вновь отправился на гастроли в США. И вот в газете «Правда» 11 июля 1991 года была небольшая публикация по поводу гастролей, которая называлась: «Не только аплодисменты. Американское турне Большого: неоднозначность оценок». Написал ее соб. кор «Правды» В. Сухой, находящийся в Нью-Йорке. В частности он пишет: «Если анализировать статьи музыкальных критиков, то оценки давались неоднозначные. Скажем, почти все рецензии на нью-йоркскую премьеру «Евгения Онегина» были отрицательными… Рецензенты дружно отмечали, что состав исполнителей в «Евгении Онегине» заметно помолодел. Но их симпатии были всецело на стороне прежнего ансамбля, который составили такие имена, как Калинина, Мазурок, Атлантов, Королев, Синявская…»
В 1976 году я был удостоен звания Заслуженный артист РСФСР.
«Мертвые души» Манилов – Д. Королев
Опера Р. Щедрина «Мертвые души» по поэме Н. В. Гоголя была поставлена на сцене 7 июня 1977 года. Честно признаюсь, я очень сомневался, что Гоголя можно петь в опере. Как потом оказалось, очень, даже, можно. Б. А. Покровский остался верен себе и выжал из постановки все. Замечательно была поставлена сцена «Обед у прокурора», на котором все наперебой восхваляли заезжего гостя и пытались насильно его угостить. Очень колоритна в опере была фигура Ноздрева в исполнении В. И. Пьявко. Он настолько воплотился в роль, что было впечатление, что это он сам и есть. Это была его подлинная победа. Мне была поручена роль Манилова, человека насквозь мечтательного, витающего в облаках, строящего «воздушные замки», а, по сути, пустого и недалекого. Недаром потом выражение «маниловщина» означало, беспечную мечтательность и пассивно-благодушное отношение к действительности. Спектакль был очень хорошо принят публикой.
Долгое время мне очень хотелось спеть партию Моцарта в опере Римского-Корсакова «Моцарт и Сальери». Этот образ мне очень нравился. Еще в 1962 году я видел фильм «Моцарт и Сальери» с И. М. Смоктуновским в роли Моцарта. Помню, что я находился под очень большим впечатлением от его игры. Возможно, вот под этим впечатлением я и мечтал спеть Моцарта. Но, почему-то, дирижер М. Ф. Эрмлер не очень хотел меня вводить в эту партию. Вероятно, сказалась его дружба с А. Д. Масленниковым, который уже пел Моцарта. Возможно, не хотел создавать ему конкурента. Под различными предлогами М. Ф. Эрмлер меня отговаривал. Он говорил, что там нет арий, и что негде голос показать, и вообще очень маленькая опера. Но я настаивал на своем. Мне очень нравился образ Моцарта, он как-то проник мне в душу. В конце концов Марк Фридрихович решил взять меня хитростью. Он сказал: «Хорошо! Вот если к вечеру выучите партию наизусть и сдадите мне ее, то тогда Вы петь будете». Отлично. К вечеру партия была выучена и сдана дирижеру. Ему больше ничего не оставалось, как пустить меня в спектакль. После этого начались сценические репетиции с режиссером-постановщиком этой оперы Г. Г. Панковым. Сценические действия там не очень сложные и не очень разнообразные, поэтому много времени для сценических репетиций не понадобилось.
И вот 10 марта 1978 года я впервые спел партию Моцарта в опере «Моцарт и Сальери». В контрольной книге по этому спектаклю дирижер М. Ф. Эрмлер оставил такую запись: «Хочу отметить очень удачный ввод Д. Королева в трудный спектакль «Моцарт и Сальери», к сожалению, без оркестровой репетиции». Обычно, без оркестровой репетиции в спектакль не вводят, т. к. звучание оркестра совершенно иное, чем фортепьяно. Могут быть потеряны ориентиры.
Моцарт – Д. Королев
С той поры я всегда с большим удовольствием пел этот спектакль. Еще раз повторяю, что он мне грел душу, не менее, чем Ленский, и Альфред в «Травиате», и Герцог в «Риголетто». Моими партнерами в этой опере были попеременно Е. Нестеренко, Г. Селезнев и А. Эйзен.
Однажды в этом спектакле был забавный случай. В том месте, где Сальери подвигает отравленный кубок Моцарту со словами: «Ну, пей же» с верхнего яруса раздался громкий детский голос «НЕ ПЕЕЕЕЕЙ!!!». Зал, конечно, отреагировал легким смешком. А я подумал: вот чистая детская душа, пожалела Моцарта, не захотела, чтобы его отравили.
В актерской среде принято подшучивать друг над другом. Вот и я позволил себе шутку на репетиции «Моцарта и Сальери». Однажды вводили на роль Сальери нового молодого исполнителя. Репетиция проходила на основной сцене. Там были только мы два исполнителя, концертмейстер и режиссер. Молодой певец выглядел как-то зажато. Я понимал, что он очень волнуется. Значит надо разрядить обстановку. И в том месте, где он придвигает ко мне отравленный кубок со словами: «Ну, пей же», я поворачиваюсь к нему и беру не свой кубок с ядом, а его. И пою свою фразу: «За здоровье, друг, за истинный союз, связующий Моцарта и Сальери…». Он, конечно, захохотал, и вся его скованность прошла.
Феррандо – Д. Королев
С начала 1978 г. начались репетиции оперы Моцарта «Так поступают все женщины». Мне эта опера была знакома, я ее уже пел в театре им. Станиславского и Немировича-Данченко. Постановщиками оперы были Н. Касаткина и В. Василёв. Эта пара когда-то танцевала в нашем балете, а потом стала и балетмейстерами и режиссерами. Сначала между певцами и режиссерами была довольно трудная, напряженная притирка. Мы не очень понимали, что хотят режиссеры, относились с недоверием к предлагаемым действиям. Но постепенно все образовалось. 25 марта 1978 года я спел в премьерном спектакле оперы Моцарта «Так поступают все женщины» партию Феррандо. Почему-то дирижер Ю. И. Симонов не хотел взять меня на премьерные спектакли, хотя я репетировал все репетиции. Мне пришлось обратиться за помощью к Юрию Антоновичу Мазурку, который тоже вместе со мной вводился в спектакль, как мой непосредственный партнер Гульельмо. Он пошел к Симонову и сказал (как Народный артист СССР), что петь будет только с Королевым. Поэтому мы с ним все же успели спеть в четвертом премьерном спектакле. Наша пара, как раз, была очень удачной. Мы подходили друг другу и внешне, и по росту. Да и голоса у нас очень хорошо сливались. После этого Юрий Иванович больше не ставил мне палки в колеса.
Весной 1978 года начались работы над постановкой оперы Римского-Корсакова «Снегурочка». Мне там была поручена замечательная роль царя Берендея. Музыкальным руководителем и дирижером был А. Н. Лазарев. Режиссером-постановщиком пригласили драматического режиссера Бориса Ивановича Равенских.
Его фраза: «Кажись бы я сейчас…» звучала не как сокрушение, а как своего рода кокетство. И еще мне очень понравилось, что в сцене Берендея и