Мост
Между Временем и Вечностью,Как над брызнувшей водой,К нам заброшен бесконечностьюМост воздушно-золотой, —
Разноцветностью играющий,Видный только для того,Кто душою ожидающейЛюбит Бога своего, —
Кто, забыв свое порочное,Победил громаду зол,И, как радуга непрочная,Воссиял — и отошел.
Белая страна
Я — в стране, что вечно в белое одета,Предо мной — прямая долгая дорога.Ни души — в просторах призрачного света,Не с кем говорить здесь, не с кем, кроме Бога.
Все что было в жизни, снова улыбнется,Только для другого, — нет, не для меня.Солнце не вернется, счастье не проснется,В сердце у меня ни ночи нет, ни дня.
Но еще влачу я этой жизни бремя,Но еще куда-то тянется дорога.Я один в просторах, где умолкло время,Не с кем говорить мне, не с кем, кроме Бога.
Смертью — смерть
Прочь да отступят видения
И привиденья ночей!
Св. Амвросий
Я видел сон, не все в нем было сном,Воскликнул Байрон в черное мгновенье.Зажженный тем же сумрачным огнем,Я расскажу, по силе разуменья,Свой сон, — он тоже не был только сном.
И вас прося о милости вниманья,Незримые союзники мои,Лишь вам я отдаю завоеванье,Исполненное мудростью Змеи.Но слушайте мое повествованье.
Мне грезилась безмерная страна,Которая была когда-то Раем;Она судьбой нам всем была дана,Мы все ее, хотя отчасти, знаем,Но та страна проклятью предана.
Ее концы, незримые вначале,Как стены обозначилися мне,И видел я, как, полные печали,Дрожанья звезд в небесной вышине,Свой смысл поняв, навеки отзвучали.
И новое предстало предо мной.Небесный свод, как потолок, стал низким;Украшенной игрушечной ЛунойОн сделался до отвращенья близким,И точно очертился круг земной.
Над этой ямой, вогнутой и грязной,Те сонмы звезд, что я всегда любил,Дымилися, в игре однообразной,Как огоньки, что бродят меж могил,Как хлопья пакли, массой безобразной.
На самой отдаленной полосе,Что не была достаточно далекой,Толпились дети, юноши — и всеТолклись на месте в горести глубокой,Томилися, как белка в колесе.
Но мир Земли и сочетаний звездных,С роскошеством дымящихся огней,Достойным балаганов затрапезных,Все делался угрюмей и тесней,Бросая тень от стен до стен железных
Стеснилося дыхание у всех,Но мноше еще просвета ждалиИ, стоя в склепе дедовских утех,Друг друга в чадном дыме не видали,И с уст иных срывался дикий смех,
Но, наконец, всем в Мире стало ясно,Что замкнут Мир, что он известен весь,Что как желать не быть собой напрасно,Так наше Там всегда и всюду Здесь,И Небо над самим собой не властно.
Я слышал вопли. «Кто поможет? Кто?»Но кто же мог быть сильным между нами!Повторный крик звучал «Не то! Не то!»Ничто смеялось, сжавшись, за стенами, —Все сморщенное страшное Ничто!
И вот уж стены сдвинулись так тесно,Что груда этих стиснутых рабов,В чудовище одно слилась чудесно,С безумным сонмом ликов и голов,Одно в своем различьи повсеместно.
Измучен в подневольной тесноте,С чудовищной Змеею липко скован,Дрожа от омерзенья к духоте,Я чувствовал, что ум мой, заколдован,Что нет конца уродливой мечте.
Вдруг, в ужасе, незнаемом дотоле,Я превратился в главный лик Змеи,И Мир — был мой, я у себя в неволе.О, слушайте, союзники мои,Что сделал я в невыразимой боли!
Все было серно-иссиня-желто.Я развернул мерцающие звенья,И, Мир порвав, сам вспыхнул, — но за то,Горя и задыхаясь от мученья,Я умертвил ужасное Ничто.
Как сонный мрак пред властию рассвета,Как облако пред чарою ветров,Вселенная, бессмертием одета,Раздвинулась до самых берегов,И смыла их — и дальше — в море Света.
Вновь манит Мир безвестной глубиной,Нет больше стен, нет сказки жалко-скудной,И я не Змей, уродливо-больной,Я — Люцифер небесно-изумрудный,В Безбрежности, освобожденной мной.
Будем как солнце
Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце
АнаксагорКнига символов 1902 — весна
Четверогласие стихий
«Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце…»
Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце,И синий кругозор.Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце,И выси гор.
Я в этот мир пришел чтоб видеть Море,И пышный цвет долин.Я заключил миры в едином взоре,Я властелин.
Я победил холодное забвенье,Создав мечту мою.Я каждый миг исполнен откровенья,Всегда пою.
Кто равен мне в моей певучей силе?Никто, никто.Мою мечту страданья пробудили,Но я любим за то.
Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце,А если день погас,Я буду петь… Я буду петь о СолнцеВ предсмертный час!
«Будем как Солнце! Забудем о том…»
Будем как Солнце! Забудем о том,Кто нас ведет по пути золотому,Будем лишь помнить, что вечно к иному,К новому, к сильному, к доброму, к злому,Ярко стремимся мы в сне золотом.Будем молиться всегда неземному,В нашем хотеньи земном!
Будем, как Солнце всегда молодое,Нежно ласкать огневые цветы,Воздух прозрачный и все золотое.Счастлив ты? Будь же счастливее вдвое,Будь воплощеньем внезапной мечты!Только не медлить в недвижном покое,Дальше, еще, до заветной черты,Дальше, нас манит число роковоеВ Вечность, где новые вспыхнут цветы.Будем как Солнце, оно — молодое.В этом завет Красоты!
Воздушный храм
Высоко над землею, вечерней и пленной,Облака затаили огни.Сколько образов, скованных жизнью мгновенной,Пред очами проводят они.
Кто-то светлый там молится, молит кого-то,Преклоняется, падает ниц.И горящих небесных икон позолотаОттеняет видения лиц.
Это храм, из воздушности светом сплетенный,В нем кадильницы молча горят.И стоят богомольцы толпой преклоненной,Вырастает их призрачный ряд.
И одни возникают, другие уходят,Прошептавши молитву свою.И ушедшие — в мире, незримые, бродят,Созидая покров бытию.
Из воздушного храма уносят далекоЗолотую возможность дождей,Безотчетную веру живого потока,И молитвенность кротких страстей.
А горячее Солнце, воззвавши их к жизни,Наклонилось к последней черте,И уходит к своей запредельной отчизне,В беспредельной своей красоте.
И блаженному сладко отдавшись бессилью,Засмотрелось, как вечер красив,И как будто обрызгало светлою пыльюЖелтизну созревающих нив.
Голос заката
1
Вот и Солнце, удаляясь на покой,Опускается за сонною рекой.И последний блеск по воздуху разлит,Золотой пожар за липами горит.
А развесистые липы, все в цвету,Затаили многоцветную мечту.Льют пленительно медвяный аромат,Этой пряностью приветствуют закат.
Золотой пожар за тканями ветвейИзменяется в нарядности своей.Он горит как пламя новых пышных чар,Лиловато-желто-розовый пожар.
2
Я отошедший день, каких немного былоНа памяти твоей, мечтающий мой брат.Я предвечернее светило,Победно-огненный закат.
Все краски, сколько их сокрыто в силе света,Я в мысль одну вложил, которая горит,В огонь, рубиновый одетаИ в нежно-дымный хризолит.
Многоразличные созвучия сияньяПо небу разбросав, я все их слил в одно:В восторг предсмертного сознанья,Что мне блаженство суждено.
Так пышно я горю, так радостно-тревожно,В воздушных облаках так пламенно сквозя,Что быть прекрасней — невозможно,И быть блаженнее — нельзя.
Гляди же на меня, о, дух мечты печальной,Мечтатели земли, глядите на меня:Я блеск бездонности зеркальнойРоскошно гаснущего дня.
Любите ваши сны безмерною любовью,О, дайте вспыхнуть им, а не бессильно тлеть,Сознав, что теплой алой кровьюВам нужно их запечатлеть.
Рассвет