Читать интересную книгу Барышня Эльза - Шницлер Артур

На этой скамейке под окном она иногда сидела с Фердинандом в то время как мальчик бегал по саду с мячиком или обручем. И хотя умом она знала, что Гуго, который спит теперь на диване в соседней комнате, с такой болезненно-напряженной складкой у рта, — тот же ребенок, бегавший по саду много лет тому назад, но чувством она этого не воспринимала; точно так же она не могла постичь, что Фердинанд действительно умер, что он более мертв, чем Гамлет, чем Сирано, чем царственный Ричард, под маской которых он так часто умирал на ее глазах. И потому еще, может быть, смерть его оставалась непостижимой, что между такой цветущей жизнью и такой мрачной смертью не прошло недель страданий и страха. Он собрался однажды на гастроли, здоровый и веселый, а час спустя его принесли мертвого с вокзала, где с ним случился удар.

В то время как Беата была погружена в эти воспоминания, ей казалось, что нечто призрачно мучительное и вместе с тем требующее разрешения происходило в ее душе. После некоторого размышления она поняла, что ей не дает покоя последняя фраза ее неоконченного письма, в которой она собиралась рассказать про Гуго. И она почувствовала, что должна додумать до конца заключавшуюся в этой фразе мысль. Ей было ясно, что в душе Гуго подготовлялось или свершалось нечто, чего она давно ждала, но что, в сущности, никогда не считала возможным. В прежние годы, когда он был еще ребенком, она часто мечтала, что будет для него не только матерью, но и другом, которому он будет все доверять. И еще до последнего времени он приходил к ней каяться не только в своих школьных проступках, но и в своих первых детских увлечениях, и она по-прежнему воображала, что это редкое материнское счастье станет ее уделом. Ведь прочел же он ей трогательные детские стихи, написанные им маленькой Эльзе Вебер, сестре его школьного товарища, о которых та даже не узнала. А прошлой зимой, не признался ли он матери в том, что одна маленькая барышня, имя которой он рыцарски скрыл, вальсируя с ним во время урока танцев, поцеловала его в щеку? И еще минувшей весной он пришел к ней расстроенный и рассказал, что два мальчика из его класса провели вечер в Пратере в очень сомнительной компании и хвастали тем, что вернулись домой в три часа ночи. Беата поэтому надеялась, что Гуго будет поверять ей и свои более серьезные чувства и переживания и что она сможет уберечь его своими советами от многих печалей и опасностей юношеских лет. Но теперь оказалось, что все это были только мечты избалованного материнского сердца. Когда пришло первое сердечное испытание, Гуго сделался замкнутым и чужим, и мать чувствовала себя испуганной и совершенно беспомощной перед такой неожиданной переменой в сыне.

Она вздрогнула. При первом ветерке предвечернего часа, точно насмешливо подтверждая основательность ее тревог, внизу, на крыше светлой виллы у озера, стал развеваться ненавистный ей белый флаг. Он взвился вверх своими дерзкими фестонами, как назойливо манящий призыв потерянной женщины, обращенный к мальчику, которого она хотела погубить. Беата невольно подняла руку, точно угрожая кому-то. Затем она быстро отошла от окна и прошла в глубь комнаты: она почувствовала непреодолимое желание взглянуть на сына и откровенно поговорить с ним. Она приложила ухо к его двери, боясь нарушить его живительный сон; ей показалось, что, как и прежде, она слышит его ровное и сильное юношеское дыхание. Она осторожно открыла дверь с намерением подождать, когда он проснется, и затем, сидя рядом с ним на диване, с материнской нежностью расспросить его о его тайне. Но она с ужасом увидела, что в комнате никого нет. Гуго ушел, не попрощавшись с матерью, не дождавшись привычного материнского поцелуя в лоб. Очевидно, он боялся вопроса, неминуемость которого чувствовал уже несколько дней; теперь она твердо знала, что непременно обратилась бы к нему с этим вопросом сегодня, сейчас, в эти четверть часа. Так вот до чего он отдалился от нее, замкнувшись в своей тоске, в своих влечениях. И это сделало рукопожатие женщины, с которой неосторожная мать сама познакомила его на пристани. Это сделал взгляд той женщины, с приветливой улыбкой взглянувшей на него вчера с галереи купальни, когда его ослепительное юношеское тело вынырнуло из волн. Правда, ему уже минуло семнадцать лет — и мать его никогда и не мечтала о том, что он сохранит себя для той единственной, которая предназначена ему от века и которую он встретит, юную и чистую, как он сам. Одного только она молила для него: чтобы он проснулся от первого угара страсти без чувства отвращения и чтобы его душистая юность не стала жертвой женщины, достигшей почти забытой теперь сценической славы своим прославленным распутством. При этом ее образ жизни и ее репутация не изменились и когда она довольно поздно вышла замуж.

Беата, сидя на диване Гуго в его полутемной комнате, закрыла глаза, оперлась головой на руки и задумалась… Где мог быть Гуго? Неужели у баронессы? Этого Беата не допускала. Не могло же все так быстро свершиться. Но оставалась ли еще возможность уберечь любимого мальчика от печального увлечения? Она со страхом думала, что возможности этой уже не было. Она ведь знала: Гуго унаследовал от своего отца не только черты лица, по и его кровь, бурную кровь людей того мира, где не признают никаких законов, людей, горящих уже в детстве мрачными страстями взрослых и сохраняющих в зрелые годы отражение детских снов в глазах… Но разве одна только кровь отца Гуго была такой? Разве ее кровь медленно текла в жилах? Уж не кажется ли ей это теперь только потому, что со времени смерти мужа у нее не было никаких искушений? Но хотя она никогда не принадлежала другому, все же ее давнишнее признание мужу было правдой: он потому был единственным в ее жизни, что глубокой ночью, когда его лицо было в тени, он представлялся ей всегда другим, новым, и в его объятиях она чувствовала себя возлюбленной и царственного Ричарда, и Сирано, и Гамлета, и всех других, кого он играл. Она чувствовала себя возлюбленной героев и злодеев, святых и нечестивцев, прозрачно ясных и загадочных людей. Не потому ли она еще молоденькой девушкой захотела быть женой прославленного актера. Брак с ним был для нее единственной возможностью оставаться честной женщиной, как этого требовало от нее ее буржуазное воспитание и прирожденная чистота, и вместе с тем жить той полной приключений жизнью, к которой ее тайно влекло. И она вспомнила, как сумела отвоевать себе Фердинанда в борьбе не только против своих буржуазных благочестивых родителей, которые не смогли победить ужаса перед актером и после ее брака, но и против более опасного врага. В то время когда она познакомилась с Фердинандом, у него была известная всему городу связь с не особенно молодой богатой вдовой, которая очень помогала молодому актеру в начале его карьеры и даже несколько раз уплатила ого долги. У него, как говорили, не хватало силы характера, чтобы порвать с нею. Тогда Беата задалась романтической целью высвободить любимого человека из недостойных сетей. И словами, которые могут быть внушены лишь сознанием неповторимости такого часа, она потребовала от стареющей возлюбленной Фердинанда, чтобы та расторгла их отношения: они все равно должны были порваться вследствие своей внутренней неправды — но, быть может, порвались бы слишком поздно для блага великого артиста и для искусства. Правда, ей ответили тогда оскорбительно-насмешливым отказом, от которого она долго страдала, и прошел еще целый год, прежде чем Фердинанд смог окончательно освободиться. Но в том, что именно ее вмешательство привело потом к разрыву, Беата никогда не могла бы усомниться, даже если бы ее муж и не любил весело и гордо рассказывать всем эту историю.

Беата отняла руки от глаз и с внезапным волнением поднялась с дивана. Правда, прошло уже почти двадцать лет после того безумно отважного поступка. Но разве она с тех пор стала другой? Разве в ней не было теперь такого же сознания своей правоты, как тогда, и такой же отваги? Разве она не смогла бы и теперь направить судьбу дорогого ей существа по своему пониманию? Неужели же она будет ждать, чтобы загрязнили и навсегда загубили молодую жизнь ее сына, вместо того чтобы, как и в тот раз, прямо направиться теперь к баронессе? Ведь она тоже женщина и где-нибудь в затаенном уголке души должна понимать, что значит быть матерью. Радуясь своей мысли точно какому-то просветлению, Беата подошла к окну, открыла ставни и, преисполненная надежды, увидела в расстилавшейся перед нею природе точно привет и благословение. Но она чувствовала, что необходимо было осуществить решение, пока длилась уверенность первого мгновения. И уже не колеблясь более, она прошла к себе в спальню, позвонила горничной и с ее помощью, с особым вниманием занялась своим туалетом. Затем, довольная своим видом, она надела соломенную шляпу с узкой черной лентой на рыжеватые, гладко и высоко зачесанные волосы, выбрала на столике у постели из вазы с тремя розами, срезанными ею утром в саду, самую свежую, заткнула ее за белый кожаный пояс, взяла тонкую длинную горную палку и вышла из дому, чувствуя себя бодро, молодо и уверенно.