассказал о почине бригады Чадова, министр посмотрел на Казанина и упрекнул:

— Что же ты, Николай, молчал?

— Всякому фрукту свое время, — ухмыльнулся Казанин. — Доложил бы, Валерий Борисович.

Министр прошел по вагончику.

— Верно. По госстроевским нормам допускается плюс-минус полсантиметра. Умница ваш бригадир. Этот почин не только у вас — надо распространить по всем стройкам страны.

Яшка подавал знаки Коржецкому, указывая пальцем то на фотоаппарат, который висел у него на груди, то на министра. Глеб кивнул: понял, мол. И когда гости вышли из вагончика, Коржецкий подошел к министру:

— Валерий Борисович, ребята просят вас и Николая Ивановича сфотографироваться с ними.

Министр вопросительно посмотрел на управляющего, тот пробасил:

— Надо. Хорошая память.

Министр встал между Казаниным и Коржецким. Перед ними, на переднем плане, расположился Антошка, рыжий Санька, Марфуша и Катька Подлиза. Яшка долго наводил объектив, то пятясь, то приближаясь к фотографируемым. Он волновался и никак не мог навести резкость. Наконец это ему удалось, и он нажал на кнопку спуска. Фотоаппарат щелкнул.

— Товарищ министр, — сказал Яшка. — Я вам обязательно пришлю фото, только адрес скажите.

— Чур, не забудь, — попросил министр. — Знаю я вашего брата фотографа, пообещаете, а не сделаете.

Марфуша вступилась за Яшку:

— Он у нас не такой. Он — хозяин слова.

— Хорошие вы люди, — сказал министр. — Но тогда пусть с нами и сам мастер фотодела сфотографируется.

Коржецкий поставил Яшку на свое место, взял у него фотоаппарат и прицелился объективом.

— Давай, комсомол, в машину, и поедем по стройке, — сказал Николай Иванович Коржецкому, когда тот закончил фотографировать. — Хвались, как у тебя дела идут.

Прошло несколько дней. Как-то в обед Хромой Комендант сидел на садовой скамейке около общежития и держал газету. Рядом с ним был Антошка. Савелий Иванович развернул газету и на первой странице увидел необычную фотографию: среди взрослых стояли ребята. Он внимательно присмотрелся к снимку и узнал Николая Ивановича. Второго мужчину комендант видел впервые. Зато мальчишки и девчонки ему были хорошо знакомы! И он вспомнил, как Яшка хвастался, что фотографировался с самим министром. Хромой Комендант давно замечал за Яшкой стремление прихвастнуть. Признаться, тогда он решил, что мальчишка фантазирует.