как и она сама. Именно такой я и запомнил её запах перед самым похищением. Он проникал глубоко в мои лёгкие и напрочь стопорил остальные эмоции.
Я жадно разглядывал свою девочку, не таясь, потому что в первое моё посещение мне нагло указали на дверь.Безразличным людям в белых халатах плевать, что мы жили вместе в последний месяц. Единственное, кого я уговорил хотя бы на звонок - медсестричка с поста. И вот я здесь, вглядываюсь в её хрупкие черты лица и понимаю, что та милейшая женщина мне безбожно соврала. Не может быть с ней всё хорошо, когда моя Оля такая бледная и ранимая лежит среди этого пищащего ужаса. И как подступиться к ней я не знаю.
- Привет, Костя.
Как щенок, боялся этого разговора, мысленно готовился ко всему... И всё равно этот хриплый шёпот как серпом по яйцам. Лучше бы она истерила. Но нет. Она была спокойна. По крайне мере внешне. Я притянул стул поближе к кровати и сел поодаль. Мы так и молчали, глупо таращась друг на друга.
- Ты так и будешь молчать?
Грусть и обречённость прорываются сквозь заслон спокойствия. Этот вопрос важен для неё. Я подмечаю всё: и лёгкий флёр паники на самом краю её бездонных глаз, и судорожный вздох, не смотря на трещину в этом чёртовом ребре, и тонкую полоску плотно сжатых губ. Я знаю, что в душе у моей Оли буря и отголоски её я так жадно ловлю сейчас. Пытаюсь по намёкам распознать любую эмоцию.
- Как ты?
Намерено касаюсь её нежной кожи, пытаясь понять насколько отталкивающимся кажусь для неё. Мы так и не разорвали зрительный контакт. Смотрим душа в душу и каждый ищет ответы на свои вопросы. Не знаю, что у неё в голове, но она заметно расслабляется, как только я касаюсь её бледной кожи.
- Отстойно. Голова гудит от этого писка.
Чуть сжимаю Олину руку. Приборы действительно пищат слишком громко, но они необходимы. Инъекция оказалась некачественной и дала реакцию. Наблюдение в данной ситуации просто необходимо. И всё равно, глядя в её родные и уставшие глаза хочется снова расшибиться в лепёшку и забрать себе хоть чуть-чуть её боли. Жаль, это невозможно.
- Прости, малыш. Тут я тебе не помощник. Просто будь сильной девочкой.
Оля кривится и пытается устроиться удобнее на подушках. Наверное, такой длительный разговор слишком, для неё, но уйти не хватает сил. Да и как возможно, когда ещё совершенно недавно я места себе не находил, лишь бы спасти её. Потому я остаюсь и помогаю устроиться получше на больничных подушках. Обещаю себе, что пойду домой только когда попросит.
- Это ведь ты меня спас?
И смотрит так напряжённо. А как могло быть иначе. Мне хочется рассказать моёй девочке всё. Каждый шаг с самого начала. Но я понятия не имею, можно ли волновать её. Лечащий врач отказался со мной говорить. Я и пробрался к ней на свой страх и риск. А потому включаю "беззаботность" на полную катушку.
- Конечно. Как же без подвигов завоевать сердце девушки?
Шут, но Оле нравится. Она улыбается, и за эту её подрагивающую улыбку я готов быть кем угодно. Жаль, что тревога не отпускает её до конца.
- Поцелуй меня, если не боишься.
Поцеловать? Мне очень хочется, но я боюсь касаться Оли сейчас. Она вся окутана этими тонкими трубочками. Что-то пиликает, что-то пищит, на стойке виден флакон физраствора. Это не моя тема. Тут я не шарю. Если что не так?
Оленьке моя задержка пришлась не по вкусу. Не понимаю этих женских намёков. из-за поцелуя что ли расстраивается. Мне остаётся только шутливо вздёрнуть бровь вверх. Я вкладываю в этот жест посыл "ты уверена, дорогая. Тут дохрена неведомой мне хрени и я не в курсе, что может пойти не так." Оля понимает всё по своему и начинает злиться.
- Не спрашивай, а целуй. Или трусишь?
Эта сумасшедшая ещё и подначивает. Конечно я её поцелую, заразу мою сумасшедшую. Помните, я говорил, что самое крутое - было её доверие в наших постельных шалостях? Забудьте! Это всё хуйня. Она не винила меня в случившемся и готова была быть рядом.
Всё! Я уплыл. Привстал с моего стула и аккуратно коснулся её сухих губ. Это был не просто поцелуй, это было откровение. Мы как будто знакомились заново. Я ласкал её рот своим языком и просто уплывал от кайфа. Я был переполнен нежности к этой женщине. А как иначе? Она - моя величайшая ценность. Всё остальное - лишь детали.
Поцелуй как признание в любви. Такого со мной точно никогда не случалось. Мог лишь надеяться, что Оля чувствовала то же самое. Наверняка так и было, потому что только после того, как мы разорвали наш тесный контакт Оля заметно расслабляется и устало прикрывает глаза. Не сразу соображаю, что к чему.
- Глупенькая, что у тебя в голове?
- А вдруг бы отказался целоваться из-за того у меня во рту кошки нассали?
Оля говорит одно, но я читаю между строк другое. Она тоже пыталась понять, не изменилось ли моё отношение к ней после случившегося. Кажется, у нас один страх на двоих.
Я снова смотрю на неё. Шутки в стороны. Оля мне нужна. Я понимаю, что пережить плен и сопутствующее насилие сложно, но нужно переступить через этот этап и идти дальше.
Моя решимость медленно покидает меня. Становится неудобно говорить о таких страшных вещах, случившихся из-за моего прямого попустительства. Я открываю рот и мямлю.
- Может... если тебе это нужно... ну... обратимся к ...
Ненавидел свой мямлящий голос. Одно предложение, сказанное кое-как, отняло столько сил. Я давал себе мысленные затрещины и поджопники.
Не раскисать! Ты её опора! Сопля-размазня.
Оля как-то грустно улыбнулась и кончиками пальцев коснулась моей руки.
- Я сама себе куда надо мозг вправлю, забыл?
Всё сделал неправильно. Я снова расстроил мою Оленьку. Я аккуратно взял её за подбородок и заставил снова смотреть в мои глаза.
-