Читать интересную книгу Танец белых одуванчиков - Татьяна Туринская

Света несколько минут лежала молча, заново переживая обрушившуюся на нее несколько лет назад беду. Потом вновь повернулась на спину, вздохнула:

— Теперь я понимаю, что у нас бы с ним все равно ничего не получилось. Он бы все равно ушел рано или поздно — кому я такая нужна? Но тогда… Знаешь, я ведь на крыльях тогда летала. Мне было семнадцать лет, и я впервые узнала, что такое любовь. До этого даже не целовалась ни с кем — парни меня избегали, шарахались, как от чумы. Пока не научилась правильно пользоваться косметикой. Да и потом тоже ничего особенного не было. А тогда… Я была самой счастливой на свете, была уверена, что меня любят. Меня, такую несуразную, такую странную, если не сказать больше — вот такую моль, но нашелся человек, который меня полюбил! Мы с ним встречались четыре месяца. Это было самое замечательное время в моей жизни. А потом наступило отрезвление…

— Он перекинулся на Тамару?

Света кивнула и чуть отвернула голову в сторону.

— А она что? Она же знала, что вы встречаетесь? Что ты его любишь?

Света опять кивнула. Через пару мгновений добавила:

— Вряд ли это была настоящая любовь, теперь я это понимаю. Но тогда была уверена, что люблю. И Тамарка это знала. Прекрасно знала…

Кирилл недовольно спросил:

— Так кто кого соблазнил: он ее или она его?

— Не знаю, — тихо вздохнула Светлана. — Не знаю. Кто, кого… Может, он, может, она… Знаю только, что от меня он к ней перебежал. Она сама мне хвасталась, рассказывала, как он ей в любви признавался.

— Сволочь, — коротко и емко резюмировал Кирилл.

— Ну почему же, — возразила Света. — Может, он ее действительно полюбил. Если он разлюбил меня — это еще не говорит о его дурных наклонностях.

Кирилл не стал объяснять, что имел в виду совсем не парня.

А Света продолжила:

— Может, потом он понял, какую боль мне причинил. Потом, когда ему самому было так же больно, как и мне.

Кирилл хмуро ухмыльнулся:

— Так она его отшила?

— Ага, — подтвердила Светлана. — Конечно отшила. Пару недель понаслаждалась его обществом, и отшила. Она всегда любила красивых парней, таких же ярких, как она. А тот паренек был далеко не красавец. Сразу было ясно, что у них ничего не получится…

Потом посмотрела внимательно на Кирилла, чуть-чуть улыбнулась:

— Я сначала даже удивилась, почему она за тебя замуж пошла. Нет, ты, конечно, очень симпатичный, но насколько я помню, ей никогда не нравились такие парни. По крайней мере, раньше она предпочитала парней спортивного телосложения, этаких мачо. А скромные интеллигенты, интеллектуалы ее всегда только смешили. Наверное, просто повзрослела, поумнела, поняла, что за атлетической внешностью редко скрывается тонкий ум…

Кирилл молчал. Сам-то прекрасно знал, что не повзрослела, не поумнела. Но зачем это знать Свете?

Светлана же поняла его молчание иначе. Спохватилась, осознав всю бестактность своего заявления:

— Нет, нет, Кирюшенька, ты все неправильно понял. Это раньше она такая была, раньше, еще до тебя! Теперь-то она знает, что ты — настоящий, именно ты, а не все эти мальчики с обложки. А иначе пошла бы она за тебя замуж, как же! У нее всегда были высокие амбиции, всегда стремилась выбиться в люди. И мужа себе выбрать самого достойного. Тамарка — она упорная. Добилась цели, выбрала лучшего из лучших. Тебе не за что на нее обижаться. Она у тебя такая… Такая… Красивая. Она теперь еще красивее стала, правда. И раньше была хорошенькая, а теперь совсем расцвела. И, знаешь, Кирюшенька, ты не думай, что я ей отомстить решила, потому и с тобой… ну ты сам понял. Какая из меня народная мстительница, ты сам подумай? Я просто влюбилась в тебя с первого взгляда, вот и вся моя месть. Только такой местью ведь я не ее, я себя наказываю. Ей-то от этого ни холодно, ни жарко. Ты все равно останешься с ней, она обо мне даже не узнает. Да даже если бы и узнала — я ей не соперница, и она прекрасно это знает. Так, похихикала бы только надо мной, и все. Ты ей не говори про нас, ладно? Тебя-то она все равно простит, а надо мной будет так издеваться! Да и над тобой тоже. За то, что не нашел никого получше, посимпатичнее…

Кирилл некоторое время лежал молча, закинув руки за голову. О чем он думал в те минуты? Света даже не пыталась себе это представить. Зачем лишние вопросы, кому они нужны? Он рядом — и это главное. Он рядом — а все остальное суета, все такое мелкое, такое неважное. Он рядом, ее Кирюша. Ее мир, ее вселенная. И надо наслаждаться этим моментом, впитать в себя без остатка, чтобы потом, когда его не будет рядом, жить воспоминаниями об этом моменте. Значит, надо запомнить не только все слова, что он ей говорил, надо запомнить на всю жизнь все ощущения, все чувства, распирающие в эту минуту ее душу. Кирюша… Милый Кирюша…

Словно вспомнив что-то важное, Кирилл резко повернулся на бок, чуть приподнялся на локте, спросил:

— Тебе понравился шарфик?

— Шарфик? — удивленно переспросила Света. — Какой шарфик? О чем ты, Кирюшенька?

Кирилл разочарованно вздохнул — ну вот, она даже не помнит о его подарке! Снова откинулся на подушку и объяснил равнодушным голосом:

— Шелковый, пестрый. Тот, что мы привезли тебе из Лондона.

— Мне?! — бесконечно удивилась Света. — Вы привезли мне шарфик?

Кирилл дернулся, как от удара током. Понял, все понял!

— Ты с ней встречалась после свадьбы?

— Нет, конечно. Ни до, ни после. Она только позвонила перед свадьбой, пригласила, сказала адрес. Я, между прочим, еле туда добралась — на электричке ведь туда не подъедешь, а машины у меня нету. А потом даже не позвонила ни разу…

— А машину ей слабо было за тобой прислать? — возмутился Кирилл. — Или мне бы твой адрес дала — я бы заехал, забрал. Я ж все равно из города добирался. И шарфик, значит, пролетел мимо тебя. Да… Сдается мне, моя драгоценная супруга тебя не очень жалует.

Света обиженно помолчала, потом ответила тихо:

— Тоже мне, открытие. А за что ей меня жаловать? В детстве, может, я ей и нужна была, дабы несусветную ее красоту подчеркивать. А теперь я для нее — лишь напоминание о голодных годах. Знаешь, Кирюша, ты не осуждай ее, она не виновата, что ей так нелегко раньше жилось. Вот и пытается забыть поскорее прошлое, как страшный сон. А вообще она хорошая. Я же помню, какая она веселая была… А знаешь, может, она и права. Просто она во мне раньше разобралась, чем я в себе. Уже давно, наверное, поняла, что я смогу предать ее в любую минуту. И права оказалась. Видишь, с какой легкостью я ее предаю? Мне бы бежать от тебя, как от чумы. Знаю ведь, что ты не мой, чужой. Знаю, что я для тебя никто, и имя мое для тебя пустой звук. И ходишь-то ты ко мне, возможно, чтобы глубоко посмеяться в душе над моей доступностью. Знаю, Кирюшенька, я все знаю. Знаю, что ты никогда не бросишь Тамарку — таких, как она, не бросают. Да даже если бы и бросали, то не ради таких, как я. Я все понимаю. Да только поделать с собой ничего не могу. Я ж тебя каждый раз провожаю навсегда. Потому что не верю, что ты еще хоть раз вспомнишь обо мне. Потому что я тебе не нужна. Тебе ведь даже в любовницы нужна другая, посимпатичнее. И пусть я не бледная моль, пусть я белая мышь, как ты утверждаешь — хрен редьки не слаще. Я все понимаю, все-все! Да только ничего не могу с собой поделать. Вот увидела тебя на свадьбе — и поняла, что пропала. Глупо, правда? И тогда, в первый раз… Я не такая, Кирюшенька, ты не думай обо мне плохо, пожалуйста. Просто я ужасно испугалась, что второй такой возможности мне никогда не представится. И я просто не могла допустить, чтобы мне до конца жизни даже нечего было о тебе вспоминать. Понимаешь? Нет, ничего ты не понимаешь. Ровным счетом ничего…