что идея эта скверная.
В паб мы пришли как раз вовремя: как только я принес нам кофе, бармен прибавил громкость и раздались позывные новостного выпуска. Основной темой было убийство Кэти. Вид у ведущего был похоронный, голос в конце каждой фразы драматично подрагивал. В углу экрана мигал вычурный логотип “Айриш таймс”.
– Вчера в Нокнари, на территории археологических раскопок, ранее ставшей причиной жарких споров, было найдено тело девочки. Личность установлена. Это двенадцатилетняя Кэтрин Девлин, – сообщил ведущий. Либо с настройками экрана перемудрили, либо ведущий переборщил с автозагаром – лицо у него было оранжевым, а белки глаз неестественно яркими.
Пожилые завсегдатаи паба, которые не отрывали глаз от экрана, загомонили. Кружки тихо позвякивали.
– Кэтрин, жившая неподалеку, пропала рано утром во вторник. Полиция подтвердила, что смерть наступила при подозрительных обстоятельствах, и просит всех, кто обладает какой-либо информацией, оказать поддержку. (Внизу побежала строка с телефоном горячей линии, белые буквы на синем фоне.) Вот что передает с места происшествия наша корреспондентка Орла Мэнэхэн.
На экране возникла блондинка с намертво схваченными лаком волосами и крючковатым носом. Она стояла перед алтарным камнем, но вокруг не происходило ничего, что требовало бы прямой трансляции. К камню уже начали приносить дары – цветы в целлофане, мягкие игрушки, среди них розовый плюшевый мишка. На дереве за спиной журналистки трепетал забытый криминалистами обрывок полицейской ленты.
– Именно здесь лишь вчера утром обнаружили тело Кэти Девлин. Несмотря на юный возраст, Кэти в маленьком, но сплоченном сообществе Нокнари была настоящей знаменитостью. Совсем недавно она поступила в Королевское балетное училище, где через несколько недель собиралась начать учебу. Местные жители совершенно потрясены трагической смертью девочки, которая была их гордостью и отрадой.
В кадре появилась старушка в цветастом платке – она стояла возле местного магазина.
– Ох, это просто ужас. – Старушка умолкла, уставилась куда-то вниз и затрясла головой, беззвучно шевеля губами.
Парень на велосипеде за ее спиной вытаращился в камеру.
– Это такой ужас, – снова заговорила старушка. – Мы все молимся за их семью. У кого вообще рука поднялась сотворить подобное с такой крохой?
Старики у барной стойки опять сердито забормотали.
Старушку сменила та же блондинка.
– Но это, возможно, не первая жестокая смерть, свидетелем которой стал Нокнари. Тысячи лет назад этот камень, – блондинка взмахнула рукой, словно риелтор, демонстрирующий встроенную кухню, – служил ритуальным алтарем, на котором, по словам археологов, друиды совершали человеческие жертвоприношения. Впрочем, сегодня утром полицейские сообщили, что смерть Кэти не похожа на убийство из религиозных соображений.
А вот и О’Келли на фоне доски с гербом ирландской полиции. О’Келли вырядился в отвратительный клетчатый пиджак, который морщил и шел складками. Наш босс прокашлялся и перечислил все, что мы указали в списке, – отсутствие принесенных в жертву животных и прочее. Не сводя глаз с экрана, Кэсси протянула руку, и я сунул ей пять фунтов.
Снова возник оранжеволицый малый.
– А ведь Нокнари хранит и еще одну тайну. В 1984 году двое детей из поселка…
Весь экран заняли затертые школьные фотографии: Питер озорно улыбается из-под челки, Джейми – она ненавидела позировать, но послушалась взрослых – с терпеливой полуулыбкой смотрит в объектив.
– Ну наконец-то, – с деланой непринужденностью проговорил я.
Кэсси отхлебнула кофе.
– Ты скажешь О’Келли?
Ожидаемо. Я понимал, какие причины побудили ее задать этот вопрос, и все равно вздрогнул от неожиданности. Я взглянул на посетителей возле стойки. Они не отрывались от экрана.
– Нет, – ответил я, – нет. Иначе меня отстранят от расследования. А с этим делом, Кэсс, мне и правда хочется поработать.
Она медленно кивнула:
– Вижу. Но вдруг он узнает.
Узнай он – и велика вероятность, что нас обоих понизят в должности, а то и выгонят из отдела. Такие мысли я от себя гнал.
– Не узнает, – сказал я, – с чего бы? Да если и узнает, я скажу, что ты не в курсе была.
– Так он и поверил. Да и не в этом дело.
Старая хроника: полицейский с энергичной немецкой овчаркой направляется к лесу. Смена кадра: водолаз выныривает из реки и качает головой.
– Кэсси, я прекрасно понимаю, о чем прошу. Но пожалуйста. Я должен. И я не накосячу.
Ресницы у нее дрогнули, и я понял, что голос у меня, несмотря на все мои усилия, полон отчаянья.
– Мы ведь даже не знаем, есть ли там вообще связь, – уже спокойнее сказал я. – И если есть, то я, возможно, вспомню что-нибудь полезное для расследования. Кэсс, пожалуйста. Прикрой меня.
Она немного помолчала – пила кофе и задумчиво смотрела на экран.
– Есть вероятность, что какой-нибудь настырный репортер?..
– Нет!
Как вы понимаете, я тщательно все обдумал. О смене имени, о моем старом адресе не упоминалось в личном деле, а после переезда отец оставил полицейским бабушкин адрес. Бабушка умерла, когда мне было лет двадцать, а ее дом родители вскоре продали.
– И теперь тебя зовут Роб. Вряд ли нас расколют.
Это “нас”, сказанное с деловитой расчетливостью, словно Кэсси рассуждала о не желающем сотрудничать свидетеле или сбежавшем подозреваемом, придало мне сил.
– Если все пойдет совсем не так, я тебе разрешаю набить папарацци морду, – сказал я.
– Круть. Я тогда карате обучусь.
Старые кадры сменились блондинкой, которая готовилась эффектно завершить репортаж.
– Ну а сейчас всем жителям Нокнари остается лишь ждать… и надеяться.
Камера мучительно долго зависала на алтарном камне, после чего мы опять увидели оранжеволицего ведущего в студии, и тот переключился на рассказ о каком-то бесконечно унылом судебном разбирательстве.
* * *
Мы закинули вещи в квартиру Кэсси и пошли прогуляться по пляжу. Я обожаю побережье Сандимаунт. В редкие теплые летние вечера здесь довольно приятно: открыточно голубое небо, девушки в топиках и с покрасневшими от солнца плечами, однако мне почему-то больше нравятся ничем не примечательные, типично ирландские дни, когда ветер швыряет в лицо пригоршни дождя и все вокруг окрашено в пуританские полутона. Серовато-белые облака, серо-зеленое море до горизонта, выбеленные размывы песка с каемкой из поломанных ракушек, изгибы однообразных серебристых волн во время прилива. Кэсси надела серо-зеленые вельветовые брюки и мешковатое красно-коричневое пальто. От ветра у нее покраснел нос. Крупная серьезная девушка в шортах и бейсболке – наверное, американская студентка – бежала впереди по песку. Сверху, по набережной, малолетняя мамаша в спортивном костюме толкала тяжелую детскую коляску с двойней.
– Так что думаешь? – спросил я.
Я, разумеется, говорил о расследовании, но Кэсси захотелось подурачиться – обычно энергии у нее больше, чем у других, а сегодня долго просидела в четырех стенах.
– Нет, вы это слышали? Для девушки спросить парня, о