Читать интересную книгу Солженицын и Сахаров - Рой Медведев

151

"Краткого курса". Да и чем, собственно, отличается главный тезис всей почти современной идеологии Солженицына: - "Именно православие только оно и истинно" от знаменитого тезиса Ленина: - "Марксистское учение всесильно, потому, что оно верно"?

Александр Солженицын и русские националисты

Неприязнь Солженицына к "февралистам-демократам" или "лжедемократам" хорошо известна. "И вот мы докатились, - писал Солженицын, - до Великой Русской Катастрофы 90-х годов XX века". В нее вплелись все прежние катастрофы столетия, но прибавился и "нынешний удар Доллара по народу в ореоле ликующих, хохочущих нуворишей"44. Но и демократические публицисты и идеологи отвечают Солженицыну нескрываемой неприязнью. По их мнению, это ретроград и лжепророк, взгляды которого пронизаны религиозным обскурантизмом. "Солженицын - это иностранец в своей стране, - писал Михаил Новиков. - Ему чужда новая Россия, похожая сразу и на ненавистный СССР и на нелюбимый Запад"45. "Разберитесь с самим собой, - восклицал бывший поклонник писателя и редактор "Комсомольской правды" Александр Афанасьев. - Вы хотите быть новым Сусловым. Кто Вас собственно вызывал, чтобы вы констатировали мнимую смерть организма еще могучего, способного побороться за свою жизнь. Но вы еще раньше Гайдара стали разрушать Россию"46. "Под внешне благообразным обликом мудрого старца, - утверждал Олег Давыдов, - в Солженицыне живет и другой человек, жестокий и хитрый. Он заносчив, консервативен и вздорен"47. С обеих сторон все это главным образом не доводы, а эмоции.

Нет ничего неожиданного и в решительном осуждении идеологии Солженицына современ-ными коммунистами. еще в середине 1998 года профессор Владимир Юдин из Твери попытался развернуть в одной из коммунистических газет дискуссию на тему: - "Александр Солженицын: наш или не наш?". "Не надо отдавать Солженицына нашим врагам и Западу, - писал В. Юдин, - он писатель-патриот, он болеет за Россию, он - явление глубоко русское, национальное, как магнит притягивающее к себе полярные общественно-политические силы. Да, он лютый враг коммунистов, но очень многие его идеологемы удивительным образом взаимодействуют с национально-патриотическими

152

лозунгами нынешних коммунистов"48. Это предложение было решительно отвергнуто "Советской Россией", ибо с "державниками роялистско-клерикального толка коммунисты не могут сотрудничать"49. Отвергли, однако, сотрудничество с Солженицыным и почти все русские националисты. Это течение не имеет сегодня в России ни признанных авторитетов, ни обшей идеологии, оно представлено сотнями мелких групп и организаций и десятками малоизвестных газет. Как признавал один из активных участников русского движения Александр Севастьянов, "это движение пока не структурировано и нафаршировано подставными фигурами и амбициозными псевдолидерами, не имеющими за душой ничего, кроме жажды власти. У него нет единой аутентичной идеологии и единой стратегии. Нет финансов. Нет действенных политических инструментов. Словом, нет почти ничего, кроме интенций миллионных масс, стремительно сознающих свое положение, свои интересы и цели"50. Нет поэтому ничего удивительного в том, что некоторые из участников русского национального движения призывали других националистов сплотиться вокруг Солженицына как наиболее известного в мире национального лидера. Особенно настойчиво этот призыв повторял в газете "Завтра" и в других изданиях Владимир Бондаренко. Однако этот призыв не поддержали ни националисты других направлений, ни сам Солженицын. В. Бондаренко об этом глубоко сожалеет. "России был крайне нужен наш национальный аятолла Хомейни, - писал Бондаренко в одной из газет. - И Александр Солженицын вполне мог, а в силу взятой на себя ответственности, в силу Божьего замысла и обязан был стать этим нашим Хомейни. Он должен был стать духовным лидером национального русского сопротивления и возглавить так называемый белый патриотизм. У нас были сотни национальных организаций, движений и фронтов, но не было единого духовного лидера. И если бы Солженицын по возвращении в Россию занял бы не олимпийскую надмирную позицию, а жесткую требовательную позицию духовного лидера белого русского патриотизма, наше национальное движение состоялось бы, как "Саюдис" или "Рух", как польская "Солидарность". На беду свою и нашу, Александр Солженицын не пожелал делать то самое, к чему он призывает в книге "Россия в обвале"51. Эти упреки не слишком справедливы. Сам характер и драматургия возвращения Солженицына в Россию свидетельствовали о его огромных амбициях и сознании своей исключительности. Но его проповедь не встретила поддержки,

153

даже отдаленно сравнимой с той поддержкой, которую встретили в Иране конца 70-х годов проповеди аятоллы Хомейни. Почти все русские националисты гордятся русской и российской историей, а для "белого патриотизма" представляются особенно важными все те достижения Российской Империи, которые Солженицын осуждает. Как можно совместить представление Солженицына о России как о государстве русского или по крайней мере "трехславянского" народа с представлениями Александра Проханова о России как о "многонациональной империи, смысл которой в создании многоязыкого вселенского хора, в соединении разрозненного человечества для великих вселенских деяний"52. Солженицын призывает русский народ к самоограничению и временной изоляции на просторах Северо-Востока, а идеолог российского христианского возрождения Виктор Аксючиц призывает "найти формулу сверхидеала и на ее основе разработать идеологию русского прорыва или идеологию мирового лидерства"53. Известный философ-традиционалист и главный идеолог общероссийского политического движения "Евразия" Александр Дугин также, как Солженицын, выступает против партий и партийной демократии, за земскую форму народного представительства. Но, во-первых, Дугин выступает за тесную интеграцию с государствами Средней Азии и Закавказья, чего не приемлет Солженицын, во-вторых, по мнению А. Дугина, все русские политики должны иметь эстетически приятные лица. "У российских политических деятелей, - заявлял А. Дугин, - лица должны соответствовать хотя бы минимальным параметрам симметрии. Ведь раньше в политике были хорошие, классические лица"54. Такого рода требований к российским политикам не предъявляет даже Солженицын, хотя и ему, как и Дугину, очень не нравятся Жириновский и Зюганов, Немцов и Гайдар. Александр Севастьянов, радикальные националистические проповеди которого по многим положениям совпадают с проповедями Солженицына, предлагает будущей России сказать "нет" только Западу, но не Востоку. Но для Солженицына Восток представляется даже более опасным, чем Запад.

О том, что большевики и Советская власть отражают многие качества именно русского национального характера, писали не раз такие русские философы как Г. Федотов и Н. Бердяев. Эту же линию продолжает и известный русский поэт Станислав Куняев, который писал, что суть русского человека как раз в большевиках - они хотели достигнуть недостижимого и замахнулись на то,

154

на что другие народы не решались замахнуться55. Но для Солженицына именно большевики ненавистны. Для националистов всех почти направлений совершенно неприемлемы оценки Солженицыным генерала А. Власова, перешедшего на сторону Гитлера и создавшего РОА - Русскую освободительную армию. Солженицын приветствовал даже тех русских людей, которые вступили в ряды РОА в самые последние месяцы Гитлера - зимой 1944/1945 года - "вот это был голос русского народа. Историю РОА заплевали как большевистские идеологи, так и с Запада, однако она войдет примечательной и мужественной страницей в русскую историю"56. Кто из российских патриотов самых различных направлений может поддержать этот тезис?! Все почти высказывания Солженицына об Отечественной войне 1941-1945 гг. вызывают возражения. Поражения Красной Армии летом и осенью 1941 года Солженицын считает результатом антисталинских настроений в войсках. Этим же объясняет Солженицын и обилие пленных в первые месяцы войны. "Прогремело 22 июня 1941 года, прослезил батька Сталин по радио свою потерянную речь, - и все взрослое население, и притом всех основных наций Советского Союза, задышало в нетерпеливом ожидании: ну, пришел конец нашим паразитам! Теперь-то вот скоро освободимся. Кончился проклятый коммунизм!"57. Так объяснял неудачное начало Отечественной войны Солженицын в одной из своих программных статей в американском журнале "Foreign Affairs", озаглавленной: - "Чем грозит Америке плохое понимание коммунизма?". Но кто из русских патриотов, "красных" или "белых", может согласиться с этими нелепыми тезисами? По мнению Солженицына, только помошь Черчилля и Рузвельта спасла Сталина и СССР от поражения. А надо было бы западным демократиям воевать и против Гитлера, и против Сталина. Эти примеры удивительных по своей примитивности рассуждений и утверждений Солженицына во всех его публикациях, связанных с "русским вопросом", можно приводить на многих страницах. Но именно здесь лежит причина полного одиночества Солженицына в его национализме. Газета "Завтра" решительно осудила даже Валентина Распутина за то, что он согласился принять премию Солженицына за 2000-й год. Выбор был для Распутина не прост, но он преодолел свои колебания, "хотя по крови своей он не из той армии. Но народ простит ему это за его талант"58. Перечислив все доводы "против" и "за", Сергей Кара-Мурза из "красных" патриотов - утверждал в той же газете, что он не может считать такого человека как Солжени