Это же не моё тело…
Нехорошо и вообще…
Да и плевать.
Я подумаю об этом позже… когда-нибудь.
Не сейчас, когда собственно тело мечется в этом сводящем с ума огне на двоих, а в сознании вязкий туман, в котором тонули мысли.
Не сейчас, когда желанный мужчина здесь, в моих объятиях.
Губы переместились ниже, и я откинула голову назад, открывая шею поцелуям, больше похожим на укусы, чуть болезненные, усиливающие этот поглощающий жар внутри и вокруг.
Россыпью по плечу, ключице, груди. На последней губы всё-таки задержались, щетина царапнула кожу, я прогнулась, упёршись рукой в край ступеньки. Наполовину развалившийся пучок лип к шее, тянул назад, и оттого я не сразу сообразила, что Тисон осторожно опустил меня на гладкую поверхность ступеньки. Вода едва покрывала её набегающей волной, и ширина достаточная, чтобы улечься с относительным комфортом. По крайней мере, можно не беспокоиться, что рука сорвётся…
Мужская ладонь опустилась вниз по телу, погладила бедро, прошлась по согнутой в колене ноге и поднялась обратно, скользнула на внутреннюю сторону. И я вздрогнула, ахнула, когда пальцы прикоснулись к сокровенному. Не от факта самого прикосновения – мне-то точно нечему тут удивляться, – но от реакции тела, от пронзившего насквозь ощущения, неожиданно острого, яркого. Пальцы ласкали неспешно, не торопясь переходить к следующему этапу, мягко, будто опасаясь меня напугать. Хотя, возможно, и впрямь опасался. Мне осталось лишь немного отодвинуть ногу, вцепиться в плечи Тисона да подаваться нетерпеливо бёдрами навстречу.
Выдыхать шумно, ловить ртом воздух и кусать свои припухшие от сумасшедших поцелуев губы.
Тисон поднял голову, посмотрел мне в глаза, столь же пристально, гипнотизирующе, как и его брат, отчего взгляд отвести не получилось. Не знаю, что Тисон хотел в них увидеть в такой момент, но волна удовольствия накрыла раньше, чем я ожидала по старой памяти. И снова более яркая, острая, ослепившая и оглушившая на секунду-другую, заставившая сильнее впиться ногтями в мужские плечи. Тисон склонился к моему лицу, поцеловал, перехватывая сорвавшийся с губ стон, наверное, впервые за это время нежно, ненастойчиво. Затем выпрямился, убрал руку и вовсе отодвинулся. Я полежала чуть, наслаждаясь блаженным послевкусием, и только потом сообразила, что больше ничего не происходит.
Совсем.
Приподнявшись на локтях, я обнаружила, что Тисон предупредительно перебрался подальше от меня, к краю лестницы, и по давешней привычке избегает смотреть.
И что, на этом всё? Или думает, раз осчастливил девушку предположительно первым оргазмом, то и ладно?
Я встала, кое-как вытащила из мокрого осевшего пучка те шпильки-заколки, которые получилось высвободить наспех из спутанных прядей, отложила их на бортик, отжала волосы и приблизилась к Тисону. Села рядом, обняла за плечи, попыталась заглянуть в лицо.
– Тисон…
– Асфоделия, нам нельзя, – выдал мужчина тоном непримиримым, хотя и не слишком убедительным.
– Мы уже начали, – напомнила я.
Вновь поднялась, встала так, чтобы быть перед ним, наклонилась, надавила на плечи.
– Есть граница, пересекать которую нельзя ни в коем случае, потому что…
Потому что Асфоделия приличная барышня на выданье и должна достаться мужу, не суть важно, императору или кому ещё, девственницей. Да, знаю, читала… в прошлой жизни.
– Я в курсе, – покосившись на следы от собственных ногтей, я усилила нажим и Тисон медленно, неуверенно подчинился, опустился на самую верхнюю, не покрытую водой ступеньку. – Никто и не говорит, что надо вот прямо сию минуту переходить к основному процессу. А раз так, то…
Уложив Тисона на спину, я склонилась ниже, нависая над ним, коснулась губами губ, провела ладонью вниз по напряжённому телу. Эта доисторическая пакость ещё и на завязках, кошмар какой… Шнурок поддаваться не желал, заставляя задуматься, не предусмотрено ли в этом мире пояса верности для мужчин или хотя бы для безбрачных рыцарей. Наконец удалось справиться с дурацкой завязкой и открыть себе простор для действий… а в следующую секунду Тисон перехватил мою руку за запястье. Я отстранилась, чувствуя, как дразнящая улыбка распускается сама собой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Асфоделия…
Чёрт, как же хочется, чтобы он хоть раз назвал меня настоящим именем! Но тут уж ничего не поделаешь.
Может быть, когда-нибудь.
А может, и никогда.
Говоря откровенно, по части минета и прочих оральных ласк познания мои были… меньше, чем можно ожидать.
Однако ж были.
Теоретические, в основном.
Впрочем, подозреваю, даже теоретические познания в этой области от вроде бы добропорядочной невинной девицы могли шокировать Тисона. Не потому, что он сам первый раз о подобном слышит, но потому, что мне нельзя знать ни о чём таком до свадьбы. А может, и после неё тоже.
Я подняла пленённую руку, качнула ею выразительно, и меня отпустили. Повторное неспешное скольжение ладони по телу и мои пальцы обхватили возбуждённую мужскую плоть, осторожно провели вверх-вниз, снова и снова. Полулёжа на тёплой плитке рядом с Тисоном, я всматривалась в его лицо, как он недавно, наблюдала за переменой оттенков эмоций, слушала неровное, прерывистое дыхание и понимала, что мне и самой это нравится. Что собственное, только-только успокоившееся тело отвечает на каждое движение томительным жаром между бёдер.
Финал не заставил себя ждать, но я отбегать на безопасное расстояние не торопилась, отвела руку и осталась лежать рядом, прижавшись к мужскому боку и осознавая с грустью, что на этой оптимистичной ноте поход на источники закончен.
* * *
– Похоже, у вас это входит в привычку.
Насилу разлепив веки, я высунулась из-под одеяла, посмотрела мрачно на замершего возле кровати Эветьена.
– У вас тоже, – проворчала и попыталась перевернуться на другой бок, спиной к ожидаемо неожиданному визитёру.
Не тут-то было! Без тени смущения Эветьен дёрнул одеяло на себя и я, взвизгнув – скорее из чувства протеста, чем не желая лишаться прикрытия, – резко перевернулась на спину, ухватилась за край.
– Вы что творите?!
– Вы уже в который раз оказываетесь не там, где должны быть в это время, – произнёс Шевери-старший.
– Я не могу поехать на охоту, у меня… живот болит!
Именно так я и сказала с утра Жизель и Кили, настоятельно велев служанке передать сведения о состоянии моего здоровья и мои извинения по сему поводу всем, кому надо. Жизель в подробности не вдавалась, лишь уточнила, не нужно ли мне чего по женской части, получила отрицательный ответ с благодарностями, собралась и отправилась на охоту. Кили так просто не сдалась и после ухода Жизель и её горничной всё выспрашивала, где болит, по какой причине и не следует ли позвать лекаря. Я сослалась на не лучший день месяца, попросила Кили дать мне отдохнуть и, едва за неугомонной служанкой закрылась дверь, завалилась спать дальше. А что ещё было делать? Всё лучше, чем мучить ту лошадь, которой не посчастливится меня везти, саму себя и укреплять всеобщие подозрения.
– Мне сообщили, – Эветьен отпустил одеяло, подхватил мою руку за запястье и застыл на несколько секунд, глядя мимо меня в пустоту. Затем моргнул и укоризненно покачал головой. – Асфоделия, не стыдно вам врать? Вы вполне здоровы, ничего у вас не болит, крови нет.
– Болел, – поправилась я и высвободила руку. – Сейчас уже не болит. А месячные… ложная тревога. Бывает, да. И вы-то почему не на охоте?
– Не люблю охоту. Тем более охоту без нужды, – Эветьен оглядел затенённую спальню. – Вставайте.
– Зачем? Всё равно все уехали.
– Если через час будете готовы, то я отведу вас в одно интересное место.
– Куда именно? – насторожилась я.