все!
— А потом? — спросил Супонин.
— Потом съел, — сказал Брикетов. — А вот ты про закон сосудов слыхал?
— Закон сосудов? — Супонин оживился. — Это как? Сколько вольешь, столько и выпьешь, что ли?
— Ну, в общем, да, — сказал Брикетов. — Это если, значит, разные сосуды соединить, так вода будет на уровне, понял? А если разъединить, так потечет.
— Ежу понятно, — сказал Супонин. — Мне про этот закон вчера один физик объяснил. С тридцать девятой квартиры. «Зайдите, — говорит, — у меня опять в ванной течет».
— Пойдешь к нему? — спросил Брикетов.
— Мне он тот раз пятерку уже дал, — сказал Супонин. — В этот раз может не дать. Сходи ты лучше.
— Ох, эти физики, — сказал со вздохом Брике тов. — Может, сделать ему нормально?
— Ну что тебе сказать? — проговорил Супонин. — С одной стороны, конечно, наука, это мы уважаем. А с другой стороны, о себе тоже надо думать…
Оба взяли свои чемоданчики с ключами и прокладками, расписались в журнале техника-смотрителя и отправились трудиться.
197?
Сто тысяч луидоров
— Стой, Коля, — сказал Брикетов. — Перекурим.
Оба остановились, закурили.
— Тяжелая, зараза, — сказал Супонин.
— Это еще самый мелкий, — сказал Брикетов. — Другие-то вдвоем и не поднять.
— Говорят, в Италии один чудак жил, скрипки обожал делать, — сказал Супонин. — Страдивариус его фамилия была,
— Вчера в «Добром утре» про веселого архивариуса пели, — отозвался Брикетов.
— Страдивариус — архивариус! — восхитился Супонин. — Стих получается! Да, ну вот. Он, старикан этот, самый был крупный специалист. Маленькие такие скрипочки изготовлял, лакированные. И, между прочим, хорошие деньги имел.
— А какие у них деньги были?
— Как какие? — не понял Супонин.
— Ну, рупии там, или кроны?
— Нет, не рупии, — сказал Супонин. — Постой, какие же у них деньги были? Шиллинги, что ли? Нет… А, вспомнил — луидоры. За одну скрипку ему сто тысяч давали.
— А луидор — это сколько рублей? — с интересом спросил Брикетов.
Супонин задумался.
— Луидор, — решил он, — это рубля полтора.
— Сто пятьдесят тысяч, значит, — сосчитал Брикетов, — За одну штуку. Ничего себе жил.
— Ну и правильно, — сказал Супонин. — Ведь скрипка, понимаешь ты, это такая вещь! Золотой инструмент. Сама малюсенькая, а звук такой — всю душу переворачивает.
— Это верно, — согласился Брикетов. — Звук у нее пронзительный. Даже уши закладывает, такой звук.
А возьмешь ее в руки и не подумаешь. Помню, я одному профессору как-то скрипку нес. В футляре. Красивый был футляр, черный. Ibi мне профессор за это пятерку дал, а там весу-то было от силы два кило.
— Вот я и говорю, — сказал Супонин. — Умный был человек этот Страдивариус. Хорошую вещь изобрел. Свои деньги по совести получал.
— А тому, кто вот эту бандуру придумал, я бы ни луидора не дал, — сказал Брикетов.
— Точно, — подтвердил Супонин. — Намучаешься с ней, будь здоров, а получишь ту же пятерку.
Они погасили сигареты, бросили окурки, надели лямки w потащили пианино на следующий этаж.
197?
Кстати о птицах
— Телевизор включить? — спросил Супонин.
— Обязательно, — сказал Брикетов. — Телевизор — это, я тебе скажу, окно в мир!
— Вот именно, — сказал Супонин, включая телевизор. — Именно окно.
— Ну, будем! — сказал Брикетов.
— Давай! — сказал Супонин.
— Ффффффу! — скривился Брикетов. — Гадость!
— Ничего, — сказал Супонин. — Запей!
На телеэкране закружились под музыку черные журавли.
— «В мире животных», — сказал Брикетов. — Интересно, про кого сегодня будет. Прошлый раз про этих было, про кенгуру.
«Сегодня, товарищи, мы расскажем вам о пингвинах», — сказал мужчина с экрана.
— Нормально, — сказал Супонин. — Про пингвинов — это нормально.
— Про кенгуру тоже колоссально было, — сказал Брикетов. — Смотрел?
— Не смотрел, — сказал Супонин. — Про кенгуру не смотрел.
— Ну, будем, — сказал Брикетов.
— Давай. — сказал Супонин.
— Охххххх, гадость, а? — сказал Брикетов. — Бррр!
— Ничего, — сказал Супонин. — Если запить.
«Пингвины, — сказал голос за кадром, — достигают роста ста двадцати сантиметров…»
— Гляди, — сказал Супонин. — Вон их сколько. Стоят, ничего не делают!
«Пищей пингвинам служит в основном рыба…»
— Слыхал? — сказал Супонин. — Рыбу им подавай. Тоже мне, цацы.
«Пингвины, — ласково сказали с экрана, — великолепно плавают и ныряют..
— Слышь, — сказал Супонин. — Плавают и ныряют, а летать не могут ни шиша. Курица — не птица, понял?
«Самка пингвина приносит одно яйцо», — сказал телевизор.
— Ппяди-ка! — сказал Супонин. — Здоровое. Это тебе не по рубль тридцать.
— Само собой, — сказал Брикетов.
— Интересно, — сказал Супонин. — Съедобные эти пингвины или нет?
— Ну, будем. — сказал Брикетов.
— Давай, — сказал Супонин.
— Ффффффу! — сказал Брикетов.
— Нич-чо! — сказал Супонин. — Плавное — запивать!
«…А сейчас мы простимся с этими удивительными птицами…»
— Летят перелетные птицы! — запел Брикетов. — А я остаюся с тобой! Ты понял, перелетные птицы летят! А я остаюся! Об-бидно!
«Теперь мы переходим ко второй теме нашей передачи, — сказал мужик с экрана. — Это тоже птицы, на этот раз самые маленькие — колибри…»
— Обратно птицы? — мрачно сказал Супонин. — Всё птицы, птицы… Ты мне про кенгуру давай.
«Некоторые колибри так малы, что их вес едва превышает полтора-два грамма…»
— Стой! — сказал Брикетов. — Стой, Коля! У меня на них душа горит, на этих гадов. Зачем птичек мучают?
— Давай, — сказал Супонин. — За их здоровье!
— Фффффууу! — сказал Брикетов. — Ф-фу ты!..
— Нормально, — сказал Супонин. — Только запивать, и все!
«Поразительно яркая окраска этих птичек не имеет себе равных», — сказали с экрана.
— Окраска! — сказал Супонин. — Ты давай, скажи лучше, съедобные они или нет?
— А ну переключи! — сказал Брикетов. — Переключи, пока я ему не врезал!
Супонин крутанул переключатель.
Там оказалась тетка, которая сказала в микрофон: «Сен-Санс. «Умирающий лебедь». Исполняет…»
— Нет, ты видел? — сказал Брикетов. — За что животных мучают, а?
— Там птицы, и здесь птицы! — закипел Супонин.
— Везде птицы! А я тебе не птица, понял? Я по восемь часов вкалываю!
— Ну! — закричал Брикетов. — А я по сколько?!
Оба с чувством пожали друг другу руки.
— Давай!
— Поехали!
— Ффффуууххх, — сказал Брикетов. — Ффффу!
— Нич-чо, — сказал Супонин. — Запей, или я тебя уважать не буду!
— Гляди, — сказал Брикетов. — Чего это там?
— Лебедь умер, — сказал Супонин.
— Замучали птицу, — со слезами сказал Брикетов. — Живодеры!
— Все, — сказал Супонин. — Кончилось.
— Поч-чему кончилось? — обиделся Брикетов. — Нич-чего не кончилось! Я им этого не прощу, понял? Я за птицу, знаешь!..
— Нет, — сказал Супонин. — У нас тут уже кончилось. Надо, это, сбегать…
— Сбегать? — сказал Брикетов. — Раз надо — значит, надо! Никто не отказывается, понял?
— Вот сейчас выключим, — сказал Супонин, — и пойдем!
— Правильно, — сказал Брикетов. — Выключи, пока я ему не врезал. Ты меня знаешь!
— ГЬяди, — сказал Супонин. — Диктор! Во морду отъел, а?
— Погоди, — сказал Брикетов. — Это трюмо… Телевизор вон… Дай я сам!
Они выключили телевизор, обменялись рукопожатием и в обнимку