Читать интересную книгу Сила присутствия - Александр Афанасьев

– Я уважаю вас и ваше суждение, но должен учитывать мнение и настроение людей в общине. Один из этих русских сказал, что он правоверный. Аль-Усман избил его и не дал совершить намаз. Это видел шейх Джавад и сильно возмутился. Теперь по долине идут слухи, и в этом нет ничего хорошего.

– Правоверный русский?..

– Да, почтеннейший.

– И ты уверен, что он правоверный?

– Нет, шейх, потому что аль-Усман не дал мне с ним встретиться. Он сказал, что русский пленник лишь прикидывается правоверным. Но как аль-Усман может выносить такие суждения.

Правоверный!..

Это могло быть или не быть правдой. Но амир в любом случае не знал, что один из заложников назвал себя мусульманином.

– Я не слышал об этом, Реза – медленно сказал он. – Да, среди русских есть правоверные. Если этот человек один из них, то, поступая так, аль-Усман наносит ущерб всей общине.

– Он отказался говорить со мной об этом, когда я задал вопрос. Потом я напомнил ему про шариатский суд, и аль-Усман едва сдержался от того, чтобы сказать запретное.

– Он и в самом деле так себя ведет?

– Да, уважаемый.

Амир задумался.

– Я не знал этого. Воистину наш пророк, да благословит его Аллах, был мудр, требуя доказательств и не решая никаких дел наскоро. Иначе можно совершить несправедливость и стать тираном, ничуть не лучше тех, которые угнетают нас.

– Аллаху акбар!

– Возвращайся к себе, Реза, и поговори с шейхом. Примирись с ним. Скажи, что мы не терпим несправедливости.

– Да, эфенди.

– А я сам поговорю с аль-Усманом. Аллаху ненавистна горделивость, тем более проявляемая в отношении братьев.

Когда Реза оставил его и отправился дальше, в свой город, амир подумал, что они сделали ошибку, назначив этого человека на должность вали в том месте, из которого он был родом и прекрасно его знал. Они думали, что будет хорошо, что он местный, ему известны все здешние обычаи и традиции. Братья, работавшие в Сирии, нередко от своего усердия на пути Аллаха или просто незнания делали врагами истинного ислама целые деревни, а то и сельские районы – вилайеты. Еще не хватало, чтобы то же самое произошло тут, в месте, где у каждого взрослого мужчины автомат, а то и не один.

Но Реза стал больше бояться местных старейшин и их воли, чем моджахедов и амира. Он не стал искоренять ошибки, допущенные местными мусульманами, и сам незаметно попал под их влияние.

Ничего, война все лечит. Если направить Резу на джихад, то Аллах сам решит его судьбу. Сердце этого человека очистится священным огнем джихада, его душа укрепится и закалится. Или же Аллах сделает Резу шахидом и введет в сады праведных.

А с этим шейхом пора что-то решать. Пока непонятно, как именно, но надо. Время пришло.

Да и с американцами тоже.

Пакистан19 февраля 2015 года

Они приехали в Пешавар. Ислам вышел из машины где-то в пригороде, в таком же автомобильном сервисе, но побольше размером. Габбас попрощался с ним, пошептался с хозяином этого заведения и уехал. Исламу дали новую одежду, немного денег и проводили в другое место. Оттуда братья отправлялись в Зону племен и в долину Сват, в основном те, кто только встал на джихад, но были и матерые ваххабиты. Многие говорили по-русски, и Ислам ощутил себя как бы среди своих. Ведь на всем постсоветском пространстве, в том числе и на Кавказе, кто-то мог не знать языки друг друга, но русским владели все. Теперь с общением было проще.

Пришел автобус, китайский, более-менее современный, но уже сильно изношенный, с еле живым мотором. Здесь на его крышу наварили грубую решетку и закрепили на ней столько всякого барахла, что автобус стал еще и грузовиком. Люди набились в него как сельди в бочку и тронулись в путь. Хиджрой, то есть переселением пророка Мухаммеда из Мекки в Медину, это можно было назвать с большой натяжкой.

Помня слова генерала Чамаева, Ислам приглядывался к тому, что происходило вокруг, и видел уже совсем не то, что раньше. Теперь он замечал бедных людей. Здесь их было во много раз больше, чем даже в Средней Азии, где он жил. Парень обращал внимание на жалкие хибары, построенные из ржавого железа, шифера, каких-то коробок. В них жили люди!

Да, в Киргизии тоже царила бедность, но там у каждого был дом либо квартира. Бомжи, конечно, встречались, но крайне редко. А тут многие люди жили под открытым небом, и никто не обращал на это ни малейшего внимания.

Ислам долгое время не был в родной Чечне, но любил просматривать видео в Ютубе. Он знал, что чеченцы жили ощутимо лучше и богаче, чем тутошние пакистанцы. Дом, обычный для чеченской семьи, в этих местах был доступен только богачам. Про город Грозный, отстроенный заново, и говорить не приходилось. Пешавар на его фоне выглядел большой и страшной помойкой.

Здесь не было ни нормального электроснабжения, ни воды, ни газа. Газ развозили в баллонах на машинах и на ослах. Это удовольствие было доступно не каждому. Воду пакистанцы покупали в бутылях и бочках. Конечно, где-то работал и водопровод, но далеко не во всех местах. Где-то было электричество, но в некоторых районах его получали от дизель-генераторов, а кто-то привычно обходился без этой безумной роскоши. Канализация тоже имелась далеко не везде. Люди гадили прямо на улице, сливали дерьмо в реку и оттуда же брали воду для питья. И это называлось Пакистан, в переводе с местного языка – «страна чистых», то есть мусульман. Неужели она обязана быть именно такой? Так и должны жить мусульмане? Аллах доволен всем этим?

Если нет, тогда за что они сражаются? За то, чтобы везде так было? Можно ли это называть джихадом?

Ислам присматривался к тем, кто ехал с ним, и черви сомнения все сильнее точили его душу.

Они прибыли в какой-то город и заночевали там. А наутро путешественники тронулись дальше, уже по дороге, ведущей в саму долину Сват. Потом автобус приехал в другой город. Там была мечеть, в которой они могли встать на намаз. Рядом с ней стояла мадафа. После молитвы приезжие пошли туда, потому что там их могли покормить и напоить горячим чаем. Им просто больше некуда было идти в этом городе. Денег за еду и чай с них не взяли. Здесь, в долине, все стоило либо ничего, либо слишком дорого.

Вот тут-то Ислам и услышал первый раз то, что ему было нужно. Он держался у самого края большой группы новоиспеченных моджахедов. Рядом устроились какие-то местные жители. Они ели не рис – он тут был в основном из гуманитарки, несмотря на то что страна выращивала его немало, – а хариссу. Так здесь называлась пшенная каша с мясом, очень мелко порубленным или прокрученным на мясорубке и перемешанным до однородной массы.

Туземцы говорили на урду, но Ислам услышал знакомые слова: «чечен» и «аль-Усман». Парень понял, что речь идет о чем-то, имеющем самое прямое отношение к его делу. Он попытался уловить суть разговора, но не смог. Все-таки его познания в урду были крайне поверхностными.

Закончилось же все дракой, причем началась она ни с того ни с сего. Один собеседник вдруг бросил в лицо другому деревянный круг, который тут использовался как блюдо, и они сцепились. Разняли их быстро. Кто-то из старших влепил обоим по паре затрещин за драку в мадафе, и горячие пакистанские парни вышли на улицу. Судя по взглядам, которыми они обменивались, конфликт был далеко не исчерпан и вполне мог продолжиться уже с использованием огнестрельного оружия.

Путешественники поели и тоже вышли на улицу. Тут к ним подошел какой-то человек и спросил, есть ли тут Ислам с севера. Парень вынужден был сказать, что это он. Этот человек вытащил его из группы и подвел к старому пикапу, возле которого стоял бородач лет сорока в кожаной куртке. Ислам почему-то понял, что перед ним представитель его народа.

– Ты чеченец? – спросил тот на родном языке.

– Да, я чеченец, – ответил Ислам.

– Как тебя зовут?

– Ислам.

– Где твой отец? – Это был очень кавказский вопрос.

– Он умер.

– Садись!..

Ислам забрался в машину. Неизвестный чеченец вывернул с небольшой площади у мечети и двинулся по дороге, ведущей в горы.

– Куда мы едем? – спросил Ислам.

– У нас лагерь далеко в горах. Амиру понравится, что ты из нашего народа. Мы, чеченцы, должны держаться друг друга.

– Да, это правда.

– Ты сказал, что твой отец мертв. Как это произошло?

– Его убили.

– Русские?

Ислам понял, что надо соврать, но так, чтобы оставаться как можно ближе к истине.

– Да, неверные. Один из них торговал запретным.

Водитель прищелкнул языком, типично по-кавказски. Его, как и всех горцев, распирало желание похвастаться, он не мог держать язык за зубами.

– Аллах даст, мы еще будем брать Москву точно так же, как они взяли город Грозный. У нас в зиндане сидят два русских раба. Наш амир захватил их, чтобы получить выкуп. Хвала Аллаху, русские такие глупые, что суются сюда, на земли правоверных. За них заплатят выкуп, и мы будем богатые. – Водитель толкнул Ислама в плечо и заявил: – Сам понимаешь, твоей доли тут нет, ты только пришел. Но амир часто выходит на пути Аллаха, и наши бойцы, которые идут с ним, никогда не будут бедными. Я тут четыре года. По милости Аллаха уже дом могу купить. Мы тут самые богатые, а местные – полное ничтожество. Жить не умеют!..