— Это какое-то извращение? — заинтересованно уточнила Лиз.
— На мой тогдашний вкус — ещё какое, — вздохнула Элена.— Но так-то просто пристрастие к подводному плаванию во всяких живописных местах. Я просто не умела плавать, да и воды боялась, потому мне подобное было не по нраву.
— Но... ты же русалка!
— Да что ты говоришь? Прям просветила! — скривилась их гостья, и Ирейн поспешила слегка успокоить зарождающуюся бурю.
— Не ссорьтесь, девочки, — пропела она мягко. — Элена, мы просто удивились, ничего больше. Продолжишь?
— Да, — вздохнула русалка, — В общем, мне надо было продать этой красотке баснословно дорогой коттедж, процент с которого мне очень уж хотелось положить в банк. Одна проблема: клиентка заартачилась и потребовала, чтобы я с ней вместе обследовала лагуну неподалёку от домика — на предмет подводных красот. Нырять от меня не требовалось, только моторной лодкой управлять, но все равно это был дикий ужас. Во мне тогда типичная для чиновника среднего ранга внутренняя борьба случилась: сражались, значит, страх с жадностью. К счастью или нет, но последняя победила с разгромным счетом, и в лодку я, дрожа, как заячий хвост, все же загрузилась. И что вы думаете? В лагуне наше корытце напоролось на никому не ведомую подводную скалу и благополучно перевернулось. Клиентка-то выплыла, наверное — в ней было столько надутого, что утонуть категорически невозможно. А я пошла на дно, чисто топор. И было все, как в моих детских кошмарах — и лёгкие горят, и смыкается вода над головой, и все меньше видно света, а спина моя касается какого-то плоского камня. После этого помню вдруг загоревшийся вокруг свет, а потом я вдохнула солёную воду. И сознание померкло. Это позже я узнала, что именно в том месте находился погребённый под водичкой древнегреческий жертвенник, на котором подарочки сестрёнкам-Горгонам оставляли давние жители Херсонеса. С этой точки зрения, не исключено, что и не о камушек наша лодка ударилась — но этого я уже не узнаю, да и знать не хочу. Факт, что пришла я в себя посреди чернющего моря в окружении таких тварей, которых разве что в «Мифах Ктулху» и встретишь: вода аж кипела от копошения их хвостов, щупалец и клешней. В дополнение к этой незабвенной прелести, твари ещё и радостно поедали одного за другим связанных людей. Опять же, это сейчас я знаю, что был то ритуал во славу сестер-Змеиц, на который собрались жрецы всех подводных народов, что связанные люди были преступниками, специально для этого дела у человечьих государств покупаемыми, что в целом морские народы считаются цивилизованными, просто культура у них, так сказать, самобытная. А тогда со мной случилась тихая истерика — я скулила, тихонечко подвывала и просто ждала, когда же меня съедят. Но хрен мне, а не чупа-чупс: монстры, когда меня увидали, ошалели от такого нежданчика и целый консилиум собрали. На повестке дня, как понимаете, стоял вопрос — кто это, и что с ней делать?
— И что? — спросила Лиз, сверкая круглыми глазами. — Что они решили?
— Начали расспрашивать у меня — мол, откуда я взялась такая распрекрасная, с синими фигурными плавниками, как у давно и прочно почившего русальего рода. И вот тут до меня с запозданием, как рак до Киева, дошли два факта. Первое: эти твари разговаривают на совершенно другом языке, но я их понимаю. Второе: я — грёбаная полурыба. О, какая со мной случилась истерика! Я вопила, как птица чучу в брачный период, высказала этим жутикам иномирным все, что я думаю, даже знания, полученные в перерывах между студенческими попойками, как-то в башке всплыли — от стресса, не иначе. В итоге я сообщила морским жрецам (теперь стыдно — жуть), что они, дескать, ходячая иллюстрация всяческих рудиментов да атавизмов, ошибка эволюции и вообще являются порождением кошмара угасающего сознания, которое слишком зачитывалось в свое время Лавкрафтом. И тут одно из чудищ у меня вопрошает: «О, так Вы знаете того чудесного юношу, Гофарда, что из-за толики нашей крови постоянно переносился сюда во снах! И как же он там? Давненько не приходил, я успел несколько соскучиться по нему!». Ну, я умолкла, не зная, как сообщить глядящему на меня шестнадцатью глазами клубку из щупалец грустные новости, а одна горгона — теперь-то я её знаю, чудесная змеюка, хоть и странноватая, как все потомки Змеиц, а тогда чуть не обделалась, когда надо мной эдакое склонилось — говорит важно: «Слыхали? Она поминает богиню Эволюцию, как и госпожа Му. Может, Змеицы прислали её, чтобы она тоже стала матерью речного змея? Она кажется довольно красивой, потому именно её мы должны подарить в этом году господину Осу!» Все тут же неимоверно обрадовались, понавешали на меня золота и попытались даже скормить человеческую ногу. Я этой прелести не оценила и отъехала в обморок — мозг, видимо, решил, что с него достаточно фестивалей. Да, так выпьем же за веселье!
Ирейн покосилась на русалку с некоторым уважением. Смех-смехом, а бывшему человеку оказаться в такой ситуации — жуть неимоверная. И то, что Элена сейчас так весело рассказывает, вворачивая иномирные имена и слова, вызывало незамутненное восхищение: она вовсе не была уверена, что не сошла бы с ума в подобных обстоятельствах. К тому же, на фоне всего, происходящего в её жизни, она невольно задумалась. Что было бы с ней, попади она к драконам не в качестве истинной для Тира, всячески старающегося окружить её пухом, а просто так, став человеком в окружении совершенно иных существ? Пожалуй, ей не хотелось бы знать ответ на этот вопрос...
— Так вот, пришла я в себя аккуратно связанной, на пороге роскошнейшего поместья, стоящего прямо на озере, в компании серохвостой русалочки-скумбрии. И представьте — дрожу, изо всех сил пытаюсь проснуться, а из воды показывается голова монстра, на китайского дракона похожего. Огромного настолько, что, приоткрой сия красота рот, я-человек вполне могла бы там стоять, не задевая макушкой нёба! Честно, я даже орать не могла, а вот скумбрия оживилась, расплылась мыслью по водице, поведала монстру, что я, дескать, дар ему с нижайшей просьбой снизойти. Тут я уж онемела от возмущения, спешно вспоминая распространенные у меня дома легенды о разных там Андромедах. Проблемка, однако, состояла в том, что никакого Персея, спешащего мне на помощь, в обозримом пространстве не наблюдалось, да и сама я из девы в беде превратилась в ту ещё жертву Чернобыля. Скумбрия, между тем, времени не теряла, говорила, мол, боги меня прислали на алтарь и я призвана скрасить одиночество сего глубинного монстра. Притом косила на меня эта рыбина с такой завистью, что мне аж не по себе становилось: лично мои представления о физиологии и масштабах корчились в муках, когда я смотрела на предполагаемого любовника. По моим оценкам всё, что он физически мог сделать со мной — раздавить. Или съесть. Так выпьем же за сбалансированное питание!