меня в этом деле с самого начала. Конечно, в нём не было ничего особенного или загадочного, но я поехал в Брайтон, поскольку чувствовал, что за необычным нападением – без сомнения, случившимся после ограбления – кроется нечто более глубокое и тонкое.
Должен сказать: полиция разрешила свободно сообщать всем интересующимся, что у неё имеется ключ к разгадке. Достаточно легко установили, кто был квартирантом, снимавшим меблированную комнату в Рассел-Хаусе. Некий Эдвард Скиннер снял комнату около двух недель назад, но уехал якобы на два-три дня как раз в день таинственного исчезновения мистера Мортона. 20-го числа мистера Мортона нашли, а через тридцать шесть часов общественность с удовольствием узнала, что мистера Эдварда Скиннера выследили в Лондоне и арестовали по обвинению в нападении на мистера Фрэнсиса Мортона и изъятии у того суммы в 10 000 фунтов стерлингов.
Затем к и без того ошеломляющему делу добавилась сенсация – поразительное заявление о том, что мистер Фрэнсис Мортон отказался предъявлять обвинение[71].
Но этим делом, натурально, занялось министерство финансов, и оно вызвало в суд мистера Мортона в качестве свидетеля, так что сей джентльмен – пусть даже он хотел замять дело или каким-либо образом был запуган требованием поступить так – ничего не выиграл от своего отказа, за исключением дополнительного любопытства публики и нарастания сенсационности таинственного происшествия.
Ну вот, всё это меня заинтересовало и привело в Брайтон 23 марта, чтобы увидеть, как арестованный Эдвард Скиннер предстал перед судьёй[72]. Замечу, что он был вполне заурядным субъектом. Белокурый, румяный, курносый, с намечающейся лысиной – в общем, олицетворение зажиточного, скучного «джентльмена из Сити».
Я перебросился парой слов с соседями по зрительской ложе и догадался, что красивая и стильная женщина, сидевшая рядом с мистером Реджинальдом Пеписом, известным адвокатом Короны – миссис Мортон.
В суде собралась огромная толпа, и я слышал шёпот, доносившийся со стороны женщин – болтовню о красоте платья миссис Мортон, ценности её большой разукрашенной шляпы и великолепии бриллиантовых колец.
Полиция представила все необходимые доказательства в отношении нахождения мистера Мортона в комнате в Рассел-Хаусе, а также ареста Скиннера в отеле «Лэнгэм» в Лондоне. Подсудимого, казалось, совершенно ошеломило обвинение. Он заявил, что, хотя он и знаком (немного) с мистером Фрэнсисом Мортоном по делам, но ничего не знает о его личной жизни.
«Подсудимый уверял, – продолжал инспектор Бакл, – будто даже не знал, что мистер Мортон живёт в Брайтоне, но у меня есть доказательства, которые я представлю вашей чести: в день похищения в 9.30 утра его видели в обществе мистера Мортона».
При перекрёстном допросе, который проводил адвокат обвиняемого, мистер Мэтью Квиллер, детектив-инспектор, признал: подсудимый просто сказал, что не знал, что мистер Мортон является жителем Брайтона, но никогда не отрицал, что встречал его там.
Свидетелем – вернее, свидетелями – полиции были два брайтонских торговца, знавшие мистера Мортона в лицо и видевшие, как утром 17-го числа он шёл рядом с обвиняемым.
У мистера Квиллера не оказалось никаких вопросов к свидетелям, и было понятно, что подсудимый не желал опровергать их показания.
Констебль Хартрик поведал об обнаружении несчастного мистера Мортона после четырёхдневного заключения. Констебль получил приказ от главного инспектора после неких сведений, предоставленных миссис Чепмен, хозяйкой Рассел-Хауса. Он обнаружил, что дверь заперта, и взломал её. Мистер Мортон сидел в кресле, свободно обвязанный несколькими ярдами верёвки; он был почти без сознания, а нижнюю часть лица замотали толстой шерстяной шалью, чтобы бедный джентльмен не мог ни крикнуть, ни застонать. У констебля сложилось впечатление, что мистер Мортон был либо под воздействием лекарств, либо оглушён до нападения, что вызвало помрачение сознания и не позволило пленнику дать о себе знать или освободиться от пут, крайне неуклюже и явно поспешно обвитых вокруг тела.
Вызванный в суд врач, а также доктор Меллиш, пользовавший мистера Мортона, сообщили, что он выглядел одурманенным неким лекарством, а также, конечно, ужасно слабым и терявшим сознание от голода.
Первым действительно важным свидетелем стала миссис Чепмен, владелица Рассел-Хауса, чьё заявление, полученное полицией, помогло найти мистера Мортона. На вопрос мистера Пеписа она ответила, что 1 марта обвиняемый появился в её доме и назвался мистером Эдвардом Скиннером.
Он сказал, что ему нужна меблированная комната за умеренную арендную плату для постоянного проживания, с полным обслуживанием, когда он будет дома, но добавил, что часто будет отсутствовать в течение двух-трёх дней, а то и дольше.
«Он объяснил мне, что путешествует по чайным домикам, – продолжила миссис Чепмен, – и я показала ему гостиную на третьем этаже, так как он не хотел платить больше двенадцати шиллингов в неделю. Я попросила у него рекомендации, но он вложил мне в руку три соверена и со смехом произнёс, что, по его мнению, оплата комнаты за месяц вперёд является достаточной рекомендацией; а если по истечении этого срока он не понравится мне как жилец, то я могу предупредить его о выселении за неделю».
«Вы не спросили его, как называется фирма, организовавшая путешествие?» – спросил мистер Пепис.
«Нет, вполне хватило того, что он заплатил мне за комнату. На следующий день мистер Скиннер отправил багаж и поселился в комнате. По утрам он уезжал по делам, но в субботу и воскресенье всегда находился в Брайтоне. 16-го он сказал мне, что собирается в Ливерпуль на пару дней, переночевал в доме, а рано утром 17-го ушёл, взяв с собой чемодан».
«Когда именно?» – спросил мистер Пепис.
«Я не могу сказать точно, – неуверенно ответила миссис Чепмен. – Сейчас не сезон. Ни одна из моих комнат не сдаётся, кроме той, которая принадлежит мистеру Скиннеру, и у меня только одна служанка. Но летом, осенью и зимой у меня целых четыре, – добавила она с осознанной гордостью, опасаясь, что её прежнее заявление может нанести ущерб репутации Рассел-Хауса. – Я думала, что мистер Скиннер ушёл около девяти часов, но примерно через час, когда мы с горничной были в подвале, то услышали, как с грохотом открылась и закрылась входная дверь, а затем шаги в холле.
«Это мистер Скиннер», – заметила Мэри. «Так оно и есть, – согласилась я, – хотя я думала, что он ушёл час назад». «Нет, он действительно уходил, – возразила Мэри, – потому что оставил дверь спальни открытой, и я зашла в номер, чтобы застелить кровать и привести в порядок комнату». «Просто пойди и посмотри, не он ли это, Мэри», – завершила я разговор, и Мэри побежала в холл, поднялась