союзе, а купцы и той и другой стороны в равной мере пользовались льготами. Но тут интересно вот что…
Он на минуту замолкает, щурится, как бы подбирая слова. Алешка пользуется случаем и усаживается рядом.
— Владелец виллы был человеком состоятельным, — продолжает рассказ Щеглов. — Готовясь к строительству, он закупил сразу партию гераклейской черепицы. Почему именно партию? Потому что на черепицах найдено пока только одно клеймо — астинома Омфалика. Астиномы, как тебе известно, назначались городом для контроля продукции, выходящей из мастерских. Астином отвечал за качество товара, поставляемого городом. Клеймо Омфалика мы знаем и по раскопкам Херсонеса. Омфалик жил в середине четвертого века до нашей эры, как раз тогда, когда возникла вилла. Эта дата подтверждается двумя монетами того времени, которые мы нашли на вилле, и другими клеймами, уже не на черепках, а на амфорах. Но клейма есть не на всех калиптерах. И вот тут возникает загадка…
В глазах Щеглова словно вспыхивают маленькие искорки. Так бывает всегда, если разговор заходит о чем-либо интересном или еще не до конца ясном.
— Понимаешь, никто не знает, как клеймили и как продавали древние греки эту черепицу!
— А ты знаешь? Вот молодец какой! И нам сейчас расскажешь, — усаживается рядом Шилик, геофизик-археолог. — А потом купаться пойдем!
— Расскажу! — не теряя запала и с такой же шутливой агрессивностью отвечает Щеглов. — Клеймо-то не на каждой черепице, а на одной из шести — восьми, так по подсчетам получается! А что это, соображаете?
— Соображаем. Упаковывали их так, что ли?
— Ну вот, весь эффект испортил! — притворно сердится Щеглов. — Если догадываешься — помолчи. Правильно, только на верхней черепице и находилось клеймо. Это — как знак качества, этикетка. Хозяин виллы закупил большую партию, с излишком. Ведь усадьба простояла долго, может быть, лет двести, крышу приходилось не раз чинить. А черепиц с другими клеймами — всего несколько штук, и все они поздние…
— А может быть, и не двести лет, а меньше…
— Да уйди ты отсюда! Типун тебе на язык, говоришь под руку…
Они хорошо дополняют друг друга — Шилик и Щеглов. Один худой, шоколадный от загара, скуластый, немногословный, поясняющий речь улыбкой, жестами, мимикой, хотя обычно сосредоточен и замкнут. Другой рядом с первым даже полноват. У Шилика широкое круглое лицо с неожиданно тоненьким носиком, отчего оно кажется немного детским. На самом деле он ловок, силен, отличный гимнаст и подводный пловец; человек с неистощимым запасом юмора, каких-то курьезных историй, охочий до бесед и просто «трепа», лишь бы можно было пошутить и посмеяться. Но роднит их легкость, с которой оба переносят и любят невзгоды экспедиционной жизни, чисто мальчишеская страсть к романтике и авантюрам.
— А знаете, ребята, как я у Фронжулы выговор заработал? — начинает Шилик одну из своих бесчисленных историй. — Надо было ему проверить одно средневековое поселение в Новом Свете, под Судаком…
— Фронжула — это крымский археолог, — поясняет мне Щеглов. Он хочет сказать что-то еще, но в этот момент со стороны обрыва, где возле кладовой ребята расчищают небольшую комнату, доносится вопль:
— Александр Николаевич! Еще одна стрелка, третья!..
— Где, где? — бросается на крик Щеглов.
— Эй, не все, на мою долю оставьте! — кричит вдогонку Шилик.
Такими находками вилла радует не часто. Открытия здесь скорее теоретического порядка. Поэтому вокруг счастливца уже толпятся другие «змееныши», без стеснения завидующие собрату. Конечно, лестно участвовать в «большой науке», но ребятам хочется всегда чего-нибудь зримого, сиюминутного. А находчик, распластавшись на животе и отложив кисточку, уже травинкой очищает и сдувает песчинки, прилипшие к зеленому от окислов, маленькому трехгранному наконечнику стрелы.
— Скифы, скифы! — радуется Щеглов. И подозрительно спрашивает у ребят: — Не трогали?
У «змеенышей» обиженные физиономии: что, не понимают они, что ли?
— Я им трону! — непререкаемо подтверждает подошедший «вождь».
Наконечник вонзился в глинобитный пол. Щеглов всматривается, затем рисует на земле прямую линию — словно отсутствующее древко, вернее, его проекцию: стрела вонзилась под углом к полу.
— Все верно! Через дверь стреляли, сверху. Наверное, с крыши, над двориком. Так она и влетела…
— Дворик же еще не раскопан?
— Ну и что же! Вот он, дверной проем туда ведет. А вокруг дворика был навес. Уже третий наконечник так расположен. И все стрелы со стороны степи. Самая что ни на есть скифская тактика! Примчались из степи, засыпали дождем стрел, потом взобрались на крышу и через дворик обстреляли все комнаты. Значит, и защитники были…
— Ты же сам говорил, что тогда на крыше горшок стоял, — напоминает Шилик.
— Да, горшок стоял на краю крыши и упал вместе с ней, когда начался пожар. Ну, знаешь, когда от скифов убегать будешь, и не то забыть можно! Много чего тут хозяева забыли.
— А подожгли скифы?
Щеглов колеблется.
— Может быть, и они. Но возможно, виллу подожгли херсонеситы, когда с Диофантом они освобождали Калос Лимен…
3
История полна загадок, но еще больше пустот, которые пытаются заполнить археологи. Вилла, чьи остатки мы раскапывали возле Прекрасной Гавани, оказалась свидетельницей событий, трагических и для Херсонеса, и для Тарханкута. По чистой случайности в руки археологов попали документы, по которым теперь относительно точно можно представить течение напряженной и долгой войны, решавшей вопрос, кому владеть Крымом: грекам или скифам?
Ни те, ни другие не были исконными обитателями этих мест. О скифах, «царях степей», написано так много, что повторять не имеет смысла да и непосильно в коротком рассказе. На берега Черного моря скифы пришли чуть раньше, чем греки основали свои первые фактории. Фактически в течение нескольких веков мир греков и мир скифов стояли друг против друга, обмениваясь плодами своих культур, торгуя, присматриваясь, перенимая обычаи, мифы, предметы обихода. Недаром очень рано возникла у скифов легенда о происхождении их царей от Геракла, наиболее почитаемого героя греков; не случайно большая часть драгоценностей, утвари, посуды, украшений, которые археологи находят в скифских курганах, вышли из рук греческих мастеров. В свою очередь, греки не только получали от скифов рыбу, пшеницу, воск, мед и рабов. В качестве курьеза можно упомянуть, что городскую милицию афиняне