ни разу даже не подала признаков жизни. С таким долго не держат, и тут им пришлось слишком сильно постараться, найти частную клинику, в которой бы разрешили поддерживать жизнь в человеке, которого так уже не назовёшь. Все доктора хором утверждают, что шанса нет, а это значит, что пришло время отпустить их дочь. Дать ей спокойно отойти в мир иной. Это меньшее, что она могла сделать в данной ситуации.
– Где носит этого врача? – раздражённо произнёс Александр, а затем болезненно застонал и приложил ладонь к виску. Он прислонился к стене и стал глубоко дышать, пытаясь унять пульсирующую боль. Таблетка ещё не начала своего действия, а боль становилась невыносимой.
Внезапно, Лилиан ощутила, будто бы рука её дочери дрогнула. Она аккуратно положила её на кровать и стала наблюдать, и правда, указательный палец едва заметно приподнялся вверх, а потом упал.
– Саша, иди сюда… – растерянно произнесла Лилиан. – Скорее, ты должен это увидеть! – её голос звучал возбуждённо и Александр, превозмогая боль, подошёл. Он так же заметил слабые попытки их дочери приподнять руку.
– Это что-то новенькое! Первое движение за такой долгий… – он не успел договорить, его взгляд скользнул на лицо дочери и он с удивлением наблюдал за тем, как медленно она поднимает веки и открывает глаза. – Лиль, она, она просыпается! – он уже забыл о головной боли и быстро обошёл кровать, чтобы наклониться к дочери. – Ника, ты нас слышишь?
Девушка не понимала, что происходит. Она пыталась поднять руку, но тело не поддавалось, казалось чужим. Она ощущала яркий больничный свет и слышала доносящиеся разговоры, но ничего не могла ответить. Она ощущала настойчивый поток воздуха, а близ уха раздавался какой-то неприятный писк. С трудом, но она заставила себя открыть глаза, заметив, что вокруг неё какая-то суета. Яркий свет болезненно резал глаза, а нависший мужчина вызывал недоверие. Она не понимала, что происходит и где она находится, а попытки что-либо вспомнить проваливались в пустоту. К ней обращались, но она с трудом разбирала слова, а неприятные голоса лишь раздражали её. Ей отчаянно хотелось пошевелиться, но тело совсем не принадлежало ей. Постепенно, её снова окутала слабость, и она погрузилась в пустоту.
– Ника! – в один голос произнесли родители, в этот момент в палату вошёл доктор. Он доедал бутерброд и держал в руках папку. Заметив испуганные лица Александра и Лилиан, он поинтересовался, в чём дело и, выслушав их рассказ, тут же направился за медсестрой. Графским же было предложено на время покинуть палату и переждать в коридоре. Они, нехотя, повиновались и пристроились на жестких металлических сиденьях неподалёку от двери.
– Ты хотела её убить, – спустя некоторое время заговорил Александр и поднялся со стула. – Подумать только, ты хотела её убить!
– Я хотела лишь закончить её мучения, не более того, – защищалась Лилиан.
– С чего ты взяла, что она мучается? Но теперь, теперь я не позволю тебе распоряжаться её судьбой.
Ника проснулась, ощущая небывалую лёгкость, как после хорошего сна. Она услышала необычайные звуки музыки ветра и увидела, что находится в загадочном лесу, а прямо перед ней, во всей красе, – озеро теней. Она не помнила, как оказалась здесь, зато хорошо помнила свой последний путь – её окутал туман недалеко от выхода из леса. Она ведь практически достигла трассы.
– Как ты? – голос принадлежал Адриану, и он её напугал. Она обернулась, заметив, что совсем близко, он лежал на траве и смотрел на небо. Заметив Доминику, он обернулся и заглянул в её глаза. Такой прямой взгляд заставил девушку смутиться, и она тут же отвела свои глаза в сторону, решив, что озеро теней прекрасно и достойно её особого внимания.
– Неплохо. Как я сюда попала? – она поднялась на ноги и немного размялась, а затем решила пройтись по округе, чтобы скрыть от парня своё смущение. Оно, предательски, не проходило, хотя она предпринимала всевозможные попытки, чтобы привести себя в порядок.
– Я нашёл тебя у леса, ты была без сознания. Я перенёс тебя сюда. Зачем ты ходила туда? Ты не понимаешь, что так делать нельзя, таким образом, ты рискуешь… – он вздохнул и замолчал, догадываясь, почему девушка вдруг стала так холодна к нему. Он так же поднялся и медленно направился за ней.
Доминика остановилась у дерева и прислонилась к нему, мысленно подбирая хороший ответ. Она знала, что должна как-то объяснить ему своё поведение, но не знала, как это сделать правильно. Ей становилось тошно, а всё тело пронзало чуть заметным током, и она не могла понять, откуда взялись новые ощущения.
Адриан подошёл достаточно близко, он остановился позади неё, ощущая исходящее тепло и живую энергию. Ему так хотелось коснуться её, испытать ощущение близости, но он волновался. Он сам виноват, что она так охладела к нему, но он свято исполнял наставления старухи Смерти. И сейчас стоило бы следовать им, но ему этого не хотелось. Она – живая, такая красивая и необычная и так близко к нему. Любое её неверное движение и она уже будет в его объятьях и сейчас он бы этого так хотел. Он несмело поднял руку и коснулся её волос, ощущая их мягкость и шелковистость. Такое может быть только у живых, они способны выглядеть ни как мёртвые, застрявшие в предсмертном состоянии, а как живые, то есть таковые, как до гибели. И она была прекрасна. Он не знал, почему именно её выбрал среди всех живых, которых он пытался спасти до неё. Он не знал, почему сразу, как он увидел её, то отчётливо ощутил свой долг оберегать её. К другим он никогда подобного не испытывал. И он не знал, как бороться со своей внезапной робостью.
Ника ощущала, что Адриан слишком близко, она чувствовала его холодное дыхание и знала, что если она обернётся, то попадёт в неловкую ситуацию и упадёт к нему в объятья. Ей этого не хотелось по двум причинам: первое – он отверг её, предпочтя ей Анну, а такого она не могла ему простить и второе – как-никак, а он Изгой и если у них завяжутся отношения, то ей будет невыносимо сложно покинуть этот мир. И всё же, в ней будто боролись два человека, первый приводил доводы того, что лучше уйти вперёд или нагрубить ему прямо сейчас, а второй требовал совершить оплошность и снова почувствовать, как его крепкие руки могут её обнять. Эти люди терзали её, разрывали на части, и она не знала, как поступить. Но не только это тревожило её,