Когда мы вернулись в главный дом, меня представили двум мангустам — Пилипили и Ндого (Перец и Малыш на суахили). Они любили лишь Иэна, и он платил им взаимностью. Пока Мшака кормил нас завтраком, они носились под столом и до крови кусали меня за пальцы ног. Нам подали типичный завтрак холостяка: мясные консервы, вареная картошка, консервированные овощи. Правда, стол еще украшали громадная салатница со свежими фруктами и сливки с нашей фермы.
Остатки завтрака Иэн скормил сбежавшимся на зов курам. Это были африканские куры, выросшие в суровых условиях и умеющие ускользнуть и от коршуна, и от генетты, и от прочих мелких хищников.
Наскоро поев, мы тут же отправились на поиски Говарда и Кровавого Уха. Говард сидел в «лендровере» под акацией у моста через Ндалу. На дверце машины торчала антенна, на голове у него были наушники, а на коленях — маленький черный ящичек. Он ткнул пальцем в сторону рощицы, давая понять, что слон там. Говард проверял записи и, видимо, был доволен результатами работы.
Мы, тихо разговаривая, отошли в сторону. Говард показал мне записи. Стрелки на верхней панели ящичка указывали температуру слона. По ней Говард строил кривую. Указав на всплеск кривой, он объяснил:
— Этот скачок произошел в тот момент, когда Кровавое Ухо вышел из леса и увидел машину.
Хотя животное внешне не выглядело обеспокоенным, его волнение выразилось в неожиданном подъеме температуры. Я вдруг поняла, что ничего не знаю о слонах.
Когда Говард был готов, Иэн надел наушники, взял антенну и сделал мне знак следовать за ним в густом кустарнике разреженного леса. В ушах звучало «пи-пи-пи» радиопередатчика. Подняв антенну и поворачивая ее из стороны в сторону, мы могли следить за движением нашего невидимого подопытного среди густейшей растительности. Иэн влез на дерево и тут же обнаружил удалявшегося слона. Мы приготовили шприц с транквилизатором и зарядили ружье. Иэн, Говард и Мходжа двинулись вперед, а я — вслед за ними. По собственной глупости я осталась в сандалиях вроде шлепанцев, в которых всегда ходила на ферме, и еле поспевала за ними — обувь все время соскакивала, и вскоре я сбила ноги в кровь. Кто мог знать, что изучение слонов требует передвижения пешком? В парках такого не было. Я боялась даже вскрикнуть, лишь бы не помешать Иэну, но он почувствовал неладное, велел Мходже идти рядом со мной, и мне сразу полегчало.
Вдруг сухо щелкнул выстрел, и что-то забилось в кустах, но ничего не было видно.
— Попал, надо торопиться! — сказал Мходжа и снял с моей шеи фотоаппараты. Он рванулся вперед с моим фотоснаряжением в одной руке и ружьем — в другой. Я бежала за ним, едва успевая отводить от лица ветки. Трехметровая стена спутанной зелени скрывала все, и мы как-то неожиданно очутились рядом со слоном, сидящим среди кустов, как собака. Удивительный спектакль. Животное моргало и раз или два повело ушами. Слон дышал медленно и глубоко — каждый вдох секунд через десять. Он поднял хобот, принюхиваясь к нам, затем оперся о бивень. Тот скользнул и с глухим стуком ударился о землю. Иэн объяснил мне, что слон находился в полном сознании, слышал, чувствовал и видел нас, но не мог двигаться.
По радиотелефону вызвали Роберта на «лендровере». Иэн взял из машины двадцатилитровую канистру, вскарабкался на спину слона, как на скалу, и принялся поливать ему голову и плечи. В это время Говард перерезал швы на ухе слона, вскрыл вену и извлек крохотный цилиндр — термистор. Затем проделал то же самое с артерией. Кровь текла ручьем — ее набрали для анализов. Затем Говард быстро закрыл надрезы. Мходжа пытался замерить анальную температуру слона с помощью небольшого термометра. Как ни смешно, но это надо было сделать, и Мходже пришлось вырыть яму под хвостом слона, чтобы добраться до нужного места.
Какими же маленькими выглядели люди рядом с этой громадиной! Впервые в жизни я стояла рядом с живым слоном и смотрела ему в глаза. Они были полуприкрыты, но изредка длинные изогнутые ресницы вздрагивали и по щеке скатывалась громадная слеза, словно он беззвучно плакал. Он казался печальным. Под нижней губой у него росла бородавка, а кожа напоминала растрескавшуюся от жаркого солнца болотную грязь. В морщинах кишели клещи и прочие паразиты. Светлые клещи, разбухшие и громадные, висели на шее, ушах, брюхе — там, где кожа потоньше; размером они были с добрую виноградину. В течение всей операции Кровавое Ухо не шелохнулся. Только кончик хобота раскачивался из стороны в сторону.
Минут через двадцать Иэн впрыснул ему противоядие и дозу антибиотиков, чтобы предупредить воспаление ран. Затем мы отступили в плотную тень деревьев, чтобы он спокойно очнулся. Первым признаком возвращения к жизни было легкое движение ушами. Потом он поднял хобот и кончиком его обнюхал воздух во всех направлениях, нет ли чужого запаха. С трудом он оторвал свою громадную массу от земли и застыл, поводя ушами. Мы стояли довольно близко от него, он нас слышал и чувствовал, по не выказал никакой агрессивности. Когда Иэн убедился, что все в порядке, мы ушли. Все радовались, что операция прошла успешно.
Мы вернулись в лагерь, утолили жажду прохладительными напитками, и мужчины занялись последними приготовлениями к завтрашнему обездвиживанию юного самца Роберта.
Из мотка приводного ремня вырезали ошейник; передатчик тщательно упаковали в коробку из стекловолокна и оставили все на просушку. Затем приготовили клейкую ленту для крепления передатчика на ошейнике и раскрасили его в желтые и голубые цвета. Вся вторая половина дня прошла в проверке снаряжения. Включили передатчик и послушали в наушниках его «бип-бип».
Я не переставала оглядываться по сторонам. Как в любом лагере, вся жизнь сосредоточилась вокруг одного дерева. Под густой гарденией около кухни стоял большой деревянный ящик (сундук-сафари), служивший столом для глажения, а вокруг него шесть табуретов, на которые усаживались Мходжа и повар, когда беседовали со смотрителями и заезжими шоферами. Хотя нижние ветви были обрублены, дерево давало густую тень. Почва в этом месте была твердой — ее топтали и подметали несколько лет подряд. Около гардении лежала большая коллекция черепков и костей, в основном слонов и буйволов, собранных по всему парку. Иэн определял по ним возраст животных, изучая по большей части челюсти. С другой стороны дерева, под гарденией поменьше, стояла хижина из зеленого металла, служившая складом, а еще дальше, за колючим кустом Cardiogyne, пряталась прямоугольная глинобитная хижина, побеленная известью, где жили смотритель и повар.
Ванная комната располагалась по соседству с кухней. Там были ванна, дуга, умывальник, унитаз и изобилие проточной воды, цвет которой менялся от светло до темно-коричневого. Подогреватель, топившийся дровами, давал горячую воду. На одной из стен прилепились гнезда чернохвостых ласточек.