Александр скривился, будто съел целый килограмм лимонов с кожурой.
– Что касается Эрика, то освобождать его нет нужды. Он уже на свободе. Артур и компания нашли его и теперь прячут, делая вид, что по-прежнему не знают, где он. А в мире, где я его содержал, устроили мне западню. Но я не столь глуп, чтобы попасться на их уловку, у меня есть хорошие источники информации. Артур жаждет моей крови, он не хочет примирения, он стремится убить меня. И непременно убьёт, если я последую твоему глупому совету.
– Ты ошибаешься, – возразила я. – И Артур, и все остальные очень хотят, чтобы в нашей семье не было вражды. Они сами говорили мне, что...
– Дура! – зарычал Александр. – Набитая дура, вот ты кто! Они травили тебе всякие байки, а ты поверила им. Ты так и не поняла, что была нужна им только для того, чтобы они могли шантажировать меня.
Я отрицательно покачала головой:
– Ошибаешься, я всё поняла. Теперь я поняла, что ты не просто негодяй, но и психопат с манией преследования.
Лицо Александра посерело, а в его глазах вспыхнули безумные огоньки. Он резко поднялся с кресла, подступил ко мне и наотмашь ударил меня по щеке.
– Это тебе маленький урок хороших манер, – сказал он. – Впрочем, оно и хорошо, что ты такая прямодушная и бесхитростная. Ты не умеешь притворяться, а это упрощает дело. Ведь моё условие остаётся в силе. Как я уже говорил, у тебя есть сильный стимул.
С этими словами Александр вышел из комнаты. А я упала ничком на кровать и горько заплакала...
* * *
Той ночью я никак не могла заснуть. За ужином Александр сообщил, что решил задержаться здесь недели на две. Я поняла, что мои мучения только начинаются. Теперь у него есть действенное средство для давления на меня – мой сын, мой маленький Кевин, – и он будет пользоваться им без зазрения совести.
Как я и предвидела, Александр предложил Джулии продлить контракт ещё на полгода. Следуя моему совету, она согласилась – кто знает, как бы он отреагировал на отказ. Я пока ничего не говорила Джулии, но у меня были сильные подозрения, что он не намерен возвращать её и слуг в их родной мир. Судя по тому, что мне рассказывали об Александре, и исходя из моих собственных впечатлений о нём, он относился к простым смертным, как к низшим существам, и никогда не обременял себя излишней заботой о них. Для него они были щепками из известной пословицы о том, что происходит, когда рубят лес. Обычно лесорубов не беспокоит судьба каких-то там щепок...
Часы показывали четверть второго по полуночи, когда дверь моей спальни без стука открылась, и в комнату вошла Джулия. В полумраке мне показалось, что она голая.
– Дженни, – дрожащим голосом произнесла она. – Дженни, проснись.
– Я не сплю, – ответила я и включила свет.
Джулия действительно была голая. И вся мокрая. В руках она держала свой халат, но почему-то не надевала его. Её била крупная дрожь, а в широко распахнутых глазах застыл ужас.
– Джули! – воскликнула я удивлённо и мигом вскочила с постели. – Что с тобой?
Уронив на пол халат, она присела на край кровати и закрыла лицо руками.
– Со мной... всё в порядке... почти. – Она всхлипнула. – Но я... я... Лучше сама посмотри... в моей спальне. Только не кричи... пожалуйста... Не кричи, когда увидишь...
Озадаченная, я накинула поверх ночной рубашки халат и вышла из спальни. Наверное, девять из десяти женщин на моём месте поступили бы иначе. Они остались бы с Джулией и принялись расспрашивать её, что случилось. Однако я решила сначала сходить посмотреть – может, тогда придётся задавать меньше вопросов.
Комнаты Джулии располагались рядом с моими, чтобы в случае необходимости она могла сразу явиться на мой вызов. Я прошла по неширокому коридору мимо кабинета Джулии и операционной, где полтора месяца назад родила Кевина-младшего, и открыла дверь спальни, из-под которой пробивался свет.
На пороге я замерла и чуть не закричала. Я смолчала вовсе не потому, что вовремя вспомнила предупреждение Джулии, а просто слишком сильно было моё потрясение, чтобы выразить его в крике – даже в самом громком и пронзительном.
На кровати Джулии, раскинув руки в стороны и устремив взгляд в пустоту, неподвижно лежал Александр. Из его распоротого горла торчал хирургический скальпель. Постель была обильно залита кровью.
Превозмогая тошноту, я вошла в спальню и подступила к кровати. Определённо, Александр был мёртв. Лицо его выражало не боль, не муку, не испуг, а крайнее изумление. Очевидно, в самый последний момент он понял, что умирает, но так до конца и не поверил в это.
Я тоже никак не могла поверить. Александр казался мне вечным и неуничтожимым, как само зло. И теперь я стояла возле кровати, дрожа от страха, что сейчас веки его дрогнут, рука потянется к окровавленному горлу, выдернет из раны скальпель, затем он поднимется и...
Но он не двигался. Он по-прежнему лежал на кровати, раскинув руки и устремив взгляд в пустоту, а на его лице застыло недоуменное выражение.
– Проклятый! – прошептала я и истерически хихикнула. – Так тебе и надо, грязный ублюдок! Допрыгался...
Но как я теперь найду моего мальчика?..
Эта мысль отрезвила меня. Я прошла в ванную, откуда слышался шум воды. Душ был включён, на выложенной белым кафелем стене я увидела смазанный отпечаток ладони. Красный. Кровь. Прозрачная занавеска душевой тоже была запачкана кровью.
Я на секунду подставила лицо под холодную струю, затем перекрыла воду и вернулась в спальню. При виде мёртвого Александра на залитой кровью постели меня снова затошнило.
Бедная Джулия! Смелая Джулия! Отчаянная Джулия... У неё почти не было шансов – один против ста, может даже, один против тысячи. Она это знала – и, тем не менее, рискнула. Фактически, она шла на верную смерть. Это просто чудо, что Александр, умирая, не успел прикончить её. Я же говорила ей, много раз говорила, что колдуны невероятно живучи и обладают молниеносной реакцией...
И тут я вспомнила, что в числе прочего рассказала Джулии об одном эпизоде из жизни Кевина. Несколько лет назад кто-то (скорее всего, Александр) подослал к нему голубоглазую блондинку с заданием убить его в постели. Правда, до покушения дело тогда не дошло. Нервы у девушки не выдержали, и она созналась во всём Кевину. После этого случая он стал более осторожен с голубоглазыми блондинками.
Так, выходит, это я подтолкнула Джулию своим рассказом! По сути, я чуть не стала виновницей её смерти... Сумасшедшая Джулия!
На кресле лежала одежда Александра. Я взяла её и методично выпотрошила все карманы, повернувшись спиной к кровати. Сейчас я поражаюсь своему тогдашнему хладнокровию. Неужели я унаследовала от Александра его безразличие к чужой жизни и смерти? А может быть, потрясение было столь сильным, что мои эмоции попросту отказали? Так или иначе, той ночью я действовала, опираясь в основном на рассудок, и надо признать, что это здорово помогло нам обеим – и мне, и Джулии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});