Читать интересную книгу Лёха - Николай Берг

Менеджер Лёха

Это он сильно ошибался после первого ночлега, что хуже быть не может. Становилось все хуже и хуже и те ночлеги, когда он спал на постеленных ветках под шинелью, теперь казались верхом уюта. И жратва, которая была с момента попадания в это время, тоже была роскошной. Молоко от пуза, что может быть лучше. Вот сейчас, получив за пару дней два черных сухаря и малюсенький кусочек горького шоколада, он понял простую вещь — всегда может быть хуже. И обязательно будет. То, как немцы совершенно спокойно убивали обессилевших пленных, словно делая скучную, но обязательную рутину, напоминало механическую работу. Вся эта армия нашествия выглядела как один большой налаженный механизм, словно ими управлял компьютерный искусственный интеллект. И если бы немцы не потели под солнцем, не злились на оседавшую на них пыль — вполне можно было бы подумать, что это не люди, а киборги какие‑то. То, что сзади равнодушно пристрелили такого же парня, как он сам, да еще и тезку — очень сильно подействовало Лёхе на нервы. Хотя вот видел он уже много голых немцев — так вроде не терминаторы, обычные люди. Аккурат за речкой стояло несколько десятков немцев — в касках, кителях, со всем оборудованием, но снизу голых по пояс, явно собирались так через брод идти.

От усталости и голодухи Лёху уже пошатывало, и Жанаев не раз косился на него с тревогой. Сам азиат тоже вымотался, но все‑таки он был покрепче горожанина, теперь он опасался, не придется ли тащить его на себе. Этого очень бы не хотелось.

Лёха только удивлялся тому, что идти и смотреть вокруг, а тем более думать, было несравнимо тяжелее, чем просто идти на автопилоте. Он старательно смотрел, пытался думать, но мысли получались каким‑то недоношенными, куцыми и несвязными.

— Жрать хочется — очень — опять наши танки стоят — БТ-5 — и еще БТ-5 — а дома мог ванну принять — с чистой теплой водой — я бы полванны бы выпил — и чаю — с сахаром — бублик — или сушки — да просто свежий багет с маслом — да черт с ним свежим — черствый бы тоже того…

Лёха сглотнул слюну, больше похожую по клейкости и вязкости на клей «Момент», производства фирмы «Хеншель», отстраненно подумал, что сейчас эта фирма называется «Хейнкель», что неправильно по произношению, самолеты выпускает, тут же забыл, о чем думал. Чуни мокро облепили ноги, чавкали при ходьбе. Он бы тоже бы с удовольствием бы сейчас сам почавкал… Окрошкой холодненькой со сметаной… Подумал, что и пельмени бы пошли с масло… С трудом отогнал эти мысли, тупо вытаращился на сдвинутый на обочину очередной БТ, который отличался от других таких же тем, что стоял рылом в обратном направлении, без гусениц, которые аккуратно были разложены по бортам и с оторванной наполовину пушкой. Немного удивился, вспомнив, что в известных книжках про «Ледокол» гусеницы сбрасывались для выхода на автострады и навсегда, а тут вон, на полках… И не на автостраде вовсе… тут же мысли опять же привычно съехали на пожрать. С тоской вспоминались даже пакеты Роллтон. И даже бы в Макдональдс пошел бы.

Попытался сосредоточиться, но ныло и сосало под ложечкой, гудели ноги и текли сопли. После перехода вброд речки хуже стало, да и спанье не принесло отдыха.

— Вот заболею пневмонией и сдохну! — жалея себя, подумал Лёха и содрогнулся от страха. Очень отчетливо вдруг стало ясно, что да — сдохнет. Очень просто. И раньше чем от пневмонии загнется — пристрелят как того оставшегося сзади паренька — тезку. И никто не ужаснется этой трагедии! Тут таких трагедий на каждом шагу! Морозом просквозило по коже от этого внятного понимания.

Испуганно огляделся. Семёнов шел впереди, катал желваки на скулах, зыркал зло и внимательно в разные стороны. Это немного обнадежило, в отличие от остальных, идущих понурив голову и глядя себе под ноги, этот дояр явно замышлял удрать. Лёха шумно вздохнул, повертел головой, мимолетно подивился на стоящую под деревом справа нелепую серую немецкую бронированную машину, которая стояла на колесах, но одновременно имела и гусеницы, мысленно окрестил этот агрегат «орковским танком», тут же забыл и о ней. Опять в голову полезли всякие шницеля, бефстроганов с яйцом и антрекоты. Впрочем, все это мясо легко уступило место хороводу пицц разного вида и калибра, наверное, потому, что их нужно было ждать не так долго.

Такие мысли с одной стороны немного облегчали тягомотную ходьбу, конца которой было не видать, с другой стороны живот бурчал уже громко и трубно. Немецкий танк, который пёр, застилая за собой все роскошным шлейфом тонкой желтоватой пыли, Лёха заметил поздно, когда тот был настолько близко, что отчетливо была видна неестественно красная рожа, торчащего из башенного люка танкиста. Панцерманн что‑то крикнул внутрь танка, и тяжелая машина (Pz. III, боевая масса — 22,7 т. Экипаж — 5 чел. Вооружение: одна 50–мм пушка, два 7,92–мм пулемета. Толщина брони: лоб корпуса — 50 мм, борт — 30 мм, башня — 57 мм. Двигатель — 300 л. с. Скорость по шоссе — 40 км/ч. — моментом совершенно неожиданно проскочило в голове в течение какой‑то доли секунды. И откуда только взялось?) резко вильнув в сторону колонны военнопленных, врезалась в густую толпу и поперла по живым людям, как по траве, снося крайний слева ряд с невиданной легкостью. Лёха открыл рот от удивления, и тут его оглушило ревом, визгом и бранью, хрипом и стонами, тошным хрустом и звуком попавших под колесо машины футбольных мячей. Колонна словно один человек ахнула. Совсем рядом пронесся пыльно–серый борт танка и мелькающая, зубчатая по краю, чем‑то напомнившая чудовищную бензопилу, гусеница с мокрыми красно–коричневыми траками. С них брызгало теплой жижей. Больно пихнулся шедший впереди Середа, навалившийся на них с Жанаевым спиной и больно наступивший каблуком грубого армейского ботинка на Лёхины пальцы, вовсе не защищенные чуней.

Лёха взвыл от боли в отдавленных с маху пальцах. Тут же заткнулся, потому что Жанаев рванул его за рукав из колонны. Успел увидеть бешеные глаза Семёнова, его распахнутый криком рот и тут же тот же самый Жанаев рванул в обратную сторону — через дорогу. Лёха чуть не упал, ноги разъехались на чем‑то жутком и скользком, чья‑то восковая рука снизу цепко ухватилась за штанину, мелькнуло мелово–белое лицо с вытаращенными, закаченными под лоб голубыми, словно фарфоровыми глазами, грудь в гимнастерке — а ниже было тошнотная грязная мокрая красно–сизая мешанина с чьим‑то сплющенным, порванным солдатским ботинком там, где должен был быть живот, но Лёха рванулся со всей силы, деревянная рука отцепилась, а бедолага попаданец прыжком рванул за троицей товарищей. Не понимая, куда они бегут, там же все просматривается на счет раз. Увидел, что они попадали в канаву, упирающуюся в придорожную перпендикулярно и сам, не долго думая, завалился туда же, упершись носом в мокрую гимнастерку между лопаток Жанаева. Тот недовольно зашипел, потом завозился под Лёхой. Менеджер, глотая открытым ртом воздух испугался, потому как Семёнов и Середа уже были впереди метров на десять и шустро продолжали удаляться, ползя по–пластунски весьма проворно. Жанаев наконец сумел вывернуться из‑под навалившегося на него тела, ткнул пальцем вперед — там где виляла в стороны задница артиллериста и мелькали царапающие дно канавы подметки его башмаков.

— Палзи! Быстра!

Лёха рванул с возможной для него скоростью, стараясь изо всей мочи. Тут же очень больно что‑то хлестнуло его по заднице, и злой Жанаев прошипел:

— Жопа вниз!

Раскорячившись как парализованная черепаха, Лёха прижал свой таз к земле.

— Шибче! Шибче! — зашипело сзади.

Лёха поддал темпу. Тут же опять больно стегануло по заду.

— Жопа вниз!

Шепча про себя ругательства, потомок прижался к дну канавы, тут же услышал требование двигаться шибче, а двинув шибче, опять выставил задницу, и опять получил по ней словно кнутом. Вроде бы простое дело, ползти, прижавшись к земле, а мука сплошная. Только то, что сзади валяются раздавленные по дороге люди, буквально размазанные, что там совсем рядом бездушные киборги из конвоя, что за побег пришьют на месте и гнить, как уже много раз виденные мертвецы, вздувшиеся черными чугунными лицами и животами, страшно не хотелось. Хотелось жить. Очень. И Лёха, потея от старания и ужаса, полз вперед под однообразные понукания Жанаева, пока не уперся в тех, кто полз впереди.

Тут Семёнов пулей выскочил из канавы и исчез. Следом точно так же стартовал и Середа. Смекнув, что надо делать, рванул за ними и Лёха, слыша за собой топот бурята. Проскочив несколько метров по горелой почему‑то траве — была подпалина, словно сказочный дракон тут метнул огненное дыхание, менеджер влетел в плотный кустарник, явно бывший опушкой леса. Ноги сами подогнулись, и Лёха шлепнулся задом на землю, судорожно пытаясь вдохнуть весь кислород из окружающего пространства. Кислород с трудом лез в пересохшую глотку, гортань и легкие аж зудели.