Читать интересную книгу Мария Антуанетта - Стефан Цвейг

Но когда кто–нибудь из Роганов падает, это всегда оборачивается для них удачей. Утратив пост посланника, Луи Роган становится епископом, а вскоре затем великим альмосеньором[101] – высоким духовным сановником при дворе, лицом, через которое раздаются все благотворительные пожертвования короля. Доходы его громадны: он епископ Страсбурга и к тому же ландграф Эльзаса, аббат очень доходного аббатства Сен–Вааст, главноуправляющий королевским госпиталем, провизор Сорбонны и кроме всего этого – кто знает, за какие заслуги – член Французской Академии. Однако, как ни велики его доходы, расходов у Рогана больше, ибо он с лёгким сердцем, не задумываясь, сорит деньгами направо и налево. Он строит – а на это уходят миллионы – новый епископский дворец в Страсбурге, устраивает роскошнейшие празднества, много тратит на женщин, да и господин Калиостро обходится ему недёшево, дороже, чем содержание семи метресс. Скоро перестает быть тайной, что финансы епископа находятся в весьма плачевном состоянии, слугу Господа Бога чаще встречают у евреев–ростовщиков или в дамском обществе, нежели в Божьем храме или среди ученых–теологов. Только что парламент интересовался долгами госпиталя, главноуправляющим которого является Роган. Удивительно ли, если при этих обстоятельствах королева решает, что легкомысленный человек затеял всю эту грязную историю для того, чтобы, пользуясь её именем, открыть себе кредит? "Кардинал, словно низкий, подлый фальшивомонетчик, использовал в преступных целях моё имя, – пишет она брату, ещё не придя в себя от приступа гнева. – Возможно, находясь в очень стесненном положении, он надеялся внести ювелирам платежи в оговоренные сроки, рассчитывая на то, что обман не обнаружится". Можно понять её ошибку, можно понять её ожесточение, можно понять, почему именно этому человеку она не хочет простить. Ведь на протяжении пятнадцати лет, с той первой встречи у портала Страсбургского кафедрального собора, Мария Антуанетта, верная наказу своей матери, ни единым словом не обратилась к этому человеку, напротив, часто перед всем двором выказывала ему своё презрение. Она и воспринимает как гнусный акт то, что Роган впутал её имя в мошенническую проделку; из всех попыток французской аристократии ущемить её честь, очень болезненных для неё, эта кажется ей самой наглой и коварной. И со слезами на глазах, горячо и убеждённо она требует от короля, чтобы тот безжалостно, в пример другим, публично наказал этого обманщика – каковым ошибочно считает самого обманутого.

***

Король – безвольное орудие жены – не раздумывает, когда королева что–нибудь требует; она же никогда не взвешивает последствий своего поведения, своих желаний. Не проверив обвинения, не потребовав документов, не сняв допроса с ювелиров или кардинала, рабски послушный король становится слепым исполнителем воли опрометчивой женщины. 15 августа король ошеломляет кабинет министров своим намерением немедленно арестовать кардинала. Кардинала? Кардинала Рогана? Министры поражены, приходят в ужас, озадаченно смотрят друг на друга. Потом один решается осторожно спросить, не вызовет ли нежелательных осложнений публичный арест, словно подлого преступника, такого высокого сановника, являющегося к тому же духовным лицом. Но именно этого, публичного бесчестья, и требует королева. Должен наконец свершиться акт наказания в назидание другим. Все должны понять: имя королевы не может иметь ничего общего с какой бы то ни был мерзостью. И она настаивает на публичном аресте. Очень неохотно, с затаенной тревогой, с тяжёлым предчувствием министры соглашаются. Несколькими часами позже разворачивается неожиданный спектакль.

В день Успения Божьей матери, являющийся также днём ангела королевы, в Версале большой приём. Ой–де–Беф и галереи заполнены придворными и государственными сановниками. Ничего не подозревающий исполнитель главной роли в спектакле, Роган, которому надлежит в этот праздничный день служить мессу, в пурпурной сутане, накинув на себя стихарь, ждёт в специальном помещении, расположенном перед комнатой короля, предназначенном для знатных лиц, для "grandes entrees"[102].

Однако вместо Людовика XVI с супругой, торжественно шествующих к мессе, Роган видит приближающегося к нему слугу: король приглашает его в свои покои. Там с закушенной губой и опущенными глазами стоит королева, не отвечающая на его поклон, и очень сдержанный, неприветливый и холодный министр барон Бретей, его личный враг. Прежде чем Роган понимает, чего, собственно, от него хотят, король спрашивает прямо и сурово: "Дорогой кузен, что тут произошло с бриллиантовым колье, которое вы купили от имени королевы?"

Роган бледнеет. К этому вопросу он не готов. "Сир, я вижу, меня обманули, но сам я никого не обманул", – запинаясь, говорит он.

– Если это так, дорогой кузен, вам нечего беспокоиться. Пожалуйста, объясните все.

Роган не в состоянии отвечать. Он видит перед собой безмолвную и возмущённую Марию Антуанетту. Он не может вымолвить ни слова. Его замешательство вызывает у короля чувство сострадания, он ищет выход. "Запишите всё, что желаете сообщить мне", – говорит король. Сказав это, он, Мария Антуанетта и Бретей покидают покои.

Оставленный один, кардинал пишет на бумаге полтора десятка строк и передаёт вернувшемуся королю своё объяснение. Женщина по фамилии Валуа побудила его приобрести это колье для королевы. Теперь он видит, что был обманут этой особой.

– Где эта женщина? – спрашивает король.

– Сир, я не знаю.

– Колье у вас?

– Оно в руках этой женщины.

По приказу короля приглашаются королева, Бретей и хранитель большой печати, зачитываются заявления ювелиров. Людовик спрашивает Рогана о полномочиях, которые должны были быть подписаны королевой.

Совершенно раздавленный, Роган должен сознаться: "Сир, они находятся у меня. По–видимому, они фальшивы".

– Так оно и есть, – отвечает король. И хотя кардинал готов оплатить колье, сурово заключает: – Сударь, при сложившихся обстоятельствах я вынужден опечатать ваш дом, а вас – арестовать. Имя королевы мне дорого. Оно скомпрометировано, и я не имею права быть снисходительным.

Роган настоятельно просит избавить его от такого бесчестья, ведь сейчас он должен перед ликом Господним служить праздничную мессу для всего двора. Король, мягкий и доброжелательный, колеблется: его трогает глубокое отчаяние обманутого человека. Но теперь Мария Антуанетта уже не может сдержаться, со слезами на глазах она кричит Рогану, как смел он думать, что она, не удостоившая его в течение восьми лет ни единым словом, выбрала его себе в посредники для заключения каких–то тайных сделок за спиной короля. На этот упрёк кардинал не находит ответа. Он и сам теперь не понимает, как позволил втянуть себя в эту дурацкую авантюру. Король с сожалением замечает: "Надеюсь, вы сможете оправдаться. Но я должен поступить так, как велит мне долг короля и супруга".

Разговор подходит к концу. Между тем в переполненном приёмном зале с нетерпением и любопытством ждёт вся придворная знать. Мессе следовало бы уже давно начаться, почему же она задерживается, что там происходит? Едва слышно дребезжат стёкла, некоторые из присутствующих нетерпеливо ходят взад и вперёд, другие присели и шушукаются друг с другом: чувствуется, гроза нависла в воздухе.

Внезапно двустворчатая дверь покоев короля распахивается. Первым появляется кардинал Роган в пурпурной сутане, бледный, с плотно сжатыми губами, за ним – Бретей, старый солдат с грубым, красным лицом виноградаря, с глазами, сверкающими от возбуждения. Неожиданно в середине зала он намеренно громко кричит капитану лейб–гвардии: "Арестуйте господина кардинала!"

Все ошеломлены. Все поражены. Арестовать кардинала! Рогана! Уж не пьян ли этот старый рубака Бретей? Нет, Роган не защищается, не возмущается, с опущенными глазами послушно идёт он навстречу страже. С содроганием жмутся придворные к стенам, образуя живой коридор, и, словно сквозь строй со шпицрутенами, под настороженными, сконфуженными, негодующими взглядами идёт из зала в зал, виз по лестнице принц Роган, великий альмосеньор короля, кардинал святой церкви, имперский князь Эльзаса, член Академии и обладатель неисчислимого количества титулов и званий, а за ним следом, словно за каторжником, идёт суровый солдат. Перед помещением дворцовой стражи Роган, пришедший наконец в себя, используя всеобщее ошеломление, успевает написать пару строк на клочке бумаги и бросить его вниз. Это записка домашнему священнику, указание уничтожить все документы, лежащие в красном портфеле, как будет выяснено позже, на процессе, фальшивые письма королевы. Внизу один из гайдуков Рогана бросается в седло и мчится с запиской в Отель Страсбург. Он успевает выполнить поручение, опередив медлительных полицейских, следующих за ним, чтобы опечатать бумаги, и прежде, чем великий альмосеньор Франции – какое неслыханное бесчестье! – вместо того, чтобы служить королю и всему двору мессу, будет доставлен в Бастилию. Одновременно с арестом принца объявляется приказ о задержании всех его сообщников в пока ещё темном деле. В тот день мессу в Версале не служат, да и к чему она? Нет молитвенного настроения, чтобы слушать её: весь двор, весь город, вся страна оглушены известием, неожиданным, словно гром среди ясного неба.