Нашли.
Добротные срубы хитроумно прятались в надежном кольце, укрытые с двух сторон болотами, с третьей — безымянной речушкой. Двое суток мы наблюдали за деревней, вызнавая общее расположение дворов, высчитывая количество возможных защитников, высматривая кузницы, склады с готовым оружием и дыры в оградах.
Думаю, партизан подвело собственное легкомыслие. Они настолько уверенно чувствовали себя здесь, среди болот, что совершенно не таились. Мы прокрались к деревне под утро, тихо сняли охрану у ворот, подпалили заранее высмотренные наиболее важные постройки. Вдвоем с еще одним разведчиком, вооружившись луками, взобрались на крышу избы местного старосты, и спокойно уложили по десятку каждый, пока Веррен с остальными дрался внизу.
Убедившись, что деревня надежно пылает, мы выскользнули в ранее разведанные лазы в заборах, прыгнули в седла, и, той самой тропкой, что привела нас, помчались проч. В этот раз перед нами не стояло задачи перебить северян, нас послали лишь найти, где ковалось оружие. Мы не только нашли, но и уничтожили.
Правда, вернулось семеро из одиннадцати, ну так что. Война.
Обожаемый сотник изругала вернувшегося Веррена последними словами, из всего потока повторить можно лишь одну фразу: …шлялись десять дней, курицыны дети?..
* * *
Впереди драка. Я чувствую.
Ломая строй подлетаю к Веррену, предупреждаю десятника. Он уже давно не задает глупых вопросов, привык. Пришпоривая лошадей, мы выхватываем мечи, и, сразу, за поворотом, влетаем в рубку.
Некогда ни оглядываться особо, ни раздумывать, ни выяснять причины. Сцепляясь с первым подвернувшимся под руку северянином, оказываюсь проворнее на полвздоха, потому умудряюсь выжить. Он - нет. Огромное копье, направленное опытной рукой, могло оказаться смертельно опасным для нормального воина, но не для низкорослой женщины, оно пролетает точно над моей головой, даже волос не задевает.
Лошадь подо мной всхрапывает, и пятится: прямо ей под ноги валится из седла женщина в зеленых наручах, разрубленная мечом почти до пояса. Я согласна с лошадью, потом, когда у меня будет немного свободного времени, я тоже попробую изобразить нервный припадок. Но сейчас не тот момент, милая, так что не подводи!
Все заканчивается вдруг, как всегда. То есть еще около десятка хоссов, спешившиеся, пытаются размахивать мечами, но среди разведчиков — трое лучников. Инцидент, как выражаются господа эльфы, исчерпан.
Переловив нервно всхрапывающих хосских коней, привязываем их к телегам, и лишь потом здороваемся с Зелеными; почти все — друг с другом знакомцы. Привычно сортируя трупы по разным сторонам дороги, насыпая земляные холмики, слушаем рассказ Зеленых: обоз большой, половина телег с оружием, половина с провизией. Сопровождало его четыре десятка, в первой же стычке полегла четверть, теперь, после второй, и вовсе половина, сам сотник ранен в живот. Вспомнив некоторые навыки зашивания рваных ран, на всякий случай иду на него посмотреть.
Сотник Зеленых корчится в куче собственных внутренностей и подвывает, непотребно ругаясь. Понимая, что ему уже не помочь, отхожу к телегам, использую короткую передышку с пользой: разуваюсь, заново перематываю портянки, и подгоняю, наконец, по длине ремень от колчана, затягиваю туго, проверяя удобство расположения стрел. Колчан сразу плотно ложиться на спину, именно так, как должен лежать.
Веррен хмуро молчит, три десятника с зеленым наручами — тоже. Пора двигаться, мы не можем задерживаться долго на неохраняемой дороге. Нам скорее надо вперед, к армии. Конечно, теперь мы не бросим обоз, мы доведем его хотя бы до первых своих заслонов. То есть игры со смертью еще трое суток, как минимум. Веррен кивает, машет разведчикам рукой. Подзывая, показывает раскрытую правую ладонь.
Остатки Зеленых - два неполных десятка из четырех изначальных, распределяются равномерно вдоль обоза, телеги, скрипя, ползут. Пятеро Синих с Верреном уходят вперед, в глубокую разведку, мы, оставшаяся пятерка, отпускаем обоз на расстояние четверти часа, и тоже трогаемся.
* * *
Обозы тянулись в обе стороны, в одну — с продовольствием, в другую — с ранеными. Зеленую сотню постоянно пополняли, но, встречаясь с их дозорами во время своих рейдов, каждый раз удивлялась, до чего же их мало. Передовая армия — это передовая армия, несколько тысяч солдат не имеют лиц. А Сотня охраны - это сотня знакомых и приятелей, встречаемых каждый день, спящих у твоего костра и накормивших тебя своим ужином.
Нам тоже доставалось. Теперь все чаще Синих отправляли в ночные вылазки, дерзкие, кровавые налеты. Я не любила после о них рассказывать, но у войны три цвета: седой, багряный и горячих слез. Все остальное - по выбору. Личному выбору.
* * *
Отдых, как всегда, оказался вдвое короче обещанного. Приоткрыв один глаз, вижу Талли, понимаю - надо просыпаться сейчас. Чтобы не делать этого потом в седле.
— Пять. — Непререкаемо отрезает Талли, оглядывая ряды вяло зашевелившихся разведчиков. — Больше не позволяю. Веррен, замолкни. И ты тоже, Герх. Пятерых выбирайте, и вперед. Того по макушку хватит. Нам наступление не сегодня — завтра светит, вы что, хотите меня совсем воинов лишить, вояки?! Кстати, из вас-то кто пойдет, решили? Не думаете же, сосунки, вдвоем на прогулку съездить?
Герх протягивает ладонь с монеткой, Веррен хмуро кивает, и с силой бьет по руке снизу. Прочертив светлую полоску, монетка возвращается точно в лоб Веррену, отлетает под ноги Талли и теряется среди соломы. У сотника нехорошо сужаются и без того неширокие злые глаза, оба десятника тут же ныряют вниз, сосредоточенно шурша, ищут вестника судьбы.
Я успеваю проснуться ровно настолько, чтобы принять сидячее положение, и открыть второй глаз. Веррен, сияющий, первый находит жребий и сует Герха носом в пол: смотри, мол, мне выпало. Герх, небрежно сунув монетку в карман, тут же исчезает. Веррен пытается снова заглянуть в глаза Талли, она произносит спокойно:
— Пять, я сказала. — И тот тоже успокаивается. В нормальном, не нервном состоянии, Талли выражается исключительно непотребно. Ровный тон не предвещал хорошего.
Вообще-то добровольцев среди Синей сотни всегда хватает, отбавить бы маленько, так в самый раз. В разведчики и подбирали таких, бесшабашных, готовых сунуться куда надо и не надо. Потому сидела я спокойно, понимая, что пятерых-то точно и без меня найдут. И даже решила заново спать улечься, но Талли, почему-то передумав, сказала:
— Ладно, сопляк. Бери весь десяток.
Поднимаясь, иду умываться во двор.
На сборы нам, как всегда времени не дали, мало того, что жевали на ходу, так еще и перепоясываться едва ли не в седлах пришлось. Веррен, бледный, явно с похмелья, говорит:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});