Читать интересную книгу Женщины в эпоху Крестовых походов - Елена Майорова

Оскорбление, нанесенное семье Ла Марш этим скандальным скоропалительным браком, вызвало войну, в которую был вовлечен и Артур Бретонский. Поскольку Джон владел во Франции рядом областей и городом Анжером, война велась на континенте.

Еще в 1166 г. Анри II победил бретонцев и низложил герцога Конана, у которого была лишь одна наследница — очень молоденькая дочь Констанция. Используя обычную матримониальную стратегию Плантагенетов, Анри женил на ней своего третьего сына Жоффруа, прозванного современниками «Дьяволом». Об этом сыне Анри При Алиеноры Аквитанской известно меньше, чем о его братьях, — он довольно рано отправился в Бретань. От брака с Констансой Бретонской родились 2 дочери, и молодая герцогиня была в тягости, когда Жоффруа погиб на турнире в возрасте 28 лет. После его смерти появился на свет сын, названный по воле деда Артуром, — по-видимому, с политическим интересом, в расчете на кельтские народы, верящие в легенды о короле Артуре.

Согласно феодальному праву, после смерти старших сыновей Анри II и Алиеноры Аквитанской — Генриха, Ричарда и Жоффруа— наследником королевства и всех континентальных владений должен был стать именно Артур. Вероятно, Ричард на смертном одре назвал его своим преемником. Но Алиенора не любила невестку, и эта нелюбовь распространялась и на ее сына. Слово королевы значило очень много; королем был избран ее последний сын Джон.

В это время заболела проказой и умерла Констанса, законная правительница Бретани, оставив права на герцогство сыну. Но, презрев все права и законы, Джон захватил Бретань. Чтобы избавиться от соперника, он убил — едва ли не собственноручно — родного племянника, 16-летнего Артура Бретонского, в жены которому была обещана дочь Филиппа и Агнессы, Мари. По слухам, принц сначала был оскоплен и ослеплен. Гибель двоюродного брата Бланки, ее одногодка, при таких ужасных обстоятельствах усугубила траур, царивший при французском дворе.

Злодеяние Джона пошло на пользу не ему самому, а Филиппу. Пэры Франции объявили английского короля лишенным континентальных владений.

Назревала война. И хотя в этом же году начался Четвертый крестовый поход, любителям обнажить меч незачем было отправляться в дальние страны: для них много дела было и на родине. Филипп-Август мог не беспокоиться: он уже отслужил за морем делу Христа. Сыновья же его были слишком молоды. Без сожаления наблюдал он, как его могущественные вассалы закладывают земли и драгоценности, чтобы отправиться на помощь Святой земле.

У него были другие планы: богатство фламандских городов и блистательная жизнь городов лангедокских возбуждали жадность и зависть французских королей.

Могущественный Балдуин IХ, граф Фландрский, печалясь о смерти короля Ричарда и опасаясь французского короля, взял крест, чтобы уйти от его мести и избежать с ним войны. Он принял крестоносный обет в Брюне еще 23 февраля 1200 г. и как раз успел поучаствовать в величайшей авантюре XIII века — походе западных христиан против восточных.

КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ АВАНТЮРА

Как же получилось, что христианнейшее воинство, снарядившись для освобождения от мусульман Иерусалима — «города, где ступала нога Спасителя», оказалось в христианской Византии?

Первоначально главной целью Четвертого крестового похода, конечно, было освобождение иерусалимских святынь. Внезапная смерть Саладина и последовавшее вслед за ней крушение созданной им империи всколыхнули надежды католического мира. Было решено собрать христово воинство в Венеции и отправиться на завоевание Святой земли на арендованных у города-республики кораблях. Венецианцы заломили неслыханную цену — 85 тысяч марок серебра (около 20 тонн). Начался сбор необходимых средств, но делу мешало отсутствие признанного вождя крестоносного войска. Им стал Бонифаций Монферратский.

Избрание предводителем этого североитальянского князя не было случайностью.

Монферратский дом всегда находился в центре крестоносных дел. Глава рода Гильом Старый был закаленным воином и участником Первого крестового похода. Его авторитет и влияние способствовали возвышению рода. Старший сын Гильом Длинный меч стал супругом Сибиллы Анжуйской, королевы Иерусалима, и отцом Балдуина V. К несчастью, ранняя смерть этого храброго и даровитого принца, а затем и кончина его сына изменили судьбу королевства. Младший представитель дома Ренье как муж старшей дочери Мануила Комнина Марии претендовал на власть в Византийской империи, но, по-видимому, был отравлен Андроником. Средний из братьев, Конрад, вместе с рукой Изабеллы Анжуйской получил корону Иерусалимского королевства и благодаря своей энергии, решительности, стратегическим талантам и неустрашимости мог стать ее достойным правителем. Однако он нал от предательского удара кинжалом, оставив жену беременной. Согласно феодальным законам, Мария, его посмертная дочь и родная племянница Бонифация, являлась наследницей Иерусалима.

МОНФЕРРАТСКИЙ ДОМ

Бонифаций тоже искал воинской удачи на Востоке. Он женился на Ирине, сестре византийского императора Исаака Ангела, пришедшего к власти после свержения Андроника. Но Ангелы были слабы и бездарны; внутри семьи то и дело строились козни, образовывались комплоты, плелись интриги. В 1195 г. брат императора Алексей Ангел произвел военный переворот и объявил себя императором Алексеем III. Исаак и его сын были брошены в башню-тюрьму, причем первый ослеплен.

Сыну свергнутого императора, Алексею, удалось бежать и добраться до Германии, императором которой в то время был Филипп из дома швабских герцогов Гогенштауфенов, женатый на его сестре Ирине (Марии). Тот принял родственника с почетом, но в солдатах и золоте отказал. Зато дал совет — обратиться за помощью к крестоносцам. Солдаты Христа переживали тяжелые времена. Венецианцы изолировали пилигримов на острове Лидо и под угрозой голодной смерти требовали возмещения расходов по их содержанию. Денег не было. Тогда дож Энрико Дандоло предложил выход: захватить Задар, крупный порт на Адриатическом море, давно являвшийся соперником Венеции. Задар принадлежал венгерскому королю Имре, также принявшему крест, но венецианцев, для которых святые цели давно стали пустым звуком, подобные мелочи не смущали.

Надо признать, что многие пилигримы из числа истинно верующих в негодовании покинули крестоносное войско, осквернившее себя прямым грабежом. Но другие надеялись обрести прощение в будущем, освободив Иерусалим. Напрасно жители Задара выставили на городские стены христианские символы — город был взят и жестоко разграблен — как утверждал Энрико Дандоло, за нарушение какого-то торгового договора.

Появление византийского царевича Алексея, умолявшего о помощи против узурпатора, внесло новые раздоры.

Слухи о несметных богатствах Константинополя будоражили воображение как издержавшихся вождей, так и изголодавшихся рядовых воинов. Цель казалась благородной — восстановление справедливости, наказание узурпатора. В конечном итоге Четвертый поход вовсе не добрался до «Божьих врагов» — сарацин, но занялся «схизматиками-греками».

Франция не могла оставаться равнодушной к этому предприятию: в Византии находилась принцесса Французского королевского дома, родная сестра Филиппа Агнесса, которая, овдовев после убийства мужа-императора Алексея И, потеряла и второго супруга, Андроника — свергнутого и замученного толпой. Ее судьба внушала опасения во время быстрой и непредсказуемой смены византийских императоров. И хотя увезенная в Константинополь 7-летним ребенком Агнесса была практически позабыта родными и уже давно носила греческое имя Анна, дочь Франции являлась символом, во имя которого было почетно обнажить меч и преломить копья.

В то время когда Бланка Кастильская обживалась во Франции, крестоносцы взяли на меч христианский Константинополь. При этом Божьи воины совершали ужасающие кощунства, превратив прекрасные православные храмы в конюшни, оскверняя алтари, и проявили удивительную даже для того сурового времени жестокость. Впрочем, «разве могли пощадить жен, дочерей и дев, посвященных Богу, те, которые не пощадили самого Бога?» — вопрошал Никита Хониат.

Напомнив выборщикам о своем примерном благочестии и происхождении от Карла Великого, Балдуин Фландрский был избран коллегией выборщиков, состоящей из венецианцев, французов и ломбардцев, императором константинопольским под именем Балдуина I. Многие считали, что Бонифаций Монферратский с его энергией и мужеством был бы более на месте. Но Венеция не желала его возвеличивания, поскольку владения маркиза находились слишком близко к ее пределам, а сам Бонифаций был изобретателен, предприимчив и не особенно страшился небесных кар. Балдуин же был добродушен и податлив, не столь опытен и хитроумен, как Бонифаций, и чтил Энрико Дандоло как отца.