Свид.: Конечно, но я не мог убедиться, так сказать, официально, что Назаренко сидит в тюрьме, или находится там-то, что Назаренко незнаком с Приходько, я не мог этого утверждать, как факты.
Шмаков: Я от вас хотел бы услышать ответ на вопрос, мною поставленный. Выходит так, что целая масса лиц была замешана в это дело, и что же, вас вовсе не останавливала мысль о том, почему они все сразу замешаны в этом преступлении и знали ли они друг друга.
{496} Если бы вы доставляли сведения только правосудию, то еще можно было бы примириться с этим, но ведь вы их в печать доставляли. Когда 18 числа вы подали первое заявление, вы сами говорите, что оно потом появилось в "Киевлянине", а второе ваше заявление появилось не только в киевских и петербургских, но даже и в заграничных газетах. Так что если вы своими сведениями решили делиться со всеми, то как же вы относитесь к своим обязанностям журналиста и представителя общественного мнения, когда вы даже не проверили данных, у вас имеющихся, и действовали, располагая данными случайными и почти взаимно исключающими друг друга?
Председатель: Так что выходит таким образом, что вы не отдавали себе ясного отчета, не понимали?
Свид.: Нет, я отдавал себе отчет, я понимал... У меня был разговор с полковником Ивановым, который сказал: "Вот вы подали заявление, но его не давайте газетам, а то вы испортите дело. У меня очень серьезные данные"... Я понял, что у него есть данные относительно тех лиц, на которых я указывал. Я считал, что дальше ждать я не могу...
Шмаков: Вы сами говорили, нам здесь, что Иванов располагал сведениями, а между тем сами говорили раньше, что Иванов вам сказал, что вы занимаетесь чепухой, глупости делаете. Так как же вы это согласуете с тем, что вы раньше говорили, и почему же вы могли определить, что сведения Иванова совпадали с вашими сведениями?
Свид.: Иванов мне сказал, что все это глупости, "а вот у меня к 1 мая все будет кончено. Я поймал преступников".
Шмаков: ...Вы уклоняетесь от моих вопросов. Я вас спрашиваю, как же вы согласуете два ваши утверждения. Раньше вы говорили, – Иванов мне говорил, что я занимаюсь чепухой и глупостями, а теперь говорите, что, по вашим соображениям, у Иванова были такие же сведения, как и у вас?
Свид.: Потому что между первым заявлением Иванова о том, что я делаю глупости, и тем, что он собрал сведения был большой промежуток времени...
Шмаков: А вы сами не сознавали, что для уголовного дела несвоевременность даты опубликования может быть чрезвычайно вредна?
Свид.: Я понимал это, но тогда у меня составилось такое убеждение, что и сам прокурор хочет все это дело раскрыть...
{500} ...Грузенберг: Вы были у г. следователя, беседовали до 5 часов ночи, там были представители прокуратуры. Скажите откровенно, не сказал ли кто-нибудь из них: «куда вам, человеку неопытному, вмешиваться в такое огромное страшное дело, что вы можете там сделать, когда там работают судебная власть, охранное отделение, полиция».
Свид.: Они говорили иначе: «продолжайте работать, не выпускайте Чеберяк[ову] из рук, держитесь за нее обеими руками». А Лашкарев сказал: «Дайте {501} нам маленькую зацепочку, и мы привлечем ее к следствию»...
Грузенберг: Вы говорили, что полк[овник] Иванов считал, что 1-го мая раскроет все дело... И вот 5-е мая наступает, вы видите, что результатов нет, и 6-го мая подаете свое заявление, которое без вашего ведома появилось потом в печати. Когда это заявление без вашего ведома и согласия появилось в одной из киевских газет, что вам сказал полк. Иванов, что испортили вы его двухлетнюю работу или нет?
Свид.: Да, сказал: это ужасно непоправимая ошибка, что "Киевлянин" поместил это дело...
Прокурор: Г. защитник говорил, что мы подсказываем ответы, а не подсказывает ли он, что полковник Иванов сказал, что испортили его работу?
Грузенберг: Я замечания, конечно, не принимаю...
Председатель: Но все-таки, вы предлагайте вопросы в другой форме...
Свид.: Он сказал, что дело испорчено, несомненно, что дело уничтожено, что все будет разогнано... Но в последующей части разговора упрекал меня, что я должен был принять все меры к сохранению тайны [78]...
{506} ...Юркевич: Скажите, свидетель, давали ли вы деньги как-нибудь Петрову, сколько и за что?
Свид.: Никогда не давал.
Юркевич: Не давали ли вы ему 50 рублей за то, чтобы он подтвердил ваше заявление, поданное 18 января [1912 г.]?
Свид.: Нет...
Старшина прис[яжных] засед[ателей] через председателя задает такой вопрос: Не предлагали ли вы, или Марголин, или кто-нибудь другой Вере Чеберяковой принять на себя убийство, говоря, что за это ей дадут большие деньги, вывезут за границу и дадут паспорт?
Свид.: Ни я, ни Марголин этого не предлагали. В то время никто из нас не подозревал Чеберякову в убийстве [79].
Приглашается свидетель Петров.
Председатель: Свидетель Петров. Вы слышали, что Бразуль-Брушковский говорит, что он не давал вам 50 рублей?
Петров: Я получил от него и 50, и 25 рублей...
Председатель: За что?
Петров: 25 рублей я получил от Бразуля, чтобы внести в казначейство штраф за ношение револьвера, а 50 рублей за подачу заявления.
Председатель: Свидетель Бразуль-Брушсковский, вы удостоверяете, что ни 25, ни 50 рублей не давали?
Бразуль: Я денег ему не давал. Чеберякова просила освободить его от штрафа за ношение оружия, и я внес за него 25 рублей.
Председатель: Петров, так это было?
Петров: На меня возложили штраф и он заплатил. А потом, когда я подписал заявление, он дал мне 50 рублей.
{507} ...Замысловский: Свидетель Петров, вот относительно этих 25 рублей. В казначействе должна быть расписка?
Петров: Да.
Замысловский: Так что, если бы он вздумал это отрицать, то там есть расписка?
Петров: Безусловно.
Замысловский: Значит на 25 рублей есть расписка, а на 50 рублей расписки нет?
Петров: Нет...
{508} Замысловский: Я имею еще один вопрос к Бразуль-Брушковскому. Скажите, вы внесли даже не 25 рублей, а 50 рублей?
Бразуль: Не помню сейчас. Кажется, 50 рублей.
Замысловский: А вы не оспариваете, что внесли сначала 50 рублей, а потом 25 рублей? Это было в том же месяце, когда была харьковская поездка?
Бразуль: Кажется, позже...
Замысловский: Одним словом, на протяжении небольшого времени вы половину вашего заработка, на что живете вы и ваша семья, вы израсходовали? Сто рублей вы израсходовали на Харьков, 50 рублей сюда, и это не затруднило вас?
Свид.: Нет, эти расходы были для меня тяжестью...
Прокурор: Вы по-прежнему утверждаете, что расходы, которые производились вами в Харькове, затем Красовский просил у вас денег на поездку в Херсон, – все это вы делали, интересуясь делом, из собственного кармана?
Свид.: ...Все, что у меня было, заложено. Я ставил на карту все, и конечно, не может быть разговора о том, что траты эти были для меня тяжелы, но я тратил, тратил, потому что нужно было тратить...
[В опущенных далее страницах допроса Бразуль-Брушковского среди прочего выявляется, что Махалин и Караев сыграли роль провокаторов для ложного подтверждения версии об убийстве Ющинского "шайкой воров". Они пытались напоить с этой целью Сингаевского, чтобы добиться признания, но тот никак не пьянел, а опьянели сами провокаторы. – Ред.]
{511} ...Маклаков: Так что вы тратили последние деньги в надежде, что они сторицей вернутся?
Свид.: Да...